Гедимин настороженно сощурился. "Что там? Ещё кто-то исчез? Или исследования ирренция были запрещены?" Мелькнувшую мысль о еде и напитках (и мимолётную вспышку удивления — о такой традиции сармат слышал, но только применительно к людям, и давно забыл) он с досадой отогнал и углубился в чтение.
"Мы потеряли ещё один реактор. Две подобные аварии в один год! Такое не описывается даже в архивах старого университета. В этот раз событие застало меня в Лос-Аламосе и прошло с чуть меньшим размахом — содержимое реактора удалось контейнировать до того, как оно покинуло здание. Снаружи его корпус практически не изменился; для постороннего взгляда его отличает от других реакторов только множество предупреждающих табличек. Мы снова ждём барка с гравиловушкой — решено вывезти обломки в могильник, не вскрывая корпус. На защитном поле наблюдаются зелёные и красные вспышки — в этот раз, кажется, мы получили гораздо больше ирренция, чем в прошлый. Мне немного жаль, что забрать его оттуда не удастся, но я предпочитаю пожертвовать ирренцием, а не жизнями ликвидаторов. Их работа и так не вызывает ни у кого зависти, и в этом году, как мне кажется, они на нас уже сердиты. Их — и некоторых из наших сотрудников — немного утешает то, что дальнейшие опыты по синтезу ирренция методами Брайана Вольта строжайше запрещены. Сейчас собрана комиссия, идёт расследование, и я по возможности в нём участвую, но пока у меня нет предположений, как можно было бы избежать этой аварии. Большинство здесь считает, что проблема в устаревших реакторах; некоторые предполагают, что конструкции были разрушены омикрон-излучением, и реакция вышла из-под контроля. Мне случившееся ясно напоминает "хлопок"; краткосрочная взрывная цепная реакция, достаточно разрушительная, чтобы превратить конструкции в гору обломков, но недостаточно мощная, чтобы уничтожить всё в радиусе полутора миль. Я почти уверен, что её основной участник — синтезированный ирренций."
Гедимин, досадливо щурясь, на секунду отложил смарт и посмотрел на противоположную стену. "Линкену рассказывать не буду. Опять пристанет со взрывающимися реакторами. Что-то странное у них в лаборатории. Второй взрыв... цепная реакция... Разве выход ирренция мог быть таким большим? Семь-восемь килограммов в одной точке?"
"Вы, разумеется, усомнитесь в моём предположении. Я помню, что писал о критической массе ирренция, и пока не готов отказаться от своих слов. Но мне всё время кажется, что я что-то не учёл. Может быть, разницу между изотопами ирренция. Скорее всего, их несколько, и их свойства сильно различаются. Сейчас, когда опыты по синтезу вынужденно прерваны, я буду настаивать на дальнейшем изучении существующих изотопов. Возможно, критическая масса одного из них — считанные граммы. Я очень надеюсь, что исследования ирренция не сочтут чрезмерно опасными и не прервут окончательно. Это необычный элемент; мне думается, он серьёзно изменит мир."
Гедимин задумчиво кивнул. "Критическая масса в несколько граммов... реактор размером с газовый баллон?" — сармат представил себе миниатюрные ирренциевые твэлы и усмехнулся. "Это, наверное, будет... красиво. Или бомба, помещающаяся в карман. Линкен был бы рад такой игрушке. Нет, не буду ему рассказывать. Потом не отвяжешься."
07 мая 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Принимать пищу в главном корпусе запрещалось, но бак с питьевой водой в вестибюле всё же поставили. Гедимин, утолив жажду, украдкой зачерпнул жидкость ладонью и вылил на затылок и шею — тело, покрытое испариной, нужно было срочно охладить. На станции было не теплее обычного; в другое время сармат, одетый только в белый комбинезон сотрудника "грязной" зоны, не страдал бы от перегрева, но постоянные волнения последней недели сделали своё дело. "Всё-таки не как вчера," — отметил Гедимин, отворачиваясь к стене и растирая воду по груди. "Теперь точно — работает." Прохладная жидкость казалась ему слишком тёплой и почти не приносила облегчения.
— Хватит тебе, — Иджес, исподтишка наблюдавший за Гедимином, недовольно сощурился. — Уймись уже. Всё в порядке. Реактор не так перегревается, как твои мозги!
Сармат невесело хмыкнул.
— С реактором уже всё понятно, — Константин, закончив какие-то расчёты, отключил смарт и повернулся к Гедимину и Иджесу. — Теперь — турбины. Я за то, чтобы запустить их сегодня. Айзек готов, машинный зал тоже.
Иджес фыркнул.
— Торопыги! Назначено-то на завтра. Макаки будут недовольны.
— Да и на орбиту Седны их, — отмахнулся Константин. — Хватит уже попусту греть воду. Реактор был готов ещё вчера. Гедимин, а ты что скажешь?
Сармат оторвался от разглядывания прозрачного бака с водой и пристально посмотрел на инженера.
— Потянет, — сказал он.
Поднимаясь к щиту управления после быстрого обхода турбогенераторов, Гедимин слышал за спиной недовольное перешёптывание и сам сердито щурился — "Они что, хотели запускать без проверки?" Айзек, с двумя операторами дежуривший у мониторов, при звуке шагов вскочил с места и развернулся к инженеру.
— Что с паром? — мельком взглянув на показатели, Гедимин довольно ухмыльнулся. — Хорошо. Сегодня пойдём вручную. Ничего не делай, следи за давлением.
Айзек кивнул; его глаза от волнения расширились и слегка блестели, но лицо оставалось неподвижным. Гедимин вышел на лестницу. Снизу ему помахал Константин.
— Так и будешь стоять, атомщик? Командуй!
Гедимин изумлённо мигнул.
— Ты — инженер. Единственный с профильным образованием, — проворчал он. — Я при чём?!
Константин досадливо сощурился и хлопнул ладонью по корпусу турбины.
— Не тяни. Мы запускаемся или нет?
"А то ты не знаешь, что делать," — фыркнул про себя Гедимин.
— Tza tatzqa! — гаркнул он, поднимаясь на ступеньку выше, — оттуда лучше были видны мониторы. — Ток есть?
Двое сарматов у генераторов одновременно вскинули руки.
— Подать воздух!
Тихое шипение разнеслось по залу. Гедимин сощурился.
— Охлаждение к старту!
Тёмные мониторы разом вспыхнули, выдавая первые показатели.
— Клапаны открыты, — отозвался Константин. Гедимин кивнул, про себя отсчитывая тридцать секунд.
— Подать масло!
Секунды тянулись, превращаясь в бесконечность; сармат уже успел задуматься об относительности времени, когда на мониторах проступило то, чего он ожидал, и Константин вскинул руку.
— Норма!
— Приступить к прочистке слива! — Гедимину хотелось спуститься и самому взяться за рычаги, но он заставил себя остаться на месте. — О завершении сообщить!
Время под шум прочищаемых клапанов снова растягивалось, как скирлиновый жгут. Гедимин отсчитывал про себя интервалы; он услышал звуковой сигнал раньше, чем рассчитывал — примерно на шесть секунд.
— Сделано, — сказал Константин. — Генератор готов к работе!
Гедимин кивнул, ещё раз просмотрел данные от систем, введённых в строй, — дело оставалось за малым.
— Открыть клапаны, подать пар!
Сначала он не услышал ничего, кроме резкого шипения, но потом снизу донёсся медленно нарастающий гул. За спиной колыхнулся воздух — кто-то из операторов, не выдержав, выглянул наружу и тут же спрятался.
— Идёт! — крикнул Константин, перекрывая шум разгоняющихся турбин. Сарматы натянули шлемы, прикрывая уши, — защитные наушники были встроены в спецодежду, но, пока турбины не были запущены, никто не носил их.
— Хорошо идёт! — крикнул северянин, щёлкнув пальцем по монитору. Гедимин кивнул и сам потянулся к наушникам.
— Прибавить оборотов? — спросил Константин в микрофон; перекрикиваться через машинный зал уже было бессмысленно — даже на малом ходу, при разгоне, турбины заглушали все слова.
— Час идём на малых, — ответил Гедимин. — Там посмотрим.
Он спустился к ближайшей турбине и медленно прошёл вдоль неё, прислушиваясь к гулу механизма. Показатели датчиков подтвержали то, что он и так слышал, — запуск прошёл успешно, и агрегат легко переносил нагрузку. Датчики вентиляционной системы отреагировали на повышение температуры в зале — потоки воздуха над агрегатами усилились, и Гедимин чувствовал, как сквозняк прижимает к телу ткань комбинезона. Если бы не инструкции, он снял бы шлем, — волосы на макушке намокли и неприятно прилипали к коже. "Через час надо будет поднять обороты и посмотреть, что выйдет," — подумал сармат, останавливаясь у пока ещё неподвижного электрогенератора.
... — Неплохо держится, верно? — Константин легонько толкнул Гедимина в бок и заглянул из-за его плеча в монитор. Обе турбины первого энергоблока достигли рабочей скорости вращения всего полтора часа назад, но инженеру уже казалось, что они работали так всегда, и в машинном зале никогда не было тишины.
— Подключаем генераторы, — кивнул Гедимин, поворачиваясь к группе рабочих. Сарматы в белых комбинезонах стояли в стороне от гудящей турбины, никто из них не мог слышать, о чём говорят между собой инженеры, но все они смотрели на Гедимина выжидающе.
— Звонить в Порт-Радий? — спросил Константин, проверяя, отключен ли трансформатор, — подавать нагрузку на электролинии при непроверенном генераторе было опасно.
— Подожди, — буркнул Гедимин. — Сегодня — только запуск. Завтра — по результатам.
Звонка в шуме машинного зала он не услышал, но карман со спрятанным в нём смартом ощутимо завибрировал. Сармат недовольно сощурился и направился к рабочим, чтобы дать им указания. Смарт задрожал снова. Константин взял Гедимина за плечо; тот обернулся, удивлённо мигая, и получил тычок в бок и жест, указывающий на один из аварийных выходов. Герметичные двери надёжно отрезали того, кто входил в короткий коридор, от шума турбин. Теперь Гедимин услышал гудок смарта, необычно долгий и настойчивый, — кто-то очень хотел с ним поговорить.
— Первый энергоблок на связи, — сказал сармат и услышал голос Фюльбера. "Менеджер по персоналу" говорил не громче обычного, но слова произносил особенно чётко, — такого Гедимин раньше не слышал.
— Гедимин Кет? Чем вы там заняты?
— Введением станции в строй, — отозвался сармат. Из рации донёсся сдержанный смешок.
— Вам известно, что запуск турбогенераторов назначен на завтра?
— Станция была готова ещё вчера, — буркнул Гедимин. — Дальше ждать было бессмысленно. Запуск прошёл успешно. Передать рабочие показатели?
— Я... ознакомлюсь с ними позже, — Фюльбер слегка запнулся, но его ровный голос не изменился. — Я надеюсь, вы готовы, Гедимин. Вам придётся провести за бессмысленным ожиданием ровно трое суток. Мы вводим в строй новый карцер, прямо на территории "Полярной Звезды". Вы будете почётным первым гостем.
Сармат изумлённо мигнул и открыл рот, но смарт уже отключился.
— Фюльбер? Чего хотел? — отрывисто спросил Константин, увидев инженера в машинном зале. Гедимин покосился на ближайший генератор — проверка вспомогательных систем шла полным ходом, и до запуска оставалось минут десять, не больше, — и нехотя ответил:
— Недоволен спешкой. Забирает меня в карцер.
Теперь мигнул Константин.
— Что?! В карцер... за работу, сделанную раньше срока?! — он растерянно усмехнулся. — Мать моя колба! А на вид такая умная мартышка...
Гедимин пожал плечами.
— Никогда не понимал местных традиций. Завтра ты работаешь один. Если всё пойдёт по плану, подключишь Ураниум и Порт-Радий. Следи за реактором — у операторов мало опыта.
Константин крепко сжал его руку.
— Не беспокойся. Эта станция выглядит надёжной. Кровавые жертвы оказались полезными. Они всегда работают.
Гедимин мигнул, недоверчиво посмотрел инженеру в глаза, — непохоже было, что Константин шутит.
— Хватит жертв, — буркнул он. — Смотри, чтобы все остались живы.
Почётный конвой — двое охранников в лёгких экзоскелетах и один в тяжёлом — ждал его на проходной в конце сдвоенной инженерной смены. Пропустив рабочих, один из "броненосцев" шагнул к турникету и цапнул Гедимина за плечо.
— Стой! — луч считывателя неприятно обжёг глаза. Сармат сердито сощурился.
— Что скажете о турбогенераторах, мсьё Гедимин? — спросил, незаметно отделившись от будки охранника, второй "Рузвельт".
— Работают, — отозвался сармат. — Отпусти меня. Я пойду сам.
— Весьма разумно, мсьё Гедимин, — согласился Фюльбер. — Не сопротивляйтесь. Я спустил бы вам многое, но не пренебрежение безопасностью станции. Приготовьтесь к трём дням вынужденного безделия. Отведите его в карцер!
Довольно просторное — три на три метра — помещение с утолщёнными стенами находилось рядом с главным постом охраны, в том же здании; окон не было, дверь сразу после закрытия запечатывалась защитным полем. Гедимин осмотрел голые стены, пол, небольшие тусклые светодиоды в центре потолка, не обнаружил ничего достойного изучения и сел на брошенный у стены матрас. В комнате было тепло, и сармат снял шлем и отстегнул верхнюю часть комбинезона. В кармане обнаружился пропущенный при обыске смарт, и Гедимин слегка удивился такой невнимательности охраны, но тут же вспомнил, что "макаки" не раз нащупывали рацию, просто не считали нужным забирать её. Он включил устройство и тут же понял, что сеть недоступна, — комнату изолировали от внешних сигналов. "Вынужденное безделие," — криво усмехнулся Гедимин, вспомнив странную интонацию Фюльбера. "А мог бы и расстрелять."
Без особой надежды он заглянул в почту и с удивлением обнаружил там новое сообщение из Лос-Аламоса. "Так-то лучше," — хмыкнул он, укладываясь на матрас и опираясь на локоть. "Что у них там?"
"Поздравляю с первым пуском, коллега! Посылка, скорее всего, придёт позже письма, хотя я отправлял их одновременно. Как мы уже знаем, ваши доблестные охранники не едят выпечку с горчицей, так что за сохранность угощения можете не волноваться. Ваш рассказ о красных кнопках и летающих камерах напомнил мне молодость и одну из первых практик на Аляске. Сейчас этой станции, к сожалению, нет, — одна из бомбёжек последней войны оказалась слишком удачной... Впрочем, я не хочу вас расстраивать. Будем надеяться, "Полярная Звезда" будет выведена из строя по выработке ресурса, лет через пятьдесят. Может быть, я ещё успею посетить её.
Вчера мы провели ещё один эксперимент, и я спешу написать о нём, пока эта информация не стала секретной (если станет, я не удивлюсь, — это действительно важно и, скорее всего, очень на многое повлияет). У нас было сто граммов окиси ирренция в тонких пластинах, графитовые прокладки и тяжёлая вода, и ещё — пучок омикрон-излучения, пропущенный через обсидиановую линзу. Мы хотели посмотреть, как ирренций отреагирует на облучение, и мы на это посмотрели. Если это не цепная реакция, то я не знаю, что считать цепной реакцией. Нам до сих пор нечем измерить омикрон-излучение, но яркость вспышек на защитном поле возросла стократно, и они распределились равномерно по куполу. Сработала аварийная защита, образец ушёл под пятислойный барьер, но датчики остались внутри и всё зафиксировали. Реакция продолжалась ещё семь минут после того, как излучатель был убран; мы убрали графит, воду, но пока пластинки не растащили на полметра, излучение не ослабевало. Сейчас радиохимики изучают продукты распада и рассчитывают на ещё одно-два-три открытия, но мне хватило и того, что я увидел. Сто граммов, коллега, и ни граммом больше. И как же жаль, что вас там не было..."
