Немецкие части начали поспешный отход, местами переходящий в планомерное бегство. Командующий штурмующими частями вермахта запросил немедленного усиления и авиационной поддержки. Но из-за тяжёлых потерь немецкой авиации возобновление штурма откладывалось.
Только во второй половине дня люфтваффе смогли вновь организовать налёты малыми группами самолётов по заказам пехотного командования. В этих ударах преимущественно были задействованы группы "охотников" — тяжёлых двухмоторных истребителей Bf-110 с пушечным вооружением, нёсших малокалиберные бомбы и использовавшиеся как штурмовики для бомбовых и пушечных ударов по узлам сопротивления и выявленным артиллерийским батареям варшавского гарнизона. Во второй половине дня основная тяжесть боёв с люфтваффе легла на самолёты Отдельного варшавского авиакрыла, поскольку зенитная артиллерия оказалась малоэффективной в борьбе с низколетящими скоростными самолётами немцев.
Яростные схватки в небе Варшавы между польскими и немецкими истребителями заметно увеличили счёт потерь гитлеровской авиации, но из 25 машин Варшавского крыла к следующему утру удалось восстановить за ночь и иметь боеготовыми только пять самолётов. Осталось в строю только шесть польских пилотов.
Оценивая героизм польских лётчиков и число их потерь, надо учесть, что по опыту испанских республиканцев до 6 октября в авиасоединении варшавян на большинстве самолётов были сменные экипажи — в бригаде насчитывалось до этих боёв 46 человек лётного состава.
7 и 8 октября германские войска восстанавливали понесённые штурмовыми группами потери, а германское командование, заново спланировав штурм города, производило перегруппировку сил. 9 октября немцы возобновили штурм.
Основной удар пришёлся на северном направлении, вспомогательное наступление велось на восточный заречный пригород Варшавы — Прагу.
В этом бою впервые прошли "крещение огнём" части "Ваффен-СС". Успешный штурм Праги эсэсовцами помог Гиммлеру убедить фюрера в необходимости увеличить численность этих "отборных сил". Но в действительности бои за Прагу были малозначащим моментом в ходе сражения за Варшаву. Основные бои шли непосредственно в самой Варшаве, где германским войскам приходилось преодолевать непрерывно усиливающееся сопротивление защитников города.
Теперь главным средством преодоления обороны была выбрана артиллерия, крупные калибры были установлены максимально близко от передовой, чтобы обеспечить наилучшее сопровождение штурмующих подразделений. Польские части оказывали ожесточённое противодействие.
10 октября немецкие войска прорвались на северо-западную окраину города и начали продвижение к варшавскому вокзалу. Эффективность артподдержки в городских условиях значительно упала, варшавский гарнизон, постоянно пополняемый притоком добровольцев из числа жителей города и беженцев, упорно атаковал. 11 октября в журнале боевых действий выдвинутой из второго эшелона 45-ой пехотной дивизии зафиксированы неоднократные "атаки поляков сквозь наш огневой вал".
Когда германская артиллерия открывала огонь по домам и баррикадам, за которыми закрепились поляки, а немецкие штурмовые группы накапливались на своих передовых позициях для решительного рывка, из дыма артиллерийских разрывов, свиста осколков снарядов, застилающих улицы клубов пыли рушащихся домов возникали покрытые красной кирпичной крошкой и кровью бойцы гарнизона Варшавы, забрасывая немецких штурмовиков гранатами, бросаясь в рукопашную и сходясь с немцами на штыках, ножах, душили врагов голыми руками. Было несколько случаев, когда последние из атаковавших поляков, оставшись одни среди немецких солдат, подрывали себя, чтобы нанести урон врагу.
Даже пополнив во второй половине 12 октября штурмующие дивизии соединениями третьего эшелона, германское командование не смогло окончательно сломить сопротивления гарнизона. Хотя восточные и северо-западные районы города оказались в руках немцев, не удалось рассечь обороняющуюся группировку, не удалось даже окончательно подавить польскую артиллерию, продолжавшую наносить атакующим значительные потери. Более того, польские артиллеристы продолжали вести огонь по германским батареям, причиняя заметный ущерб и срывая артиллерийскую поддержку наземных сил.
Только для люфтваффе оказались развязаны руки: все аэродромы Варшавы были или захвачены, или под ударом немецкой артиллерии, а зенитки защитников Варшавы на прямой наводке били по штурмующим город немецким танкам.
Во второй половине дня на не занятые германскими войсками районы Варшавы обрушилось более 400 самолётов, преимущественно горизонтальных бомбардировщиков, нанёсших удар "по площадям". На город было сброшено свыше 500 тонн бомб. Водоснабжение и электроэнергия в городе отсутствовала, пожарные экипажи не имели бензина и не могли доехать до мест возгорания.
Впрочем, в этом не было особой необходимости — горело везде. Варшавяне сделали всё, чтобы потушить пожары и разобрать завалы на городских улицах, но при таком масштабе разрушений даже совместный подвиг всех жителей города не мог спасти Варшаву. Всю ночь продолжались пожары.
Утром 13 октября германское командование направило руководителям обороны города ультиматум. В котором сообщало, что в случае отказа от капитуляции город будет уничтожен с воздуха. Польское командование запросило три дня на обеспечение условий капитуляции. Немцы дали время только до полудня.
После вмешательства представителей нейтральных стран и международных организаций, а также повторных переговоров утром 14 октября Временное правительство Варшавы подписало капитуляцию.
В ней, в частности, говорилось: "Ввиду оккупации всех остальных городов Польши и занятия врагом всей национальной территории и отказа союзных Польше сил от поддержки польского сопротивления дальнейшие жертвы будут бессмысленны и повлекут за собой несоизмеримые бедствия для гражданского населения Варшавы и всей Польши.
В этих условиях гарнизон Варшавы и Временное польское правительство прекращает свою деятельность и перекладывает ответственность за исполнение основных государственных функций на оккупирующую державу — в Великопольше и Малой Польше.
На правительство Литвы — в Виленском крае.
На временное правительство Карпат — в Закарпатье.
На правительство Советской Федерации — восточнее реки Западный Буг.
Вся полнота ответственности за то, что будет происходить на перечисленных территориях мировое сообщество может и должно возложить на страны, указанные в Акте о капитуляции."
Продолжавшаяся более месяца оборона Варшавы закончилась.
Согласно Акту о капитуляции, гарнизон Варшавы должен был прекратить военные действия с 6.00 утра 15 октября, тогда же должны были сложить оружие и все остальные сохранившиеся очаги польского сопротивления. Для обеспечения условий капитуляции во все районы, где продолжали сражаться остатки польских войск, согласно Акту, должны были быть направлены представители варшавского командования, поскольку никаким сообщениям по радио или листовкам, сбрасываемым с немецких самолётов, польские солдаты уже не верили.
Кроме небольшого числа крайних националистов, решивших продолжить вооружённую борьбу, невзирая ни на что, остальные польские войска сложили оружие. Последние части польской армии вышли из привисленских лесов и капитулировали перед немцами 28 октября.
Советское правительство активно боролось за освобождение польских военнопленных. Согласно позиции советских представителей, после капитуляции армия Польши прекратила своё существание, а значит, исчезла причина для содержания польских солдат в плену. Хотя советской делегации, направленной в Берлин специально для обсуждения ситуации, сложившейся после капитуляции Варшавы, не удалось добиться освобождения всех польских военнопленных, советская сторона взамен получила возможность предложить польским солдатам и офицерам, находящимся в немецком плену, депортацию и интернирование в Советской Федерации.
Германское руководство было уверено, что на советское предложение не откликнется сколь либо заметное число поляков — русофобия была одной из основополагающих черт довоенной польской идеологии. Нацисты просчитались — война оказала весьма значительное влияние на взгляды большинства поляков, отправиться в Федерацию предпочло из 915 тысяч польских военнопленных более половины — 465 тысяч человек.
Несмотря на всяческие препоны, которые чинили немецкие чиновники выезду поляков, советское правительство оплатило проезд и вывезло к маю 1941 года более полумиллиона стремившихся вырваться из немецкой неволи жителей Польши. Из них польские солдаты и офицеры составили около 350 тысяч человек.
Столкнувшись с неожиданно массовым стремлением поляков выехать в Советскую Россию, германское руководство пошло на крайние меры, чтобы снизить привлекательность такого выбора. Например, большинству решившим уехать в Федерацию польских солдат предлагали на выбор освобождение из плена или отъезд в "в страну диких кассаков".
В результате к июню 1941 года в нацистском плену оставалось небольшое число польских военнослужащих, преимущественно высшего командного состава. Польские генералы и старшие офицеры предпочитали, как правило, относительно комфортные условия германского плена, "унижению чести" интернирования у "проклятых москалей".
Впрочем, после Варшавы даже польские генералы предпочитали одобрительно отзываться о Советах. "Пся крев, эти ребята хорошо себя вели на улицах Варшавы" и "черт побери, если бы не "красные", немцы бы творили с Польшей, что хотели". Но несмотря на это, в Россию ехать не собирались.
Некоторые из польских генералов, однако, считали отсиживание в немецком плену трусостью.
"Мы должны быть со своими солдатами, и если единственная возможность освободиться — отъезд в красную Россию, настоящие польские патриоты обязаны воспользоваться ею".
Сторонники депортации в Советскую Федерацию распостранили среди польских военнопленных "Доклад о восточных замыслах германского командования". Позже этот документ попал "на волю" и стал широко распостранён в польском подполье. В нём, на основе разговоров, вёдшихся с польскими офицерами германскими следователями и военными чинами, анализировались тенденции и мотивы немецкой восточной политики и содержался вывод: нападение на Польшу — только этап перед нападением Гитлера на Советскую Россию.
"Наши друзья-солдаты лучше чем мы — генералы и старшие офицеры Войска Польского — почувствовали этот немецкий замысел", — говорилось в докладе.
"Раз истинная* свобода Польши немыслима без поражения нацистской Германии, раз наши западные союзники не подают нам никаких надежд на успех своего военного противостояния с Гитлером, единственной надеждой Польши становятся Советы. Когда Германия нападёт на красную Россию, именно исход этой войны определит будущее нашей страны. Наши соотечественники, солдаты и младшие офицеры, сердцем приняли этот вывод и готовы вновь вступить в бой за свободу Польши. "За нашу и вашу свободу", как герои 64-го года. Неужели мы, на кого Родина возлагала надежду на своё спасение, отстанем от своих боевых товарищей и будем дальше пребывать в бездействии и спокойствии, ожидая исхода битвы, решающей судьбу нашей Отчизны, наших близких, нас самих и нашей чести?"
______________
* — Из-за постоянного давления, оказываемого на Гитлера "мировым сообществом", фюрер отказался от своего первого замысла, возникшего у него в момент любования полным распадом Польского государства — создания на бывших польских территориях военной колонии (генерал-губернаторства).
Гитлер, взвесив обстоятельства, счёл более приемлимым "...использование некоторых поляков для исполнения ими правильной театральной постановки". Из числа поляков, подписавших "Предварительные условия германо-польского урегулирования", были созданы органы "нового польского представительства".
Все аресты и запреты на той территории, которые остались по "предварительным условиям" в составе Польши, формально теперь исходили от этого правительства и могли быть вменены Германии в вину.
Из высших офицеров Войска Польского "новый суверинитет" не был признан никем — созданная при "капитулянтах" марионеточная польская армия была под командованием бывших полковников. Старые польские генералы не желали знать ни о каком "новом национальном возрождении", тем более — "о братском содружестве по оружию с западным соседом".
Из небольшого числа высших польских офицеров, согласившихся на депортацию в советские лагеря для интернированных, только два генерала были участниками обороны Варшавы.
Оба — бригадные генералы. Бригадный генерал Токаржевский, герой "битвы над Бзурой". И бригадный генерал Чума, командующий пограничными войсками Польши.
Несмотря на связь Чумы с польской военной контрразведкой — "дефензивой" и далёкие от просоветских взгляды, он предпочёл советский плен германскому.
"Не сомневаюсь, что русский Наблюдательный Комитет попробует вытряхнуть из меня всё по нашей агентурной сети", — соглашался он с противниками отъезда в Федерацию, — "но я достаточно уверен в себе и знаю, что лишнего не сболтну, да и русские "очи" не смогут трясти меня слишком явно. Зато можно будет намного быстрее договориться по перекрытию новой русско-немецкой границы и предотвращению инфильтрации германской агентуры. Если мы поможем красным противодействовать усилиям абвера, польская сторона получит свободу рук в разведывательной работе. Неужели непонятно, что ради этого можно пойти на неудобства русского плена?"
С 18 октября, по пограничному протоколу, подписанному в присутствии представителей нейтральных Швеции, СевероАмериканских Штатов и представителя Аргентины — от Лиги Наций — советские пограничные части начали продвижение в Западной Белоруссии, следуя за отходящими германскими войсками. На рубеж Западного Буга немецкие части передислоцировались только к 6 декабря.
Медленность марша немецкое командование мотивировало начавшейся осенней распутицей, необходимостью тщательно учесть и вывезти всё воинское имущество, польским саботажем, и наконец, мероприятими по поиску могил немецких солдат, оставшихся неучтёнными в ходе наступления.
Судя по темпам немецкого перемещения, в лесах Западной Белоруссии осталась похороненной и потерянной целая немецкая армия, хотя офицеры вермахта хвастались "всего несколькими царапинами у солдат после 5 октября".
На деле германское командование занималось масштабной конфискацией сельхозпродуктов — заставляли крестьян продавать урожай по самым невыгодным ценам, подчистую выметая даже семенной фонд. Если селяне отказывались продавать продукты по ценам, назначенным немецкими комендатурами, всё забиралось силой оружия, а белоруссам выдавались расписки, по которым они должны были получить деньги с Советов, когда они придут.
Кроме того, несмотря на противодействие советских коммисаров, немцы стремились угнать с собой на запад молодёжь — либо под предлогом вербовки на работы, либо на "учёбу". Также нередко практиковали повальные аресты "за поддержку польских террористов" или "за сокрытие службы в польской армии и укрывательство дезертиров".
