Единство стран Антанты в Европе было нарушено желанием участвовать в разделе Турецкой империи. Существенно ослабляя группировку на Западном фронте, английское и французское командование перебрасывало значительные силы в район черноморских проливов, в Месопотамию и Анатолию. В Эгейском море собирались крупные силы английского и французского флотов. Обеспокоенное возможным вытеснением своих войск из захваченных турецких областей, русское командование также увеличивало группировку своих войск в Закавказье. Морскую пехоту и приданные ей части десанта, как ненадёжные формирования, пропитанные антивоенной агитацией, перебросили с Закавказского фронта на север. Три черноморские морские бригады были выведены в Финляндию и на острова Балтийского моря. Конно-моторизированные части "морской кавалерии" усилили гарнизон Риги. С завершением передислокации с Дальнего Востока владивостокской бригады морской пехоты, на Балтике оказались собранными восемь полностью боеготовых бригад и две продолжали формирование — в Гельсингфорсе и Ревеле. Ещё две бригады морской пехоты в начале 1916 года начали формироваться в Керчи и Феодосии.
Военное руководство центральных держав решило использовать тактическую паузу в действиях Антанты на Западном фронте, для прехвата инициативы и нанесения англо-французским войскам решительного поражения. Окружив в районе Вердена основные силы французской армии и нанеся удар подвижными соединениями в направлении Парижа, германское командование рассчитывало вывести из войны западные страны. Затем австрийская армия могла без особого труда разбить итальянские войска, а германская военная машина сломить сопротивление России. Успеха планировалось достичь при помощи новых средств и приёмов военных действий — артиллерийско-химической атаки и действий штурмовых групп, сводимых в штурмовые бригады. Ради достижения наибольшей внезапности в решающем ударе, германская армия с лета 1915 использовали штурмовые группы только эпизодически в интересах разведки, а газы применять перестали полностью, что военные Антанты восприняли как отказ от столь несовершенного (первые газовые атаки производились путём выпускания, или выливания отравляющего вещества из своих окопов при дующем на противника ветре) вида оружия. Начавшиеся во Франции и Великобритании разработки противохимических средств были остановлены, а части не имели противохимического оснащения. Массированный обстрел позиций из тяжёлых орудий снарядами, снаряжёнными отравляющими веществами значительно более сильнодействующими, чем применявшийся до этого хлор, нанёс катастрофические потери французам. Германские штурмовые группы, оснащённые противохимическими "мокрыми" повязками и плотноприлегающими защитными очками, без потерь занимали подвергшиеся химическому обстрелу позиции. Практически завершившееся окружение верденских позиций сорвало массовое применение Антантой авиации и автомобильного транспорта — авиация обнаруживала и подавляла артиллерийские батареи, а автомобильный транспорт позволял перевозить тяжёлые орудия к угрожаемым участкам и поддерживать авиацию в борьбе с артиллерией противника. Германской армии вновь не хватило возможностей выдерживать высокий темп наступления, прежде чем противник успел определить главные направления удара. Без тяжёлой артиллерии прорыв позиций завершить не удалось, а средств быстро перебросить артиллерийское усиление через передний край ещё не существовало. Свою роль сыграла недооценка возможностей массового применения авиации — оказалось, что средние французские бомбардировщики в плотном строю малоуязвимы для атак германских истребителей, а сами бомбардировщики, без особого противодействия со стороны германской пехоты, могут наносить сосредоточенные и сильные удары по артиллерийским позициям и районам сосредоточения войск. Германские "новинки" в военном деле Антанта смогла скомпенсировать широким применением уже известной, но не применявшейся в таком масштабе техники.
Германское наступление ускорило боевое применение разрабатываемого Антантой "ответа" — гусеничных бронемашин. Не дожидаясь, пока количество новых средств нападения будет доведено до запланированного, английское командование использовало их в наступлении на северном фланге Западного фронта. Малое количество "танков" и низкий уровень технической готовности — большинство машин вышли из строя, даже не дойдя до своей передовой — ограничил успех небольшим продвижением. С одной стороны, эта неудача успокоила германских военных, вплоть до конца 1916 года не понимавших, какую опасность представляет новый вид вооружения, особенно в специфических условиях Западного фронта. С другой стороны, охладила излишне горячих сторонников немедленного применения "танков" в англо-французской армии — спешно стали модернизировать и повышать надёжность существующих уже машин и разрабатывать новые, более совершенные, исходя из появившегося опыта боевого применения. В частности, именно благодаря более точным требованиям к боевым машинам переднего края был создан "пехотный танк" фирмы Рено FT-17, наиболее совершенная и массовая машина Великой войны, ставшая образцом для дальнейшего развития "танков". В целом в 1916 году на Западном фронте обе сражающиеся стороны ещё глубже увязли во взаимном истреблении, так и не приблизившись к желанной победе.
На Восточном фронте австро-германские войска и русская армия до конца лета 1916 года ограничивались небольшими операциями — наиболее сильные части как русской, так и австро-германской армии были задействованы на других направлениях.
В русской армии положение ухудшалось. Затягивание войны тяжело сказывалось на хозяйстве страны, росли цены, особенно на продукты питания. Снабжение армии разваливалось, на военном производстве наживались множество дельцов, срывавших поставки или поставляющих откровенный брак. Саботаж охватил не только поставки продовольствия и амуниции. Правительство передало в частные руки производство большей части оружия и боеприпасов. Нередки стали случаи, когда в винтовочных патронах вместо пороха был песок, а в артиллерийских снарядах — горох. Армейские офицеры, отвечающие за приёмку военных припасов, по преимуществу оказывались из числа добровольцев — хозяев тех или иных производств и надев форму, подвизались в тыловых частях с величайшей для себя выгодой. Фронт начинал голодать.
На флоте положение было лучше — производство боеприпасов и снаряжения, судовые верфи и арсеналы остались в собственности военно-морского департамента, закупка топлива и продовольствия проводилась со строгим контролем качества, обеспечиваемой несравнимой с армией чистоплотностью флотских делегатов. Но денежных средств для флота правительство выделяло всё меньше. К 1916 году пришлось вводить режим экономии, закупая в первую очередь продукты питания.
В городах дороговизна продуктов и беспомощность городских властей, так и не сумевших обеспечить карточные пайки, обернулась голодом ещё раньше, чем в окопах. Голодающие солдаты получали тягостные письма из дома. Одновременно с этим в газетах описывали миллионеров-аферистов, многие, даже обличённые в спекуляции, выходили сухими из воды. В дополнение к этому тяжёлому впечатлению носились слухи о заговоре офицеров, о их желании открыть фронт и вернуть монархию. В подтверждение слухам офицерский корпус, состоящий в первую очередь из старших офицеров и тыловиков, всё упорнее настаивал на восстановлении "царской" дисциплины, введения отменённых телесных наказаний — вплоть до расстрела. К лету 1916 года офицерские добровольческие батальоны, состоящие в основном как раз из тыловиков и юнкеров, вернулись к названию "батальоны смерти", декларируя свою готовность умереть во имя победы и от имени этой готовности требуя от остальных таких же жертв. Для тех, кто не проявлял желания умереть за отечество или, ещё хуже, агитировал против войны, в "батальонах смерти" учредили тайные суды. Стало широко известно, что "черепа" (так прозвали "батальонцев" за вышитые на чёрных нарукавных повязках белые черепа) похищают и убивают популярных агитаторов, не только солдат, но и офицеров. Подтвердилось, что многих перед смертью подвергали пыткам. Несколько человек, вырванных солдатами из рук "батальонцев", дали показания специальной комиссии. Эти показания, переписанные от руки сочувствующим левым офицером, передали в газеты. Несмотря на широкую огласку, "батальоны смерти" не были ни расформированы, ни направлены на фронт, куда они всё грозились отправиться. Командование составило из их числа заградительные команды, разместив в крупных тыловых пунктах, "для поддержания порядка и дисциплины", кроме того, при ставке начали создавать "охранные полки", состоящие целиком из "зарекомендовавших себя с наилучшей стороны" офицеров. Предназначались они якобы для отражения особо сильного вражеского наступления, на деле положение "охранных полков" соответствовало положению царской гвардии — элитные части для подавления внутренних выступлений, в первую очередь — выступлений в армии.
Ухудшение положения большинства населения и всё более откровенные выступления реакции не остались без ответа. С весны 1916 года начали бастовать голодающие рабочие, чья зарплата не успевала за спекулятивным ростом цен на продукты.
(Особенно ускорившимся как раз весной 1916-го, что в свою очередь, связано с закупками зерна в России странами Антанты для стратегических резервов. Интересно, что зерно продавалось за рубеж по твёрдым "закупочным" ценам, гарантированным государством. "Закупочные" цены были в несколько раз ниже цен внутреннего рынка. Разницу цен поставщикам зерна оплачивали из государственной казны — то есть голодающее население оплачивало дешёвый хлеб Антанте!
В левых газетах этот сговор финансовых воротил — потому что дешёвый русский хлеб закупившие правительства продавали задёшево своим хлеботорговцам, которые продавали его уже по другим, намного выше государственных — против своих народов был описан и оказал заметное влияние на рост антиправительственных настроений.)
К лету протесты приняли практически непрерывный характер. Взаимодействие бастующих рабочих, протестующих горожан и волнующихся солдат возродило Советы — сначала нелегальные комитеты координации антиправительственного движения, а к лету 1916-го — уже открыто действующие выборные органы непосредственной власти, взявшие на себя большую часть повседневных городских нужд.
Обеспечение населения продуктами и ограничение спекуляции продовольствием, работа городских служб, включая службы связи — почты и телефонные станции, обеспечение работы транспорта — железных дорог, ремонт и восстановление дорожного хозяйства — всё большую часть жизни общественного организма охватывала стабилизирующая деятельность Советов. Для большей части населения становилось очевидным, что хаосу, вызванному войной и безудержной спекуляцией на военных тяготах, противостоят — и успешно противостоят — именно Советы. При утрате какого-либо доверия к правительству, для всех ставшим лишь ещё одним союзом рвачей-спекулянтов — власть Советов становилась единственным спасением от надвигающейся и уже заметной всем катастрофы. Лозунг радикальных левых 1906 года, лозунг, когда-то выражавший лишь неопределённые мечты о справедливом устройстве общества, приобрёл вид ясного и понятного плана спасения. "Вся власть Советам!" К началу осени 1916 года этот призыв сплотил прежде неорганизованные массы огромной страны в едином порыве самозащиты.
Правительство кадетов не могло не ощущать, что положение в стране стало опасным. Но не имея поддержки уже ни в какой крупной силе общества, металось, совершая хаотические действия. Министр иностранных дел России выступил в августе1916 года с инициативой созыва в нейтральной Швеции мирной конференции. Авторитет российских политиков был столь низок, что сообщение о созыве конференции проигнорировали большинство мировых газет. Ведущие страны Антанты вообще не прислали представителей в Стокгольм, где их напрасно ждал российский министр. Страны центрального блока своё участие ограничили послами держав в Швеции. Дипломаты Германии, Австро-Венгрии и Болгарии выступили заодно, предложив России сепаратный мир, но потребовав контрибуции и территориальных уступок. Пропагандиское значение конференции, на которое рассчитывало правительство России, было равно нулю.
Также в пропагандистских целях, для демонстрации "единения правительства с демократией", в правительство пригласили некоторых видных эсеров и меньшевиков. Окончательно их популярность уничтожил ставший военным министром любимец публики эсер Керенский, немедленно узаконивший "Правила внутреннего распорядка" "батальонов смерти". Вместо расширения поддержки в обществе участие правых социалистов в правительстве привело к утрате меньшевиками и эсерами общественного влияния. Изоляция правительства стала ещё глубже.
В таком состоянии Россию застало осеннее наступление войск центральных держав. Первое, не слишком удачное использование "танков", побудило англо-французское командование на некоторое время остановить наступательные операции. Германский генштаб, утратив инициативу на Западном фронте, также не мог перейти к решительным действиям. Дальнейшая затяжка войны вела к неизбежному поражению — ресурсы Германии и Австро-Венгрии, в том числе и людские, заканчивались. Добиться по крайней мере приемлимых мирных условий можно было, по мнению германских генералов, только создав непреодолимую оборону. Но для этого надо было располагать значительным резервом, а все силы были втянуты в бои на двух фронтах. Ликвидировать слабейший фронт, принудить российское правительство к капитуляции — такая цель была у германского командования. Её достижение облегчало, по мнению аналитиков генштаба, капитулянтские настроения в высшем командном составе русской армии и развал народного хозяйства и управления. Появление Советов германские генштабисты сочли проявлением агонии российского государства.
Главной задачей германских войск был захват Прибалтики и создание угрозы взятия Петрограда. Наступающие на юге австро-венгерские войска должны были выбить русские силы из Прикарпатья и форсировать Дунай, обеспечивая последующее вторжение на Украину. Для этого наступления с Западного фронта, пользуясь практически полной остановкой боёв, германское командование стянуло три армии. С Итальянского и Балканского фронтов были переброшены значительные воинские контингенты Австро-Венгрии. Это сосредоточение сил не прошло полностью незамеченным. Западные союзники на просьбы российского правительства о помощи, как всегда, откликнулись неопределёнными обещаниями (и горячими заверениями в дружеском сочувствии). Но при этом военные поставки в Россию — уже оплаченные русским золотом и зерном, проданным по грабительски низким ценам — почти прекратились! В русской армии практически не было боеприпасов, несмотря на начинающуюся осень, обмундирование не получали, солдаты сидели в окопах голодные и разутые. Ширящиеся слухи о готовящемся германском наступлении и неверие в способность высшего командования хотя бы обеспечить армию необходимым снаряжением для обороны страны, вызывали у солдат ощущение, что их бессмысленно оставляют на убой. Дезертирство приняло громадный размах. С учётом большого числа заболевших, небоевые потери частей перед германским наступлением (больные и отсутствующие по иным причинам
