Динамик громкой связи под потолком загудел и затрясся, по зданию пронёсся протяжный вой. Все сарматы — даже те, кто присел отдохнуть у тёплых стен — поднялись на ноги и подошли к источнику звука, встревоженно переглядываясь.
— Внимание! Из-за экстремального похолодания и бурана выезд с территории АЭС невозможен! Дорога закрыта!
В динамике шипело и трещало; Гедимин недовольно сощурился на него, но тут же понял, что в пределах здания всё исправно — помехи на самой линии, где-то у источника сигнала.
— Повторяю — дорога закрыта! Всем рабочим укрыться в отапливаемых помещениях и закрыть двери и окна! Оставаться на местах и ждать эвакуации! Повторяю...
Гедимин и Хольгер переглянулись.
— Буран перекрыл дорогу? Что же там за ветер... — сармат прикоснулся к воротам — створки, обычно легко скользившие по направляющим, застыли на месте и поддались далеко не сразу. Вторая полоса инея легла рядом с первой, почти уже растаявшей.
— Сеть ещё работает, — Хольгер потыкал в клавиши смарта. — Циклон с аномальным похолоданием накрыл весь север.
— Сколько ещё продлится буран? — Гедимин заглянул в экран через плечо химика.
— Это трудно предсказать, — отозвался сармат. — Возможно, до утра.
Сарматы, собравшиеся вокруг инженеров, встревоженно переглянулись.
— Ночуем здесь, — объявил Гедимин, поплотнее закрыв двери. — Здесь есть какие-нибудь запасы? Вода, Би-плазма?
— Откуда? — хмыкнул один из сарматов. — Это же не пищеблок. Есть мешки и баки. Можно набрать снега на утро.
— Действуйте, — кивнул Гедимин. — Трое идут за снегом. От здания не отходить, у ворот оставить фонарь. Я поднимусь на крышу, осмотрю окрестности.
Сжимая в руке пустой бесшовный пакет из плотного скирлина, он выбрался на крышу и не сразу смог выпрямиться — ветер ударил в плечо, заставив пригнуться. Захлопнув люк, сармат кое-как встал во весь рост и огляделся. Со всех сторон была чернота. Несколько мутных световых пятен остались у невидимого в буране ограждения, над ними бушевали снежные вихри. Ещё один фонарь горел у стены самой станции водоочистки. В его свете Гедимин разглядел троих сарматов, собирающих снег. Последнее световое пятно мигало над передвижным генератором, прикрытым защитным полем.
— Э-э-эй! — крикнул Гедимин, повернувшись спиной к ветру. Буран подхватил звук и отразил его от градирен и главного корпуса, — инженер вздрогнул было, но тут же понял, что слышит свой же голос.
"Видимо, все нашли укрытие," — он потёр друг о друга замерзающие ладони и сел на крышу. Здесь было достаточно плоских поверхностей и выступов, и снег падал на них быстрее, чем его сдувало. Гедимин сгребал его в мешок, пока снизу в люк не начали стучать.
— С ограды посрывало фонари, — сказал сармат, спустившись в здание и закрыв люк изнутри защитным полем. — Плохо закрепили. Снега достаточно?
Один из рабочих, отправленных за водой, кивнул на почти полный бак. Гедимин вытряхнул туда то, что набрал в мешок, пересчитал про себя сарматов и довольно кивнул.
— Снаружи никого нет? — он направил на дверь генератор Арктуса и передвинул переключатель. Защитное поле прикрыло последний проём, из которого тянуло холодом. Гедимин стянул рукавицы и посмотрел на свои ладони — кожа на пальцах ещё не посинела, но уже стала светло-голубой.
— Минус пятьдесят пять снаружи, — сообщил Хольгер, сверяясь с прогнозом. — Ещё не Энцелад, но уже далеко не Венера.
— Да уж, — буркнул один из рабочих, засовывая руки в карманы. Его медно-рыжая кожа заметно посветлела.
— Хольгер, раздели воду между всеми, — попросил Гедимин, заглядывая в ящики в поисках небольших ёмкостей. — Здесь только стаканы для проб.
Химик ухмыльнулся.
— Давай их сюда, Гедимин. Они всё равно одноразовые.
...Выходцев с Венеры положили у прогреваемых стен, остальные расположились там, где было прохладнее. Пол застелили верхними комбинезонами и брезентовыми тентами.
— Ну что? Кто-нибудь отозвался? — Гедимин нетерпеливо заглянул в экран смарта, над которым склонился Хольгер.
— Константин, Айзек и Бьорк в городе. Успели вырваться, пока дорогу не перекрыли. А Иджес...
Смарт мигнул и испустил короткий гудок.
— Да, Иджес тоже в порядке. Он на главном посту охраны. Пишет, что там нет ни одной макаки, зато куча нетронутых пайков.
Гедимин хмыкнул.
— Трубопровод выходит на поверхность недалеко от поста. Я мог бы зайти к нему.
— Недалеко? Ты видел, что творится за дверью? — Хольгер сердито посмотрел на него. — Ты не найдёшь эту трубу, отойдя от неё на два шага.
— Ладно. Что с сёстрами Хепри? — спросил Гедимин.
— Иджес связывался с ними. Они в трубопроводе на полпути к главному корпусу. Думают, идти им дальше или остаться на месте.
— Оттуда можно выйти к нам, — Гедимин начертил пальцем на полу несколько невидимых линий. — Где они сейчас?
— Здесь, если не путаются в поворотах, — Хольгер указал на один из участков невидимого чертежа. — Куда ты собрался?
— Покажу им дорогу, — сармат застегнул верхний комбинезон и прикрепил к руке фонарь. — В трубах слишком холодно.
...Когда он снова вылез из люка, в здании уже погас свет, но на звук металлического скрежета зажёгся неяркий огонёк — Хольгер включил смарт, а потом и фонарь.
— Живы? — он посветил на Гедимина и взъерошенных сарматок рядом с ним.
— Да, ты был прав. Тут теплее, — сказала Мафдет Хепри, отстёгивая респиратор и снимая капюшон. — Снаружи настоящий Ганимед. Оказывается, на тёплой безопасной Земле такое бывает. Чего только ни узнаешь...
— Пейте, — Гедимин кивнул на бак, окружённый пустыми пробирными стаканами. — Талая вода. На рассвете попробуем выйти, если за нами не приедут раньше.
— Лежбище сарматов, — хмыкнула Сешат Хепри, оглядывая тёмную комнату. — А вы хорошо устроились. Ну, ты всегда это умел. Сам-то спать собираешься?
...Гедимин лёг за ящиками, в узком проёме, положил руку под голову и закрыл глаза, но что-то угловатое впилось в грудь, и он перевернулся на другой бок и достал из кармана смарт. Засветившийся экран не привлёк ничьего внимания — все уже спали или просто не хотели шевелиться.
"Сегодня даже не проверил почту," — сармат заглянул в обновления и удивлённо мигнул — письмо из Лос-Аламоса всё-таки дошло.
"Гедимин, я прошу прощения за долгое молчание. Сегодня, к сожалению, вы тоже не узнаете ничего интересного. Я надеялся дождаться хороших новостей и рассказать вам о случившемся, как о забавном курьёзе, но прошло уже полторы недели, и надежды у меня больше не осталось. Майкл Вольт пропал без вести."
"Что?!" — Гедимин изумлённо мигнул и перечитал ещё раз. "Чтоб мне сдохнуть..."
"Это произошло в ночь с первого на второе; я уезжал в Спрингер, Майкл собирался поработать с образцом в субботу и забирал пропуск на проходной. Сейчас я вспоминаю, что он выглядел задумчивым, даже рассеянным, и смотрел сквозь меня, когда я заговорил с ним. "Эй, тебе нельзя столько работать! Даже сарматской выносливости тут не хватит!" — кажется, я сказал именно эту ерунду. "Да, сармат тут был бы кстати," — ответил он без улыбки. "Не беспокойся, Герберт, я не собираюсь тут засиживаться." Похоже, он действительно не засиделся, — охранник заглянул в хранилище перед обедом, и там уже никого не было.
По правилам они проверяют помещения дважды; охранник решил, что Майкл ушёл в другую лабораторию, и вернулся на пост. Тревогу он поднял только вечером, когда стало ясно, что в здании пусто, а Вольт наружу не выходил. Когда я приехал — утром понедельника — весь корпус был оцеплен. Федералы перевернули всё, и я удивлён, что никто из них не обжёгся и не облучился, — у нас много небезопасного оборудования. Кажется, они не залезли только в реакторы. Майкла нет — бесследно исчез прямо из лабораторного корпуса. Федералы обнаружили пропажу дозиметра и одного из облучённых образцов — перстня с обсидианом. Вы, наверное, помните его, — он так и оставался вместе с образцом ирренция. Сейчас его там нет. Майкла уже полторы недели разыскивают по всему Атлантису — без малейших результатов. Я не представляю, куда и зачем он мог отправиться, и почему до сих пор не выходит на связь, но мне всё это очень не нравится.
Сейчас мы готовим реактор к новому эксперименту по синтезу ирренция. У меня были подозрения, что кому-то невыгодны эти опыты, но никто не пытается мешать нам, наоборот, институту выделили целевой грант на наши исследования. Если вы вдруг что-то узнаете, постарайтесь сообщить мне. У вас большой опыт конспирации. Никакая информация не уйдёт дальше меня — вы-то это знаете. Мне очень не нравится то, что здесь произошло. Это... противоестественно и очень тревожаще. Надеюсь, мы ещё обменяемся письмами, и никто больше не исчезнет. С уважением, Герберт Конар."
Гедимин попытался выключить смарт; получилось не с первого раза — пальцы сильно дрожали. Зажмурившись до белых кругов перед глазами, он старался собрать мысли, но они разлетались в разные стороны, как осколки от центра взрыва. "Полторы недели. Пропал бесследно. Прямо из лаборатории," — в памяти всплыли обрывки просмотренных фильмов, и сармат с раздражением отбросил их. "Кому-то помешал он? Исследования? Тогда почему их не запретили? Образец не тронули. Никакой стрельбы... Ничего не понимаю!"
Над его головой зашуршало. Хольгер свесился с ящика и склонился над сарматом; в свете экрана смарта его глаза встревоженно блестели.
— Что случилось? Ты поранился? Я слышал стон...
Гедимин изумлённо мигнул, услышал, как трещит корпус смарта, попытался разжать пальцы и высвободить устройство, — руку будто судорогой скрутило.
— Вольт пропал, — прохрипел сармат, глядя на Хольгера. — Две недели назад. Ничего не нашли. Макаки... они убрали его.
Хольгер спрыгнул с ящика, мягко скатился на пол и упал рядом с Гедимином, крепко обхватив его за плечи. Прикосновение его рук показалось сармату неприятно холодным; секунду спустя он понял, что Хольгер не замёрз, — это его собственная кровь накалила тело и плавит его изнутри, как перегретый реактор.
— Уверен? — тихо спросил химик. — Хоть что-то нашли?
— Ничего, — выдавил из себя сармат. Ему давно не было так плохо, — будто он снова был неосторожен с источником нейтронов. Невидимый обруч сдавил грудь так плотно, что Гедимин с трудом мог вдохнуть. "Посреди эксперимента... Не могли дать закончить?!" — это была последняя внятная мысль. Сармат уткнулся виском в плечо Хольгера и зажмурился. Под веками нестерпимо жгло, но открыть глаза он уже не мог.
— Hasulesh, — свистящим шёпотом сказал Хольгер, неловко гладя Гедимина по затылку. — Мы ещё доберёмся до них всех. Никто не будет убивать учёных. Никто даже косо не посмотрит в их сторону. Дыши, атомщик. У нас ещё много работы. Нас и так слишком мало...
Сармат, опомнившись, подался в сторону, — сейчас он заметил, что сжимает Хольгера слишком крепко, и ему трудно говорить и дышать.
— Ложись, — химик осторожно надавил на его плечо. — Лежи и дыши. Я принесу воды. Ты идёшь в разнос, как реактор без охлаждения.
Гедимин хотел хмыкнуть, но получился сдавленный хрип. Он лёг, отодвинув в сторону подстилку, и прижался грудью к прохладному боку ящика. "Возможно, он жив," — разлетевшиеся мысли понемногу возвращались в череп. "Взял свой образец и ушёл. Туда, где можно работать без макак. Может быть, он доберётся сюда. Если так — я найду для него лабораторию. Никто из охраны не выйдет на него. Здесь можно спокойно работать. Мы построим реактор и синтезируем свой ирренций. Да, это будет хорошо."
17 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
На открытой площадке потеплело до минус двадцати; снег визжал под ногами и колёсами. Смёрзшуюся корку на неосторожно оставленных без присмотра конструкциях разбивали ломами — тепловые пушки роботов-уборщиков только делали её плотнее, когда подтаявший снег на лету превращался в монолит. Гедимин косился на ветки ближайших деревьев, все в серебристом налёте, как после гальванической ванны, и на белую пыль поверх респиратора, — замерзающий пар оседал повсюду.
— Странная погода! — Иджес, на секунду сняв маску, выдохнул облако белого пара. — Линкен уверен, что не обошлось без Ассархаддона.
— Ассархаддона взорвали, — буркнул Гедимин. Он наблюдал за тем, как устанавливают на фундамент стандартные "жилые" модули — помещения для охраны на въезде на территорию АЭС. Будущий пост контроля был почти достроен — такие простые сооружения собирались ещё на платформе из нескольких элементов, единственное, что от них требовалось, — держать тепло и не сползать с опоры. Другая бригада спешно достраивала ограждение. Забор вокруг станции стал ещё выше, фонарей, колючей проволоки и скрытой сигнализации на нём прибавилось. "Еноты всё равно пролезут," — подумал сармат, вспомнив утренние следы на снегу.
— Скажи это Линкену, — фыркнул Иджес. — "Это его опыты" — всё, что от него слышно.
— Это обычный минимум температуры, — пожал плечами Гедимин. — Я читал, что здесь такое случалось и двести лет назад. А три войны ещё сильнее расшатали климат.
"Грудь уже не болит," — машинально отметил он при вдохе. Невидимый обруч, сдавивший рёбра три дня назад, заметно ослаб и уже почти не мешал дышать. Майкл Вольт так и не вышел на связь; последним напоминанием о нём была информационная сводка, найденная в атлантисском поисковике. "Так и не встретились," — подумал сармат, украдкой потирая рёбра, — обруч снова напомнил о себе. "И никакого научного центра..."
В вестибюле "Новы" комендант прикреплял к стене объявление. "Раздача летних комбинезонов начнётся с 01 апреля" — прочитал на ходу Гедимин.
Он зашёл в барак ненадолго, по пути в "лабораторию" в кассетном цехе, — только собрать детали, оставленные в тайнике подальше от внезапных похолоданий. Уже разложив всё необходимое по карманам, он обратил внимание на смарт, — экран слегка светился. "Пропустил сигнал," — отметил про себя сармат, включая устройство. "Сделать громче или просто убрать?"
Письмо было от Конара, и Гедимин вздрогнул и настороженно сощурился. "По крайней мере, этот не исчез!" — угрюмо подумал он.
"Рад слышать вас, коллега. Мне очень жаль, но хороших новостей не прибавилось. Кажется, мне не удалось смягчить удар, и вы были серьёзно ранены. Я очень жалею об этом. Наверное, я в спешке переоценил бесстрастность сарматов. Поверьте, я не со зла — и менее всего хотел сделать вам больно. Если есть что-то, чем я могу помочь..."
Гедимин растерянно хмыкнул. "Он? Сделать больно? Он тут при чём? Он ничего не делал с Вольтом. Странные существа эти люди..."
"Я заметил, что вы не написали ни слова о новом элементе. Я могу представить, как вам было плохо. Но если наши дела ещё немного занимают вас, то у меня есть новости касательно ирренция. Образец физически находится там же, где был всё это время, но теперь им занимается наша лаборатория, а конкретно — группа Джанин Смолински. Теперь минерал под её наблюдением — и снова завёрнут в защитные поля. Радиохимики продолжают свою работу, но они уже выжали из ирренция всё, что могли. Теперь наша очередь. Я уже упоминал о возможности цепной реакции; она пока не подтверждена на практике, но это лишь вопрос времени и определённой осторожности. Есть предположение, что выход энергии превзойдёт всё, что известно нам на сегодня, исключая разве что термоядерную реакцию — а значит, без осторожности никак. У нас спорят, что получится раньше — реактор или бомба. Те, кто даёт нам деньги, явно ставят на второй вариант. Я, пока жив, постараюсь держаться первого. Джанин сомневается, что ирренций когда-нибудь удастся применить не для массового истребления крыс, — разрушительное действие омикрон-излучения не позволит сделать даже корпус бомбы, не говоря уже о том, что оно мгновенно разъест конструкции реактора. Интересно, что стекло и стеклянистые фрилы очень устойчивы к заражению и радиационному разъеданию. Стеклянный реактор? Интересно будет на это взглянуть. Здесь не хватает вас, Гедимин, и я очень жалею, что не могу дать вам всю информацию, которая у меня на руках. Уверен, это продвинуло бы исследования далеко вперёд..."
