Но по сути это была грандиозная дезинформация, так как именно в этот момент "новоитальянская" авиация пересаживалась на машины итало-французского производства. Причём, благодаря заранее принятым мерам, численность пилотского контингента увеличилась в мае-июле в два раза за счёт привлечения дополнительных добровольцев из стран Европы.
(В "карфагенском" авиафлоте служили не только французы, итальянцы и испанцы, но и скандинавы — как правило, шведы, а также — трое норвежцев, датчанин, и даже славяне. Германские пилоты составляли меньшинство.
Обида англичан на Муссолини — "подлые действия из-за спины "Большого Брата" надумана. Главной ударной силой "пунов" и на земле и в воздухе были те, кто сознательно встал на сторону идей "Новой Италии".)
Аналогично обстояли дела и с наземными силами — завершалось формирование четырёх механизированных бригад Легиона, (каждая бригада имела в составе один танковый батальон, то есть по количеству бронетехники совпадала с прежними итальянскими "подвижными" дивизиями), на позициях под Мерса-Брега были сосредоточены две моторизированные "новоитальянские" дивизии, ещё одна находилась в районе Эль-Агейла в оперативном резерве.
На авиабазах восточнее Дерны заканчивалось развёртывание 11-ого авиакорпуса "пунов" — крупного авиационного формирования, включавшего в себя три ударных эскадры (две — на итальянских "Фиатах" — лицензионных копий Ю-87-го, но с более мощным двигателем и одноместных, одна — на французских Луар-Ньюпор 42 — также одноместных пикирующих бомбардировщиков, бывших развитием флотского пикировщика LN-401), два соединения истребителей — на новейшей итальянской машине МС-202 "Фольгоре" — довольно совершенной машине, оснащённой лицензионным германским двигателем DB 601А. Вооружали "Фольгоре" также лицензионным оружием — немецкими авиационными пулемётами MG-131 стандартного для итальянской авиации калибра 13,2 мм. Выбор немецкого оружия был вызван нареканиями пилотов на низкую скорострельность и плохую кучность итальянских крупнокалиберных пулемётов "Брега", это существенно снижало уверенность пилотов в бою.
"Фольгоре" по лётным качествам не уступал Bf.109-G, но имел более слабое вооружение — только два пулемёта против четырёх у машины Мессершмидта. Впрочем, размещение пулемётов вблизи центра тяжести самолёта, в отличии от крыльевых пулемётов немецких самолётов, намного увеличивали точность огня. В последующих боях Макки-202 "Фольгоре" убедительно доказали своё превосходство над "Харрикейнами" Военно-воздушных сил Западной пустыни, завоевав на некоторое время превосходство в воздухе и создав крайне благоприятные условия для пикировщиков "карфагенян", громивших английские конвои.
Кроме того, корпус располагал транспортными, разведывательными и связными машинами. Чего у "пунов" действительно было мало — так это дальних бомбардировщиков. В их роли иногда пытались применять дальний разведчик Ю-86, но неворужённый высотный самолёт нёс слишком малую бомбовую нагрузку, и спорадические бомбовые удары по военным обьектам в дельте Нила скоро прекратились.
Можно сказать, что к июлю-августу 1941 года "Новый Карфаген" в военном отношении на короткое время сравнялся по боевым возможностям с британскими Силами Западной пустыни. Это давало Роммелю крошечный шанс на успех вторжения в Нижний Египет. И Роммель сумел не упустить этого шанса. Как обычно, самое крупное из своих наступлений он начал с глубокого отступления.
Но к июлю 1941 года военную ситуацию в Европе определяли события, происходившие на советско-германском фронте, поэтому Роммелю пришлось несколько раз переносить реализацию своего плана на тот момент, когда "положение на Восточном фронте примет определённый характер". Неожиданный характер дальнейшей африканской кампании обусловлен имнно тем внезапным поворотом во всём ходе мировой истории, которым обернулись события советско-германского конфликта конца июня-начала октября 1941 года.
_________
Дополнения и вставки.
Первый фронт Сахары.
Мировой кризис 1929 года не возник ниоткуда. Задолго до начала биржевой паники обострилась борьба за рынки сбыта. Конкуренция между североамериканским капиталом и "старыми" европейскими империалистическими державами вокруг условий торговли в зависимых странах и колониальных владениях перешла в политическую область: между крупнейшими морскими державами началась военно-морская "гонка за тоннаж".
Ускоренный рост морских вооружений оказался для европейских стран непосильным: продолжение "состязания флотов" вело к обесцениванию мощи "владычицы морей" — Великобритании. Единственным способом, позволявшим англичанам сохранить военно-морское преимущество, а с ним — власть над "Империей, в которой никогда не заходит солнце" было принуждение североамериканского правительства к отказу от его флотских амбиций.
Но экономические рычаги влияния находились в руках отнюдь не британцев, а наоборот, у финансовых воротил с Уолл-стрит, единственным способом давления, которым обладало британское правительство, оставался нажим политический, прямое применение силы. То есть угроза военного конфликта. В воздухе отчётливо запахло порохом.
В конце двадцатых ни Великобритания, ни Соединённые Штаты не рискнули разрешить свои противоречия с оружием в руках. "Меряние" силами флотов закончилось подписанием Вашингтонского ограничительного протокола. Соединённые Штаты, в обмен на прекращение "дредноутной гонки", добились расширения правил "свободной торговли".
Но далеко не все в САСШ остались довольны частичными уступками, вырванными у "дряхлой Европы". Сохранялась достаточно сильная партия, требовавшая радикального решения "колониального вопроса", бескомпромиссного "освобождения всех угнетённых наций".
Кроме шумной пропаганды "освободительной борьбы", сторонники этой политической линии предпринимали и практические шаги, от посылки в европейские колонии агитаторов и подстрекательской литературы до прямого финансирования антиколониальных выступлений и поставок оружия мятежникам.
Если в мире запахло порохом, значит, где-то неизбежно раздадутся выстрелы.
Североамериканское правительство дистанцировалось от прямого участия в организации восстаний, но всегда активно стремилось вмешаться в "наведение порядка", взывая к гуманизму, требуя посылки наблюдателей от Лиги Наций в районы, охваченные мятежом, угрожая экономическими карами метрополиям, чьи правительства отказывались от "посреднической роли" САСШ в колониальных волнениях. Выступления ткачей в Бенгалии, восстания африканских племён в Сенегале, вооружённые столкновения в Бельгийском Конго и Британском Судане — именно благодаря изменениям, произошедшим во внешнеполитической позиции Соединённых Штатов не прошли незамеченными, колониальные власти не смогли подавить их "привычными" методами — угрозами, арестами и расстрелами.
Широкое общественное мнение в Северной Америке, настроенное в пользу освобождения колониальных народов, несомненно, способствовало улучшению положения народов колоний, вело к появлению в этих странах политических организаций, добивающихся отмены односторонних, выгодных лишь европейским метрополиям ограничений. Отмена одностороннего политического доминирования есть завоевание суверинитета: поэтому поддержка североамериканцами освободительного движения неизбежно приводила к появлению и нарастанию в колониальных странах борьбы за национальное освобождение.
Нарастание кризисных явлений в мировой экономике — рост "ножниц цен" между колониальными — сырьевыми товарами и продукцией метрополии, усиление неравномерности кредита — повышение кредитных ставок по рискованным вложениям, то есть в первую очередь по вложениям в колониальные проекты, усиление протекционистских мер европейских правительств, в первую очередь ограничивающих возможности колониальных стран закупать жизненно необходимые промышленные товары вне метрополии из-за несоразмерного повышения таможенных барьеров — дополнительно усиливало антиколониальные настроения, наглядно демонстрируя исключительно частный, меркантильный интерес малых групп правящей элиты европейских стран в сохранении колониального режима. Тем самым колониальная политика окончательно утрачивала какие-либо возможности аппелировать к общеполитическим целям, теряла весь флер "бремени белого человека" и представлялась сугубо эгоистической, антигуманистической практикой закабаления слабых народов в угоду жадным и лживым денежным мешкам из Европы.
Антиколониальная политика североамериканского правительства, опиравшаяся на массовую общественную кампанию, сыграла выдающуюся роль в разрушении мировой колониальной системы.
В Советской Федерации не остались в стороне от нарастающего в мире движения за освобождение колониальных стран.
"Освобождение колоний," — указывалось в бюллютене Коминтерна, изданном после XII сьезда коммунистических партий в Москве в 1926 году — "отнюдь не означает достижение зависимыми странами суверенного положения, не означает для народов колониальных стран исчезновения нужды, голода, болезней, не означает даже политического равноправия представителей этих народов с европейскими державами.
Освобождение колоний приведёт лишь к быстрейшему росту торговли с внешними рынками, быстрому вовлечению освободившихся стран в общемировой оборот, к развитию мировой торговли. Именно из-за этого крупнейший мировой купец — СевероАмериканские Штаты — с таким усердием выступает в поддержку свободы угнетённых. Но, добиваясь освобождения зависимых стран ради свободы действия капитала, североамериканские капиталисты добиваются и свободы для пролетариата, свободы для совместной борьбы пролетариата стран периферии и метрополий против капитала метрополии, ведь после политического освобождения между пролетариатом всех стран исчезают те искуственные рамки, которые устанавливались прямым принуждением, открытым насилием буржуазии над народами колоний.
Освобождение колоний, уничтожение колониальной системы крайне полезно для завоевания политической власти пролетариатом ещё и тем, что с падением колониальных держав рушатся и сильнейшие оплоты милитаризма, уничтожаются крупнейшие военные силы, созданные буржуазией. Уничтожение военной силы, находящейся в руках наиболее агрессивных, наиболее реакционных кругов буржуазии есть огромный шаг вперёд в завоевании политической свободы пролетариата, есть неслыханное облегчение борьбы за самый широкий народный демократизм в буржуазных государствах, есть снятие непомерного экономического бремени с народов, вынужденных оплачивать содержание колоссальной военной машины, оплачивать амбиции военной клики, всегда чреватые развязыванием новых кровавых авантюр.
Поэтому антиколониальная, антиимпериалистическая борьба есть в настоящий момент удачная форма классовой войны с буржуазией, удачная форма борьбы с её наиболее опасными и реакционными силами — в союзе с теми буржуазными кругами, которые выступают против прямой реакции, которые в настоящий момент заинтересованы во всемерном росте мировой торговли.
Коминтерн предлагает поддерживать антиколониальные, анти-империалистические движения, антиколониальные выступления и протесты везде постольку, поскольку они ограничивают господство колониальных держав над народами стран-колоний. Поддерживать вооружённую борьбу народов зависимых и колониальных стран везде и постольку, поскольку эта вооружённая борьба способствует распаду колониального владычества, способствует политическому освобождению колоний. Коминтерн указывает всем своим сторонникам на необходимость проведения разграничения между антиколониальным движением и междуусобной грызнёй внутри буржуазных классов колониальных стран.
Буржуазия зависимых и колониальных стран связана — финансово и политически — с олигархическими кланами метрополий. Буржуазия зависимых и колониальных стран стремится, с одной стороны, усилить своё влияние в метрополии — и с этой стороны она союзник и слуга колониалистов. С другой стороны, эти же буржуазные круги стремятся к полновластию, к неограниченному подчинению своим интересам собственных народов — с этой стороны буржуазия готова оказывать поддержку национальному освобождению, готова возглавить национальное освобождение.
Сторонники Коминтерна, пролетарские силы в колониальных странах, сотрудничая с национально-освободительными буржуазными кругами должны постоянно учитывать эту двойственность, должны всегда бороться против попыток "создания колониального представительства", поскольку такие попытки есть форма соглашения между правящим классом метрополий и местной буржуазией. Пролетарские элементы в национально-освободительном движении должны отстаивать общее представительство, общее правоприменение в метрополии и зависимых странах до тех пор и поскольку они составляют политическое единство: единые законы для метрополии и колоний, представительство народов колоний в законодательных органах метрополии есть лучший барьер для частных, закулисных соглашений между буржуазией метрополии и колоний, есть гарантия единства пролетариата метрополии и зависимых стран в борьбе с колониальной реакцией.
Пролетарские элементы должны выступать за создание в зависимых странах полноценных органов народного представительства. Всегда подчёркивать сохранение за таким органом всех прав суверенного народа, вплоть до принятия решения о национальном самоопределении. Всегда помнить, что национальная буржуазия, стремясь к созданию национального представительства, всегда будет желать ограничить в нём демократические элементы, установить безраздельное своё господство. Не допускать, противостоять любым попыткам ограничения представительства по вопросам национальности, пола, имущественного ценза.
(В том числе выраженного в форме "ограниченного представительства для неграмотных и бесписьменных народностей". Самоочевидно, что в условиях колониального господства изучение навязанной метрополией письменности — привилегия богатейшего населения, связанного с колониалистами, и такие ограничения — способ отрезать от народного представительства наиболее угнетённые, наиболее задавленные массы в пользу узкоклассового интереса местной буржуазии.)
Поддерживая вооружённые выступления, сражаясь за национальное освобождение, сторонники Коминтерна должны учитывать, что вооружённая борьба есть самый сложный из видов политического действия. Вооружённая борьба всегда являет собой переплетение множества разнородных, подчас противоречивых стремлений, обьединённых частным состоянием боя. Вчерашний сторонник назавтра может выступить против вас, а противник или нейтрал — поддержать. В изменчивом, неустойчивом состоянии вооружённого конфликта необходимо ясно видеть свою цель, свою непосредственную задачу, чтобы не оказаться частью чужих, подчас враждебных замыслов.
Сторонники Коминтерна, вступая в вооружённую борьбу в колониях, должны ставить своей целью сокрушение военного господства метрополии над колонией, должны ограничивать свою борьбу рамками борьбы именно с колониальным господством. Разнородные политические силы, вступающие в вооружённую борьбу с колониалистами, всегда одновременно желают в ходе неё разрешить и свои частные задачи, а, возможно, только свои частные задачи. К таковым могут относиться имущественные, хозяйственные, иные групповые интересы.
