Командующий основным десантным соединением генерал Май-Маевский приказал начать высадку своих сил в поддержку корпуса Слащева в порту Феодосии, тем самым избегнув ловушки, подготовленной командованием Юго-восточных сил советского Крыма, стянувшего в Коктебель свои наиболее боеспособные части — феодосийский морской батальон, значительные лётные силы и большое количество артиллерии. Теперь, после захвата Феодосии, эти силы под общим командованием командира морской пехоты лейтенанта Николая Скрипко, отходили на Старый Крым. Их преследовали передовые отряды корпуса Май-Маевского, а слащевские батальоны, только выйдя из города, не успев остыть от горячки боя, кто на чём — на самокатах и машинах — без особой команды и порядка катились на восток, к Керчи.
Поднятые переданной из Феодосии отчаянной телеграммой в страшной спешке части Керченского гарнизона грузились на автомобили и железнодорожные дрезины — на дальних поступах к городу заняли оборону поперёк полуострова на одном из древних валов в пятнадцати-двадцати километрах от Керчи. Для создания полноценной оборонительной линии не было ни людей, ни времени, ни средств усиления. Всё зависело от стойкости и инициативности защитников редко расположенных окопов, прикрывавших пулемётные гнёзда. На курганах позади позиций пехоты артиллерийские наблюдатели приникли к биноклям — скомандовать "огонь" по полевому телефону изготовившимся батареям. За линию обороны, навстречу врагу выкатились бронированные "скауты" разведки.
Слащевцы не смогли прорвать оборону защитников Керчи. Почти двухдневный непрерывный гон вымотал неокрепшую молодёжь, и после кровавого отпора, откатившаяся масса юнкеров не только утратила задор, но и вообще оказалась почти небоеспособна — юнцы, не подогреваемые более азартом первого кровавого успеха, враз сникли от накатившей усталости и практически валились с ног. К утру защитники Керчи получили подкрепления — несколько рабочих батальонов, добавивших уверенности в успешном отражении вражеского наступления. А самое важное, что посланные на ночной поиск "охотники" вернулись, сообщив, что противник дезорганизован, охранение практически отсутствует и примет подготовки к новому наступлению нет.
Командование бригады морской пехоты — неполной по числу и недавно собранной — решилось нанести упреждающий удар. Его результат ошеломил командование "красных" и оказал большое влияние на последующий ход боевых действий. Застигнутые не готовыми, слащевские "забияки" оказались нестойки, и в панике начали отступать. Некоторые части остановились лишь в виду феодосийских причалов. Весь успех первоначального наступления "белых" оказался утерян. Корпус Май-Маевского, не добив засевших в Старом Крыму феодосийцев, был вынужден бросить остальные части на восток, чтобы исключить соединение сил "красных". Дезорганизованные части корпуса Слащева, потерявшие во время бегства тяжёлое вооружение, были вывезены на транспортах на кавказское побережье, за исключением немногих сохранивших относительный порядок рот, из которых сформировали Ударный юнкерский полк в полторы тысячи штыков.
Продвинувшись по железной и грунтовым дорогам до линии мыс Казантип-Феодосийский залив, колонны "красных" частей, преследовавшие откатывающихся юнкеров, были остановлены встречными атаками офицерских батальонов и были вынуждены остановиться. Поспешно собранный в керченском депо железнодожный бронесостав вовремя подоспел к фронту и подавил натиск "белых" цепей. Неровные линии обороны протянулись через основание полуострова в смертельном равновесии боевых столкновений. Сил первого эшелона "белого" десанта было недостаточно для того, чтобы решительно переломить ход боёв в свою сторону — численный перевес и высокую боевую выучку офицерских частей "красные" парировали превосходством в количестве и качестве полевой артиллерии и абсолютным господством в небе. У "белого" командования были накоплены значительные резервы и средства, предназначенные для весеннего наступления — порты Кавказа были в нескольких часах хода транспортных судов от плацдарма, прибытие дополнительных сил лишь немного задержалось согласованием с британским командованием наряда морских сил для конвоя. Ощущение близкой и решительной победы радостным ветром облетело истомившиеся по добрым вестям людские массы, скопившиеся в курортных городках и дачных посёлках Кавказского побережья. Но всего через неделю после феодосийского штурма "красные" сумели неожиданно бросить тяжкую гирю на весы противостояния — внезапно на Керченском полуострове обьявился "красный" конно-драгунский корпус.
Конно-драгунский корпус полковника Степанова на весну 1918 года был самым мощным и опытным подвижным соединением советских войск.
После анатолийской виктории драгуны Синопского десанта оказались в странном положении в российской армии: неугодные победители. Передислоцированные в Прибалтику, части "морских драгун" пополнялись в основном "штрафным составом" — солдатами, казаками и офицерами кавалерийских частей, раздражающими начальство либо чрезмерной самостоятельностью, либо левыми взглядами и агитацией — а как правило, и тем и другим. В итоге за 1916 — первую половину 1917 года корпус получил пополнением свыше четырёх с половиной тысяч человек, опытных и настроенных решительно революционно.
Постоянные маневры, проводимые совместно с морской пехотой, обязательные курсы грамотности для всего состава подняли общий уровень обучения в корпусе и пробудили значительный интерес к дальнейшему образованию. Появившуюся жажду знаний удовлетворяли большое число специальных технических курсов морской пехоты, открытых для состава корпуса. За год в полках и дивизиях драгун, благодаря подготовленным военным специалистам было увеличено число артбатарей, расчётов пулемётов, в дивизиях были сформированы транспортные автороты, а в корпусе при развёрнутом управлении автотранспорта — автобатальон. Был сформирован батальон связи, располагающий аж двадцатью одной радиоустановкой на автомобильном шасси — это значительно увеличило боевую управляемость корпуса. В корпусе имелась собственная команда авиаразведки.
Осенью 1917 года в боях на Моозундском Архипелаге Отдельный драгунский корпус стал ударной силой советской пехоты, разгромившей германский десант. По условиям Минского перемирия, в конце октября драгун стали выводить из Эстонии. Корпус предполагали переместить на Кавказ, для отражения подготавливаемой Антантой интервенции, но во второй декаде ноября, когда части корпуса следовали через Украину, растянувшись от Харькова до Макеевки, начался белорумынский мятеж. Центральный Совет Конно-стрелковых частей в ответ на обращение военного командования советской Украины, принял решение оказать помощь в борьбе с подвижными соединениями белорумын.
Командование корпуса стало стягивать свои подразделения к Екатеринограду. После выгрузки из эшелонов части своим ходом прибывали к району сосредоточения — их подвижность была увеличена включением рабочих технических команд, мобилизованных городскими Советами, что позволило развернуть автороты дивизий до батальонов, а автобатальон корпуса — в полк.
Под Полтавой и Прилуками Конный корпус разбил конные отряды румынских интервентов и вместе с другими советскими частями участвовал во взятии Кременчуга и Днепропетровска, став основной силой Таврического фронта. После вытеснения румын и белопартизан из таврических степей корпус стал передавать свои позиции на линии соприкосновения пехотным соединениям советских войск, перегруппировываясь на Мелитополь. Основным делом корпуса по-прежнему оставалось отражение диверсии сил Антанты на Кавказе и нейтрализация белой Армии Юга — другого соединения, уже подготовленного для нанесения сконцентрированного удара по позициям противника на Тамани, у советского командования не было.
Сообщение об успехе слащевского десанта под Феодосией потребовали срочного изменения планов советского командования. Штаб корпуса, выполняя директиву своего Совета, уже к вечеру 2-го марта разработал контрдесантную операцию частей корпуса, но для её реализации необходима была координация усилий всего Таврического фронта, Азовской военной флотилии и городских рабочих Советов азовских городов. К утру 3-го марта приказ-план Отдельному корпусу был утверждён в штабе фронта, к этому моменту части корпуса уже начали передвижение согласно его пунктам, а в портах Таганрога, Бердянска и Ейска, невзирая на предштормовую погоду, к выходу готовилось большое количество барж и катеров с экипажами из добровольцев. К полудню 3-го марта на судах, подошедших из Мариуполя, советский десант был высажен в порту Геническа, одновременно с подходом к городу передовых конных частей Отдельного корпуса.
Оборонявшие город части 18-го королевского полка румынской армии к марту практически не представляли собой организованного войска: солдаты, побросав окопы и посты, отсиживались по домам горожан, офицерский состав, как правило, свои части оставил, по возможности покинув таврическую западню на лодках контрабандистов, загребавших барыши на доставке платёжеспособных клиентов в Турцию и Болгарию. Как ни странно, в родную Румынию стремились вернуться единицы.
Поэтому никакого охранения ни вокруг города, ни в порту не имелось, красные части зашли в Геническ и пока специально выделенные команды принимали оружие у румынских солдат, с облегчением избавляющихся от кошмара службы последнего безнадёжного месяца, основные силы конников и моряки восстанавливали паромную переправу на Арабатскую стрелку и готовились к переходу.
Арабатская стрелка всё это время оставалась в руках советских войск: в начале декабря, разрушив паром, на неё переправились из Геническа остатки городского гарнизона. Для перехода Конного корпуса к Феодосии на голой песчаной полоске Стрелки неоткуда было взяться ни бензину, ни сену для конного состава или еде для тысяч и тысяч. Их доставку брала на себя Азовская флотилия и реквизированные по мобилизации суда. Сплошной колонной конница и грузовики красных вытянулись по косе, ритмично питаемые с выбрасываемых на мелководья судов, на которые непрерывно перегружали со снующих челноками кораблей снабжения топливо для машин и костров, пищу для людей и фураж для коней.
Через двое суток передовые части корпуса заняли оборону в основании Арабатской стрелки, а ещё через двое суток на плацдарме сконцентрировались основные силы красных драгун, всё ещё не обнаруженные разведкой белых. Ещё сутки ушли на реконгосцировку и развёртывание соединений для решающего удара по Феодосии. Командование феодосийцев, сражающихся от побережья до Старого Крыма и керченцев через авиаторов делегатами связи согласовали план наступления — радиосвязью не пользовались, чтобы ненароком не спугнуть противника. Девятого марта конные лавы, сопровождаемые броневиками и артиллерией на конной и машинной тяге, двинулись в слякотной утренней мгле по смутным холмам и балкам.
Красное командование всего на сутки опередило действия белой конницы.
Желая реализовать своё численное преимущество и превосходство в индивидуальной подготовке бойцов, военное руководство белых стремилось превести ход боёв на феодосийском плацдарме из позиционной борьбы в маневренную. Основным инструментом маневра были конные соединения, поэтому в Крым спешно готовили к отправке конный корпус Улагая, имевшую в своём составе более шести тысяч сабель. Вместе с придаваемыми коннице артдивизионами на моторной тяге и дивизионом английских броневиков всадники Улагая должны были обойти позиции красных по практически неприкрытому флангу, примыкающему к Азовскому морю и нанести удар... на Джанкой! План белого командования состоял в выходе больших масс конницы, поддерживаемой перебрасываемой спешно по железнодорожной линии Феодосия-Джанкой пехотой и артиллерией в спину защитникам Перекопа и прорыве навстречу румынским союзникам. Эвакуация в Крым румынских частей создала бы численный перевес на полуострове в пользу "союзных" сил и при поддержке английского флота обеспечила блокаду и взятие главной базы Чёрноморского флота — Севастополя.
Кроме трудностей с переправкой больших количеств личного и конского состава операцию задержали ещё соображения авиационного прикрытия. Высоко оценивая качества советской авиации, белое командование (и весьма впечатлённые действиями советских лётчиков под руководством Александра Матвеевича Кованько военные Антанты) сочло, что красные самолёты могут нанести большой ущерб колоннам конницы при её выдвижении сквозь линию фронта, поэтому на лётное поле феодосийского аэродрома собрали со всего Кавказа наличные авиасилы: более трёх десятков самолётов-истребителей (Фарман, Ньюпор, Сопвич) и довольно большую группу разведывательных машин (разнообразных устаревших аппаратов) и лёгких бомбардировщиков.
На десятое марта штаб Май-Маевского планировал авиационный удар по советским аэродромам у Коктебеля и Старого Крыма, одновременно с выдвижением конницы и железнодорожных составов на восстановленном участке железнодорожной линии.
Удар красного Конного Корпуса во фланг и тыл офицерским полкам на Керченском полуострове не привёл к полному разгрому белой группировки. Отброшенные к Феодосии белые части понесли большие потери, но вступление в бой свежих конных сил казаков предотвратило развал фронта и ограничило успех советских войск. Разгорелись упорные встречные бои, в которые красное командование бросало снимаемые с других направлений части — в основном с Таврического фронта, в связи с начавшейся после сдачи Геническа капитуляцией белорумын. В свою очередь, на крымский плацдарм белое командование переправляло все резервы, накопленные для весенней кампании, а также обратилось к англичанам с просьбой поддержать "усилия союзных демократическим странам сил не только на море, но и на суше". Британское командование на Чёрном море продолжало воздерживаться от участия английских частей в прямых боевых действиях, следуя инструкции Адмиралтейства, но получить разом крымский полуостров и занять Севастополь — было большим соблазном для желающих реванша за январское унижение английских офицеров, поэтому штаб Уэмисса сразу по получении отношения от Военного Совещания Армии Юга во второй декаде марта отправил запрос в штаб-квартиру.
Позднее майора Эдвардса, начальника штаба дислоцированной в тот момент на кавказском побережье 3-ей уэссекской бригады, обвиняли в последовавшем провале. Между тем с точки зрения грамотного и добросовестного исполнения своих обязанностей майор действовал верно. Находясь на передовых наблюдательных пунктах феодосийского плацдарма трое суток с 16 по 18 марта, не раз оказываясь под огнём, он составил достаточно полное впечатление о характере боёв и в своих рекомендациях о предлагаемой переброске английских частей на Керченский полуостров ставил своей целью только действительно эффективное использование войск.
Предельный накал ожесточения, постоянные контратаки, высокая подвижность и маневренность советских сил, умелое и грамотное применение артиллерийского огня, наличие привычно и постоянно действующих бронесил и авиации означали для прошедшего школу Западного фронта штабиста бесперспективность чисто пехотного наступления — для гарантированного прорыва такой обороны простое численное преимущество не имело особого значения. Для того, чтобы высадка британских сил имела смысл, эти силы должны были получить усиление артиллерийского парка и тыловых служб, а также необходимо было наконец переломить ход воздушного сражения и обеспечить превосходство в воздухе. Части британского экспедиционного корпуса, размещённые в Северном Причёрноморье, укомплектовывались из расчёта, что они не будут вступать в боестолкновения с противником, организованным выше дивизионного уровня, и поэтому имели облегчённый состав.
