Минеральные удобрения? Электрохимические процессы синтеза аммиака из воздуха и выделения фосфатов из минеральных соединений.
Одежда? Автоматические электрические ткацкие станки. Прядильные станы. Начиная от обработки текстильного сырья или производства синтетических волокон — до электрических швейных и раскроечных машин, изготавливающих готовое платье.
Книги? Полиграфия с начала двадцатого века во всё большей степени автоматизировалась — и следовательно, во всё большей степени определялась электрическими процессами. А в последние десять лет книги вообще уходят в "виртуальную" — читай, электронную среду.
Захотелось съездить в отпуск в экзотическую страну? Авиация немыслима без электричества. Всё, от лёгких сплавов и точных электрических станков для их обработки и заканчивая паутиной "электрических нервов" сложных управляющих систем громадных воздушных кораблей — это результат применения свойств электричества. Без этого в тропический рай пришлось бы собирать караван, долго добираться до морского порта, там грузить всё на корабль, изрыгающий дым из железного чрева, долго плыть на нём, изнемогая от духоты в трюмах и морской болезни, затем, прибыв в порт далёкой страны, вновь собирать караван (механических средств передвижения по суше нет или они очень дороги — паровики — так что лошадки, ну или верблюды там, ослики...) и добираться до намеченного места отдыха. Однодневный перелёт в Хургаду? А месячную экспедицию не желаете? Не желаете.
Электричество привычно. Мы не представляем жизни без него и свысока поглядываем на людей прошлого, корябавших при свете лучины плохо выделанные пергаменты или серую, без применения качественной химической отбелки, бумагу. Они, глупые, не знали такой простой вещи — электричества.
Не знали? Да электрические свойства были известны ещё древним шумерам, отлично применявшим их для создания тонких покрытий — гальванопластики, по-современному.
Ещё в ранней античности не вызывало никаких сомнений, что небесные молнии и крошечные разряды, пробегающие по шерсти, натёртой янтарной палочкой — одно и то же! Само название электричества восходит к греческому "электрон" — слову, означавшему янтарь. Знать, получается, знали, но не пользовались — а почему?
Да потому, что мощных источников тока не было. Что только не перепробовали, всё одно — дальше балаганных фокусов с искрами не шло. Даже созданные в 16-м веке "лейденские банки" — первые конденсаторы — не помогли. Слишком ничтожным было воздействие тех слабых токов, что получались, чтобы исследование электрических явлений привлекло внимание учёных.
Поэтому теория электрических явлений практически не развивалась, оставаясь такой же околонаучной экзотикой, как сейчас — парапсихология. Среди энтузиастов, увлекавшихся "электронаукой", царили самые дикие суеверия и нелепые теории. Как и сейчас в парапсихологии, дилетанты, среди которых было немало учёных-гуманитариев, не имевших систематических знаний в точных науках, предлагали свои концепции, зачастую взятые из случайного явления, для обьяснения природы электричества. А множество шарлатанов охотно спекулировала на их именах, дурача головы доверчивой публике ссылками на авторитет "действительных докторов наук", "истинных профессоров". Только вот не упоминали, что это были професора ботаники или действительные доктора юридических наук...
Такая же история случилась и с достопочтенным профессором физиологии, доктором медицины Гальвани. Перед одной из лекций, на которой он собирался продемонстрировать студентам препарирование лягушки, в аудитории проводились физические опыты и на металлическом столе остался электроскоп — прибор для демонстрации электрических явлений. Случайно коснувшись отрезанной лягушачьей лапки заряженным проводком, Гальвани заметил, что лапка дёрнулась. Но что удивительнее всего, сокращения продолжались, даже когда машина оказалась совершенно разряжена! Значит, электрические явления возникали внутри самой отрезанной лягушачьей конечности.
Заинтересовавшись этим явлением, Гальвани провёл ещё несколько опытов с электрическими машинами и отрезанными, автономными органами животных. Поразительно! Сердце, к которому прикасались металлическим незаряженным контактом, билось, сжимались и разжимались отрезанные пальцы преступников, пытались ходить собачьи ноги.
Впечатлённый этим зрелищем, Гальвани породил собственную теорию электричества — теорию электрического тела. "Животный магнетизм" Гальвани означал, что все живые существа — суть тела электрические. Мы вырабатываем электричество, наши мышцы — это электромашины, через которые идёт ток, выполняя работу движения. Если же к обнажённой мышце прислонить металлический контакт, электричество "стекает" по нему, вызывая рефлекторные сокращения. Вывод — гармонизируя "истечение" электричества в организме, его можно исцелить. Множество жуликов от медицины (а в медицине тогда они были в большинстве) немедленно бросились лечить несчастных страдальцев "новым, истинно научным способом" "животного магнетизма" по-Гальвани.
Конечно, рано или поздно ажиотаж вокруг нового всеисцеляющего метода спал бы, как это случалось с периодичностью примерно в десять лет, и мы бы и дальше жили в мире, где истинные ученые занимаются только достойной того механикой или физикой — мире пара, летающих шаров и оптического телеграфа. Можно только гадать, как бы всё это выглядело к современному моменту, одно можно сказать совершенно точно — ничего из того, к чему мы привыкли, не существовало бы.
Но тут вмешался ещё один случайный фактор. Этим случайным фактором была яркая антипатия достопочтенного профессора физики и великолепного экспериментатора — доктора физических наук Вольта — ко всяким шарлатанам. То, что какие-то недоучки от медицины полезли в его область и осмеливаются судить о физике, не умея рассчитать даже ветряную мельницу, в конце концов настолько его взбесило, что Вольта не поленился повторить опыт Гальвани. И с громадным удовлетворением убедился в своей правоте — дилетантам нечего делать в точных науках. Никаких автосокращений в чистом, выверенном эксперименте не возникало. Прикосновение металлическим предметом не вызывало "истечения животного тока", не приводило к автосокращениям. Опыт Гальвани повторялся только в том случае, если препарированное животное лежало, как в случае у Гальвани, на столе, обитом железом, а прикасались к нему медной иглой!
Вольта методично проверил свои выводы и доказал: достаточно соединить два разнородных металла — например, медь и железо — и между ними начинает течь слабый ток. Из этой суммы металлов, а вовсе не из животных тканей, брался разряд, заставлявший дергаться иссечённые мышечные ткани. Вольта добился публикации своих опытов в достаточно авторитетном научном издании, в преамбуле подчеркнув, что теперь всякая нелепая шумиха, поднятая вокруг физики "разными дилетантами от клистира" наконец-то прекратится. Эта статья привела к полувековой "войне" между сторонниками "животного" и "металлического" магнетизма. А ещё она послужила основанием для начала широких исследований свойств электричества.
Первые же проверки опытов Вольта показали — свойство "испускать" электрический ток парой металлов легко масштабируется. Если сложить вместе не два листика медь-цинк, а поочереди — медь-цинк-медь-цинк четыре, шесть, восемь... то и сила получаемого тока увеличится в два, три, четыре... сколько угодно раз. Первые большие батареи электротока, собранные из сотен пар, получили название "вольтовы столбы". И они уже давали не скромные искорки. Сила тока, даваемая такими устройствами, творила чудеса. Она плавила металл, поражала ударом прикоснувшихся к контактам, заставляла светиться воздух.
Исследователи получили в свои руки чрезвычайно удобный и очень мощный инструмент для воздействия на самые глубокие свойства вещества. Очень скоро выдающийся английский химик Дэви (ещё одна совершенно случайная личность в истории науки, своей научной карьерой обязан тому, что вовремя "примазался" к ещё одному научному курьёзу — очередному ажиотажу вокруг нового "чудодейственного" медицинского средства — закиси азота) смог многократно усилить силу тока, собирая отдельные столбы в последовательные ряды.
Феерическая череда открытий новых металлов с поразительными свойствами — натрий, калий, кальций — выделенных из считавшимися неделимыми веществами едких щелочей, демонстрация электрической дуги, названной в честь первооткрывателя "металлического" электричества вольтовой — начало ХIХ века отмечено взлётом научных открытий в области электричества, отразившемуся на всех сторонах жизни европейского общества.
Металлургия, химия, машиностроение были затронуты в первую очередь и стали основой промышленного переворота, который к началу ХХ века стали называть "второй промышленной революцией".
А в двери лаборатории Дэви уже стучался робкий поклонник его таланта — скромный клерк Фарадей. Совершенно случайно великий химик обратил внимание на ещё одного просителя из десятков, ежедневно обивавших его порог, и взял к себе на работу. Тем самым распахнув дверь открытиям в области электромагнетизма, привёдшим к созданию генераторов переменного тока — основе современной энергетики.
Так последовательная цепочка редких совпадений привела как к появлению самого средства исследовать электрические явления, так и к непомерно быстрому прогрессу знаний в этой области, менее чем за пятьдесят лет создав совершенно новый фундамент для всего здания науки — электродинамика и переодическая система элементов, без которых невозможна даже мысль об исследованиях атома и квантовых явлениях, теория Энштейна и современная космогония. Случайные моменты в техническом развитии, как показывают эти примеры, могут сыграть решающую роль и предопределить весь последующий ход исторических событий.
Конечно, имеет ли вообще смысл гадать о возможностях неслучившегося, не стоит ли ограничиться данной нам действительностью? Зачем нужны все измышления о том, чего никогда не будет, раз этого никогда не было? На моё счастье — потому что я сам не смог бы так внятно ответить на такой вопрос — есть в нашем прошлом у одной из лучших наших писательниц Валентины Журавлёвой рассказ "Приключение".
"— Вот так оторвется от реальности модель несуществующего мира... — Я покрутила трубкой в воздухе. — ...Оторвавшись, она попетляет, а затем... — трубка решительно пошла вниз, к столу, — ...а затем вновь пересечется с плоскостью реального мира. Где-то далеко впереди строящейся дороги. И здесь, на линии пересечения, несуществующие открытия несуществующего мира прекрасно совпадут с реальными открытиями реального мира. Мы прорвемся на сотни лет вперед. А может быть, и на тысячи. Я не знаю, какие открытия будут при этом сделаны. Они покажутся нам таким же волшебством, каким показались бы открытия двадцатого столетия античным философам. Быть может, мы сумеем сконденсировать фотонный газ и получим жидкий свет. Его можно будет зачерпнуть рукой, взять в ладони — вот так, он будет переливаться, в нем будут мерцать теплые лучистые огоньки, и рядом с этим живым светом бриллиант покажется серым булыжником... А может быть, мы откроем структуру электрона, проникнем в глубь элементарных частиц и еще дальше — в недра той неведомой пока формы материи, из которой построены электроны, протоны... Так или иначе это будут чудесные открытия, и стоит жить, чтобы делать их."
Журавлёва не стала (не было в том нужды!) развивать свою мысль дальше — на общество, на социальные эксперименты — но что мешает уже нам, сейчас, представить себе мир, в котором внутренняя логика событий, подобная во всём внутренней логике нашего прошлого, повела всё же к более сложным социальным изменениям, чем случившееся в нашей истории? Может быть, увидев, что наше настоящее не единственно возможное, мы перестанем мириться с его отвратительными причудами и тогда и в нашем будущем что-то изменится к лучшему?
Начало.
2004 год. Более 600 тысяч километров пустоты от Земли. Медленно вращающаяся глыба металла, вокруг неё множество мелких металлических обломков, хаотично мельтешащих в пространстве. Оплавленная поверхность неровна. Это просто обломок планетарного правещества, астероид. Астероид Апофис.
В глубине астероида — пустое помещение. Оно выглядит как низкий вытянутый эллипсом зал, к потолку поднимаются с пола стрельчатые арки, делящие пространство на открытые пустые отсеки. В нём, кажется, никого и ничего нет, кроме клубов то ли тумана, то ли дыма, колышащихся и расплывающихся в тускло-синеватом свете. Но здесь есть гравитация, почти равная земной, и подобный земному составом воздух, только более разреженный.
В сплошных стенах прорезаются узкие тёмные щели. Из них в помещение проскальзывают люди. Не очень высокие, стройные, гибкие тени тают в неверном свете, теряясь в нём. Голубоватая кожа почти сливается с бликами стен. Возможно, это плотнооблегающие костюмы, закрывающие и лица. Люди собираются, расходятся небольшими группами, переходят с место на место. Вряд ли можно их сосчитать в таком неуютном, веющем холодом подвале металлической глыбы. Однако известно их число — всего осталось 73 человека, а прийти сумели 59. Но нет гула человеческих голосов, который сопровождает многолюдство. В зале звучит то один высокий голос, как будто выпевающий короткие аритмичные мелодии. То его подхватывают несколько разнотональных мелодий, сплетаясь в подобие симфонии. И вновь одинокий поющий звук. Всё длится недолго, по часам — минут 6-7. Люди внезапно начинают расходиться, ныряя в отверстия входов. Какое-то решение принято.
Первая точка.
Англо-бурская война вызвала подьём внимания к социальным темам во всём мире и оказала влияние на всю историю ХХ века. Достаточно перечислить трёх человек из разных стран, роль которых в судьбе своих стран считается немалой и чьи представления о жизни и репутация обязаны участию в этом конфликте — Черчилль, Махатма Ганди и Гучков.
Самым популярным произведением во Франции стал "Капитан Сорви-Голова" — повесть о молодом французе, сражающемся на стороне буров. Кроме захватывающих приключений юных французов и буров, в "Капитане Сорви-Голова" мельком упоминаются и аборигены Африки — "кафры". Конечно, только и мечтающие встать под знамёна отважных французских волонтёров, но слишком тёмные и недалёкие, чтобы совместно со всеми свободолюбивыми народами сражаться с мировым агресором — Британской империей.
В нашей истории зулусы не приняли участия в войне, но после восстали против политики захвата англичанами наиболее плодородных земель и были расстреляны пулемётами. Именно об этих событиях писали: " Пулемёты положили конец тактике плотного пехотного строя — если даже зулусы, способные вихрем и не теряя плотного строя щитов, промчаться несколько минут, не преодолели завесы пулемётного огня, то и любая другая пехота погибнет также бесславно и бессмысленно."
Соединив три эти предпосылки — романтическо-демократически настроенную европейскую молодежь, смутное брожение и недовольство скотоводов-зулусов и массовое применение новых видов оружия и форм организации войск — получим первый узел новой истории.
