В дальнейшем итальянское правительство продолжало всячески избегать разговоров о "тунисском долге", хотя в 1933 и 1935 годах проходили закрытые консультации по инициативе французской стороны. Французское правительство предлагало Муссолини "перезачесть" неуплаченные долги и даже соглашалось часть долга списать, но дуче не собирался лезть в предложенные силки.
"Если мы признаем списание части долга, мы признаем и остальную его часть. Для Италии важно, что Франция нам обязана немалым вкладом в её североафриканские владения, но не может быть уверена в нашей безусловной поддержке. К тому же пока французы платят по нашим долгам, я уверен, что у Италии развязаны руки в Восточной Африке."
Ухудшение положения фашистского режима, падение его популярности, связанное с неудачными военными действиями в Испании, побуждали Муссолини попробовать вновь использовать удачные ходы, дававшие ему поддержку прежде. "Расширение наших колоний и укрепление связей итальянцев с Родиной — весьма благодатная почва для истинного национализма. Тунис соединяет в себе и стремление римской нации к расширению своих границ, и заботу о своих земляках, создающих очаги итальянского мира за пределами Италии."
Жонглирование Муссолини "тунисским вопросом" предназначалось для отвлечения внимания от действительно кардинально важного вопроса, вопроса выживания самого фашистского режима, решавшегося сейчас на полях сражений Испании.
Усиление внимания фашистского руководства Италии к своим североафриканским колониям способствовало потоку переселенцев в эти итальянские владения.
Хотя с 1920 года Триполитания и Киренаика управлялись из Рима, численность собственно итальянского населения в этих арабских странах до 1937 года была незначительна и росла медленно. В основном европейский элемент в Триполи и Бенгази был представлен колониальной администрацией и военными. В Ливии жило в четыре раза меньше итальянцев, чем в Тунисе. Причём вклад итальянцев в собственно экономическую жизнь колонии был даже меньше, чем их доля от численности колонии в целом.
Усиленное внимание Муссолини к положению в Тунисе требовало доказательств благоприятного влияния итальянцев на экономику принадлежащих ей колоний. Итальянское правительство постаралось изыскать кое-какие средства "для лакировки фасада". Кроме того, стали поощрять эмиграцию в колонии молодых семей, надеясь сразу на несколько результатов: на энтузиазм молодёжи, которая в Италии из-за кризиса и войны имела мало надежд на обзаведение своим хозяйством и усиление деловой активности в метрополии широким размахом колониальных мероприятий.
Многие молодые фашисты, в основном молодые парни, недавно поженившись, предпочитали отъезд вместе с женой в колонию, нежели отправку на испанский фронт. К тому же, вступив в колониальные "силы самообороны", можно было не только освободиться от угрозы участия в боевых действиях, но и получить денежное довольствие "за несение солдатских тягот в дальних странах и походах".
В 1938 году в Триполитанию прибыло почти 40 тысяч новых колонистов — столько же, сколько за весь предшествующий период итальянской оккупации. В Киренаику переехало меньше — около 22 тысяч итальянцев. Но это количество почти в два раза превышало число всех граждан Италии, живших в Киренаике до начала массовой переселенческой политики. К концу 1939 года в Ливии проживало уже около 200 тысяч переселенцев, и Ливия по численности итальянского населения сравнялась с французским Тунисом.
Такое увеличение числа жителей колонии влекло за собой рост потребностей в обеспечении водой, жильём и продовольствием. Широкое строительство новых городков для переселенцев сопровождалось бурением множества скважин на поиск воды. Без артезианских источников обеспечение не только промышленности и сельского хозяйства на осваиваемых участках, но даже снабжение питьевой водой было невозможно. Сколь-либо приемлимые районы сельского хозяйства на побережье давно были заняты, и для новых посёлков приходилось выбирать места, удалённые вглубь пустыни.
В апреле 1938 года при бурении одной из скважин примерно в шестидесяти километрах южнее города Эль-Агейла были обнаружены признаки присутствия нефти. Генерал-губернатор Ливии Бильбао, которого группа инженеров, открывшая предполагаемое местонахождение нефтезалежи, поставила конфедициально в известность об открытии, немедленно обратился за поддержкой к Муссолини.
Итальянский лидер, в отличие от ливийского губернатора, отнюдь не пришёл в восторг. Он счёл, что если до настоящего момента никто не подозревал о наличии в Ливии нефти, то это говорит о том, что находка случайна. Нефти либо нет, либо её очень мало. Но решил воспользоваться сообщением, чтобы получить дополнительную поддержку от германского диктатора. Муссолини болезненно переживал сложившееся положение, в котором он всё чаще был вынужден был обращаться к Гитлеру за помощью. Режим Муссолини всё быстрее скатывался на второстепенные, зависимые позиции, становясь из независимого государства ещё одним германским подручным. Это положение для итальянского дуче было нестерпимым. В сообщении из Ливии он увидел возможность сыграть на известной ему из личных контактов слабости Гитлера.
Немецкий фюрер был чрезвычайно обеспокоен вопросами стратегических ресурсов, в особенности нефти. Отсутствие контролируемой Германией нефтедобычи вызывало его постоянную озабоченность. Муссолини ожидал, что пока будут продолжаться поиски нефти в итальянской Ливии, германский канцлер будет оказывать более заинтересованную поддержку самой Италии. Благодаря такому незначительному блефу лидер Италии собирался использовать германское промышленное превосходство в реорганизации итальянской военной промышленности, за наименьшую цену. Муссолини сообщил Гитлеру о признаках нефти в Ливии и предложил совместную их разработку, ссылаясь на отсутствие в Италии кампаний, имеющих опыт нефтедобычи.
Гитлер действительно с энтузиазмом отнёсся к перспективе получения нефти из североафриканских источников. Он всегда был вынужден учитывать позицию крупнейших производителей нефти, чтобы не позволять себя шантажировать ограничением поставок горючего. Такое положение Гитлера совершенно не удовлетворяло. Германия должна иметь свободу рук во внешней политике, а без возможности подпитывать свою промышленность своей нефтью любая фраза о независимой политике была пустой, так как реально приходилось подчиняться желаниям денежных мешков, владеющих нефтью.
Фюрер страстно желал избавиться от этой зависимости и предпринял энергичные шаги навстречу просьбе Муссолини. Было заключено итало-германское соглашение о совместной разведке и разработке нефти в Киренаике. Организацию производства брала на себя германская сторона. Италия предоставляла рабочих и некоторое оборудование. Отдельно было оговорено соблюдение мер секретности вокруг поисков нефти. Муссолини не хотел, чтобы его блеф сорвался, так как полагал, что серьёзной международной экспертизы данные о наличии нефти в итальянской Северной Африке не выдержат. Германский диктатор опасался влияния на Италию крупных нефтемонополий Великобритании и САСШ, которые несомненно захотят установить контроль за новыми источниками чёрного золота и окажут политическое и экономическое давление на итальянское правительство. Тогда итальянская нефть окажется в руках английских плутократов, и её стоимость для Германии многократно вырастет. Организованная в мае 1938 года итало-немецкая поисковая экспедиция уже в июне приступила к первым проверочным бурениям в районе, где были найдены следы нефти.
К октябрю 1938 года некоторые скважины достигли глубины 500 метров, а нефть ещё не появлялась. Работающие в экспедиции итальянские инженеры и часть немецких акционеров начали проявлять нетерпение. Заговорили о прекращении дорогостоящих разведывательных мероприятий и закрытии проекта. Главный инженер Лоренц Хуммель настаивал на продолжении бурения. Он считал, что нефть североафриканских месторождений залегает на больших глубинах, как в недавно открытых залежах Персидского залива. Там в 1937 году на остове Бахрейн нефть была обнаружена на глубинах около километра.
В конце октября его позиция получила основательное подтверждение сенсационным достижением американских нефтяников. Начав бурение на Аравийском полуострове напротив острова Бахрейн, на глубине полутора километров была найдена нефть. Фотография нефтяного фонтана в Катаре появилась не только в специализированных журналах нефтяников, но и во многих еженедельных газетах мира. Бурение на большую глубину потребовало смены части оборудования, подготовки специальных мест для хранения большого количества труб и более серьёзной организации безопасности работы, так как многократно возросли риски травматизма. Несмотря на всю спешку, с которой велись работы, их удалось возобновить лишь через два месяца. Но настойчивость и убеждённость Лоренца Хуммеля были вознаграждены — в марте 1939 года первая скажина дала нефть с глубины 1300 метров.
К этому моменту внимание итальянского правительства было привлечено событиями в Испании, где хунта обороны Мадрида вступила в переговоры с фалангистами и сдала город в обмен на безопасность для своих сторонников. После двухневных боёв республиканцев против республиканцев, коммунистические и интернациональные отряды были разбиты и отступили к побережью. Фалангисты перешли в широкое наступление на всём востоке Испании.
Точнее, в наступление перешли итальянские "добровольцы" с вкраплениями из войск националистов. В пяти армиях, наступающих на каталонском, валенсийском и сарагосском направлениях было 350 тысяч итальянцев, около 30 тысяч других иностранных войск и только 84 тысячи собственно солдат генерала Франко. При таком соотношении сил внутри войск националистов понятно, что главные усилия приходились на итальянское командование, поэтому дуче не придал особого внимания сообщению об успехе изыскательной партии в Ливии.
Реакция его немецкого партнёра была совершенно другой. Без постоянного внимания, которое Гитлер уделял докладам о ходе изыскательских работ, выполнение срочных заказов на технику и оборудование могло заметно затянуться. Гитлер непосредственно выслушал доклад Лоренца Хуммеля, в котором он доказывал перспективность продолжения буровых работ, несмотря на первые неудачи при достижении первоначально запроектированных глубин скважин и одобрил риск, на который предлагал пойти главный инженер "Дейче-Итальян Петролиум".
Сообщение об обнаружении нефти побудило Гитлера собрать закрытое совещание, на котором он с наиболее доверенными сподвижниками обсудил планы дальнейших отношений с Италией. Из не слишком надёжного союзника Италия становилась источником жизненно важного стратегического сырья, и это требовало иной расстановки приоритетов. Гитлер отметил, что раньше германская политика состояла в поощрении стремления Италии играть доминирующую роль в средиземноморском бассейне. Такая вызывающая позиция властей Аппенинского полуострова вела к столкновению с реально контролирующей Средиземноморье Великобританией и следовательно, позволяла отвлечь внимание британского правительства от немецких приготовлений. Теперь, когда внимание Англии к итальянским владениям в Северной Африке нежелательно, следует обдумать вопрос, каким образом можно повлиять на политику итальянского правительства, с тем, чтобы она в дальнейшем не вызывала беспокойства у правительства Британии. Это заседание имело далеко идущие последствия.
К концу июня 1939 года республиканские армии на всём восточном побережье Испании были разбиты. Прижатые к морю группировки южнее реки Хукар и в районе мыса Тортоса в болотах Эбро сдались, большинство защитников Барселоны перешли французскую границу и были интернированы.
После падения Каталонии на родину вернулась основная часть французской военной миссии. Доклад, сделанный её руководителем, Шарлем де Голлем, послужил причиной того, что практически все бойцы республики получили предписание в ближайшие два месяца покинуть Францию. И возможность беспрепятственно вернуться на сражающийся Запад Испании. Де Голль категорически потребовал удалить "коммунистические элементы" с французской территории, поскольку "эти фанатичные последователи классовой войны несомненно попытаются разжечь беспорядки во Франции, если наше правительство не примет самых решительных мер". Такими мерами де Голль назвал либо заключение под стражу в достаточно хорошо охраняемых лагерях, либо удаление испанских республиканцев и бойцов интернациональных бригад за пределы страны.
Организовать на Юге Франции надёжные концентрационные лагеря для почти ста тысяч перешедших с оружием в руках границу опытных и не имеющих причин относиться с благодарностью к французскому правительству бойцов испанской Республики было неудобно по причинам политическим и малодоступно по затратам экономическим. Поэтому французские власти выдавали иммигрантам проездные документы в специально организованных сквозных эшелонах, идущих от средиземноморского побережья до атлантического и закрывали глаза на испанские суда, на которые организованно грузились с эшелонов республиканские части.
В результате переброска сохранивших боеспособность республиканских войск в Страну Басков завершилась намного раньше, чем переброска высвободившихся сил экспедиционного итальянского корпуса на Западный фронт. Мало того, республиканские комиссары смогли даже перевезти значительную часть станочного парка заводов Барселоны, эвакуированных во Францию, что позволило нарастить выпуск военного снаряжения в Западной области. Малозначащая для самого де Голля рекомендация относительно дальнейшей судьбы интернировавшихся частей республиканской Испании сыграла большую роль в произошедших затем событиях.
Но основная часть доклада "команданте Шарло", наиболее для него значимая, посвящённая военной тактике и соответствующей ей боевой технике, почти не оказала никакого влияния на планы французского военного производства и боевую подготовку частей французской армии. Во многом потому, что де Голль решительно критиковал "оборонительный" замысел французской стратегии. "Достаточное развитие боевых машин" — утверждал де Голль — "полностью уничтожает ценность долговременных укреплений. Устойчивость любой обороны теперь целиком зависит лишь от подвижных резервов и концентрирования авиации. В любой момент части, не имеющие в своём тылу маневренных бронекавалерийских соединений, будут отсечены от снабжения и принуждены к капитулированию полным исчерпанием боевых возможностей. Развитие боевых событий в настоящее время составляет два-три дня, максимум — пять дней, после чего поражение стороны, проигравшей маневр, необратимо. От размеров втянутого в маневренный бой резерва полностью зависит и маштаб столкновения. Даже если сам бой имеет ограниченное значение, но в нём принимают участие стратегически важные соединения — именно в этом столкновении решится судьба кампании!" Повторение де Голлем своих любимых "танковых затей" было отрицательно воспринято генштабом и доклад был положен "под сукно". Между тем важное место в нём занимала очень встревожившая свежепроизведённого бригадного генерала французской армии тенденция усиления бронесил основных противников Франции.
