— Не в меня, под ноги, — отмахнулся сармат. — Невеш заявил, что я не учился в Лос-Аламосе. Что я подделал сертификат. Теперь я больше не инженер.
Константин и Бьорк переглянулись и облегчённо вздохнули.
— Расстреливать не будут? — спросил инженер. — Это уже хорошо. Куда тебя теперь?
Гедимин пожал плечами.
— Мне всё равно. Сборщики уже здесь. Без нас соберут активные зоны, всё проверят, запустят. А мне надоело с ними возиться.
Бьорк положил руку ему на плечо.
— Что с ним? Что теперь делать? — он растерянно посмотрел на Константина. Тот пожал плечами.
— Не трогай его, Бьорк. Его серьёзно задели. Пусть отсидится в тишине.
Посидеть в тишине Гедимину не дали — вскоре он обнаружил перед собой полусобранный электрощит, немного позднее — два насоса высокого давления с незначительными неисправностями... "Везде металлолом," — вздыхал он, приводя механизмы в рабочее состояние; он давно научился делать это машинально, параллельно думая о чём-нибудь более интересном. "Всего два древних реактора, и вокруг них столько воплей. У мартышек, наверное, всегда так."
"Рузвельт" вошёл в ремонтный ангар тихо — так тихо, как только мог передвигаться массивный тяжёлый экзоскелет с полным боекомплектом. Гедимин обнаружил его только по изумлённому возгласу Константина.
— Мсьё Гедимин? — Фюльбер вывел своё изображение на внешний монитор экзоскелета. Сармат повернулся в его сторону, но вставать не стал.
— Да, вы просто снайпер, мсьё Гедимин... — изображение укоризненно покачало головой. Сармат удивлённо мигнул.
— Вы попали в точку. Теперь Невеш скорее забудет своё имя, чем обиду, нанесённую вами, — Фюльбер едва заметно усмехнулся. — К счастью, он нас уже покинул.
— Он учился в Лос-Аламосе? — Гедимин мигнул ещё раз.
— Да, до первых тестов, — Фюльбер улыбнулся чуть шире. — Снайперский выстрел, мсьё инженер. Вот только теперь у нас с вами возникла небольшая проблема. Ближайшие два месяца охрана будет к вам... довольно сурова. Не советую приближаться к главному корпусу, если только вы не идёте по делам со своей бригадой. Сборка активной зоны первого энергоблока начнётся завтра. В начале апреля всё будет готово. Начнутся испытания... И вот пока они не закончатся, а оба реактора не начнут выдавать энергию, — я рассчитываю видеть вас в реакторном зале каждый день. Увы, придётся оставить вам форму и официальную должность бригадира ремонтников, но все выплаты останутся прежними. Я думаю даже, что вы заслужили премию, — на моей памяти ещё ни разу проверка реактора не проходила так гладко.
Гедимин хмыкнул, недоверчиво глядя на человека.
— Невеш велел прогнать меня со станции. Ты нарушишь приказ?
— Мсьё Невеш мне не командир, — едва заметно улыбнулся Фюльбер. — Особенно в его отсутствие. Я буду поступать так, как требует целесообразность. Вы остаётесь на станции, мсьё Гедимин. Я сделаю всё возможное, чтобы вы вошли в её постоянный персонал. Нам всегда нужны профессионалы, мсьё Гедимин. А в вас я не сомневаюсь.
Гедимин пожал плечами.
— Я готов работать.
28 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
"Хорошего дня, коллега Гедимин! Итак, у вас возникли новые вопросы? Как я вижу, эта история с новооткрытым элементом полностью захватила вас. Вы давно не рассказываете о своей жизни. Всё ли у вас в порядке? По моим расчётам, на "Полярной Звезде" уже должны были начать сборку активных зон; трудно поверить, что вы остались в стороне от таких важных действий."
Гедимин сердито сощурился. Он злился не на удивляющегося Герберта — здесь-то не было ничего неприятного или даже неожиданного, учёный из Лос-Аламоса хорошо знал сармата... Но вспоминать лишний раз, как его выкинули из инженеров, всё равно было неприятно.
"Он мог бы подтвердить, что я закончил Лос-Аламос," — подумал сармат и тут же сердито отогнал непрошеную мысль. "Не хватало ещё подставить его или Майкла. Напишу про бригаду с материка. Про Невеша рассказывать не буду."
"Уже две недели время посещения хранилища с образцом ирренция и работа с ним расписаны поминутно," — Гедимин, на время забыв о Невеше, вернулся к чтению. "Разделять его на части и выносить за пределы хранилища строжайше запрещено. Из-за этого у Майкла вышло неприятное столкновение с Робертом Штибером, радиобиологом (да, именно его сотрудники накормили крыс гидрокарбонатом ирренция; кстати, три крысы ещё живы, и Роберт утверждает, что они выглядят и ведут себя как полностью здоровые существа). И Майкл, и Роберт сейчас работают с омикрон-излучением (кажется, я ещё не успел упомянуть об этом, — это временное наименование "зелёных лучей"; первое их название в отчётности выглядело слишком странно). А мы определяем границы его проницаемости. Это очень странное излучение, Гедимин, — я даже склонен предположить, что это не поток частиц, а разновидность сверхкоротких волн. Экран защитного поля реагирует на сфокусированные омикрон-пучки за полмили от их источника, на рассеянные омикрон-лучи — в пределах полутора тысяч футов, при том, что сам источник очень слаб, а опыты проводятся не в вакууме, а в довольно плотной атмосфере, не считая многочисленных преград из фрила, металла и бетона. Я не отказался бы посмотреть на пучок в вакууме — вполне вероятно, что он достигнет Луны без посторонней помощи и при этом сохранит плотность. Я думаю, вы правы в том, что касается бластеров на омикрон-излучении, — это выглядит жизнеспособным."
Гедимин довольно хмыкнул. "Значит, высокая проницаемость... А что там делают Майкл и радиобиологи?"
"Роберт всегда готов показать своих крыс проверенным коллегам — особенно если их не приходится заставлять соблюдать технику безопасности. Хотя опыты с омикрон-лучами только начаты, я уже вынужден отказываться от его предложений, — можете поверить на слово, первая партия крыс ещё очень легко отделалась. Омикрон-лучи очень агрессивно влияют на живые клетки; глубокое обугливание, провоцирование злокачественных образований, разрушение костного мозга и слизистых оболочек, — это самый краткий список, и к каждому пункту у Роберта уже найдётся не менее тысячи иллюстраций. Он планирует проверить мутагенность; я уверен в результатах, но сомневаюсь, что ему удастся получить следующее поколение крыс — они просто не успеют размножиться. Временами я даже рад, что вы сейчас в безопасном Ураниум-Сити. С вашим живым любопытством и склонностью к риску вы могли бы серьёзно покалечиться или даже погибнуть. Я трогал руками разные соединения урана и плутония (что глупо, но в молодости редкий человек не совершал опасных глупостей), но прикасаться к ирренцию не стал бы даже в свинцовом экзоскелете!"
"Но ты с ним всё-таки работаешь," — усмехнулся про себя Гедимин. Он вспомнил Герберта Конара — маленького человека с семейной фотографии — и представил, как он влезает в свинцовый экзоскелет. "Интересно, это была шутка, или у них есть такое оборудование? Тонкий слой свинца не всегда эффективен, хотя при правильной расстановке защитных полей... Хм, это могла бы быть полезная вещь. Надо будет спросить."
"Майклу тоже есть чем похвастаться, и он очень жалеет, что не может найти времени и написать вам хотя бы пару фраз. Его группа выясняет, как омикрон-излучение действует на различные материалы. Программа экспериментов расписана на год вперёд, но результаты уже впечатляют. Если когда-нибудь появятся бластеры на омикрон-излучении, это будет настоящий "грязный луч", по действию превосходящий нейтронное излучение в разы. Уже на третьи сутки воздействия пластины из стали проявляют гамма-активность (и омикрон-активность, впрочем, очень быстро затухающую). Более подвержены заражению тяжёлые металлы, но даже литиевый сплав показал крайнюю уязвимость, — достаточно пяти суток, чтобы пластина покрылась мелкими кавернами и даже сквозными отверстиями и начала рассыпаться от лёгкого прикосновения. Обычно Майкл не любит посторонних, но опыт с титановой пластиной он показал мне и очень настаивал, чтобы я на это взглянул. Титан, раскрашивающийся в пыль от лёгкого тычка... Крайне зрелищный и показательный эксперимент. Мне кажется, вы бы не отказались на это взглянуть."
Гедимин заинтересованно хмыкнул и перечитал абзац снова, впечатывая его в память, но успел дойти только до середины, — его отвлёк настойчивый стук в дверь. Кто-то хотел осторожно постучаться, но тонкая створка трещала и отчётливо прогибалась внутрь. Сармат дотянулся до задвижки и недовольно посмотрел на шагнувшего через порог Кенена. Тот был в расстёгнутой шубе, с воротника стекал растаявший снег.
— Чего тебе?
Учётчик широко улыбнулся и выкатил из коридора поставленный на ребро миниглайд.
— Нужен небольшой ремонт.
— Что с ним? — Гедимин нехотя поднялся с матраса. — Опять доломал? Месяца не прошло...
Кенен развёл руками.
— Уже не летает. Перекашивается на старте и становится на ребро, — он потёр оцарапанную надбровную дугу. — Никак не уравновесить.
Гедимин кивнул, поворачивая миниглайд соплами к себе и нащупывая пальцами технические отверстия. Два были на своих местах, одно уменьшилось, ещё одного сармат не нашёл, — патрубок вывернулся внутрь. Приподняв миниглайд над полом и сняв пару креплений, он встряхнул механизм. Закапала грязная вода.
— Опять нырял в снег? — Гедимин сердито сощурился на Кенена. Тот криво улыбнулся.
— Никаких ныряний, Джед. Просто заходил на посадку.
— Поле включай, — фыркнул сармат, заглядывая внутрь миниглайда. "Да, точно, нырял. Всё залито, сопла перекошены. Видимо, под снегом был лёд. Вот мартышка..."
— Поле пружинит, — отозвался учётчик. — Ну что скажешь, Джед? Можешь починить?
— Здесь не выйдет. Надо в цех нести, — сармат вернул часть обшивки на место и вытер руки. Кенен обрадованно закивал.
— Как знаешь, Джед. Главное, чтобы заработало. Сейчас пойдёшь в цех?
Гедимин уже прикидывал про себя, что именно придётся заменить, и какие запчасти есть у него в "кабинете", но, услышав слова Кенена, остановился и пристально посмотрел на него.
— Срочная работа? Тогда горчицей не отделаешься.
Учётчик мигнул и потянулся к карману.
— Как хочешь, Джед. Васаби? Красный перец?
Сармат качнул головой.
— Обсидиан. Примерно такого размера, — он показал на пальцах величину небольшого обломка. Кенен удивлённо замигал и положил тюбик васаби обратно в карман.
— Обсидиан? Минерал? Странная просьба, Джед. Это просто тёмная стекляшка природного происхождения.
— Без тебя знаю, — сармат недобро сощурился, и учётчик замолчал и подался к двери. — Принесёшь — отдам миниглайд. Но в следующий раз чинить не буду. Надоело предупреждать.
Кенен натянуто улыбнулся и похлопал себя по карманам.
— Никаких вопросов, Джед. Принесу завтра же. Завтра будет готово?
Гедимин кивнул. "Камень будет. Какой толщины может быть палец человека?" — он задумчиво сощурился, вспоминая руки людей, с которыми встречался. В основном ему попадались "макаки" в экзоскелетах, а у тех, кто был без брони, длина и толщина пальцев заметно отличались. "Неудобно им жить," — в очередной раз подумал сармат. "Возьму максимум, сделаю сужающимся. Будет нужно — подгонит. От его перстня была польза для науки. Надо компенсировать."
14 февраля 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
С крыши азотной станции был очень хорошо виден главный корпус, практически весь, — кроме того, что интересовало Гедимина. Специалисты "Вестингауза" работали внутри, под крышей реактора, наружу не проникало ни звука — сарматы постарались с изоляцией. Гедимин, в третий раз за день выбравшийся на крышу азотной станции посмотреть на главный корпус, чувствовал себя очень глупо, но удержаться не мог. Он с тоской посмотрел на закрытые ворота и двоих охранников в тяжёлых экзоскелетах. Нечего было и думать пройти внутрь — охрана заранее взяла чертежи главного корпуса и разместила посты везде, где мог пробраться посторонний, а там, где можно было пройти ползком, были поставлены заглушки. Даже вентиляционные трубы находились под постоянным присмотром дронов-наблюдателей.
— Эй, атомщик! — Константин, тихо поднявшись на крышу, тронул сармата за плечо. — Хватит сюда лазить. Третий раз за сегодня. Про вчера и позавчера вообще молчу.
— Сейчас, — буркнул Гедимин, пересчитывая дроны над крышей. "Это наша станция. Почему там всё время лазят макаки?!" — он сердито сощурился и, отвернувшись от закрытого здания, спустился в люк. "Я хочу построить свою станцию. Без мартышек. Чтобы никто не лез под руку."
...Над озером разносились разочарованные вздохи, сердитое фырканье и приглушённые ругательства. Гедимин остановился на краю аэродрома. Солнце уже садилось, над взлётными полосами загорались фонари, и в их свете было видно, как потемнел, вздулся и покрылся трещинами озёрный лёд. С закатом похолодало, но растаявший снег на крыше клонария ещё не успел стечь; с неё капало. Одна из самок на берегу подобрала кусок льда и бросила в одно из тёмных пятен. Поверхность с громким треском просела, узкие трещины стали шире.
— Ничего не выйдет, — сказала она, подбирая с земли что-то продолговатое, завёрнутое в ветошь. — Гребучая оттепель!
"Странная погода," — Гедимин спустился к кромке льда и слегка надавил на неё. Ему под ноги выплеснулась вода.
..."Ну что я могу вам сказать, коллега? Пожалуй, ничего. Энтони Рохас получил ваше кольцо. Вашу приписку я показывать ему не стал. Постарайтесь впредь не дарить на Валентинов день никаких подарков тем, с кем вы... хм... не собираетесь спариваться. Ваше незнание традиций вполне понятно и простительно, но Рохас до сих пор озадачен и сердит... и это ещё посылка пришла на два дня раньше! Я тронут такой заботой о нашем коллеге, но выглядело это очень странно (вы не в обиде?)."
Гедимин озадаченно мигнул, перевёл взгляд со смарта на дверь, но вспомнил, что в комнате Кенена ещё не зажёгся свет, и искать его придётся по всему городу. "Ничего не понимаю. Я хотел помочь. У него теперь есть кольцо. При чём тут спаривание?!" — он недоумённо пожал плечами и продолжил чтение.
"Если бы я взялся за это письмо два дня назад, оно было бы посвящено коллеге Роберту и его крысам более чем полностью. Хотя опыты над различными материалами не прекращаются, основной поставщик новостей сейчас он. У него уже почти готова статья о влиянии омикрон-лучей на нервную систему млекопитающих (вкратце — сильнейшее галлюциногенное действие, возбуждение коры мозга и периферийных нервов вплоть до судорог и впадения в кому). Крыс, выживших после кормёжки ирренцием, всё-таки умертвили и вскрыли — и предположения Роберта подтвердились полностью. Вещество действительно не повредило им — органы лишены патологий, никаких новообразований не найдено, единственное, что изменилось, — состав костной ткани. Как мы с Майклом и предполагали, ирренций отложился в костях — что неудивительно: химически он очень схож с кальцием. То, что он так легко включается в обмен веществ, — ещё одна причина для предельной осторожности с этим образцом — а также с теми, которые будут обнаружены в дальнейшем. Я слышал, что всех военных космолётчиков предупредили о возможной опасности на орбите Сатурна; вот только я не уверен, что дело здесь в Сатурне. Его спутники очень бедны тяжёлыми металлами."
