Гедимин досадливо сощурился и покачал головой.
— Всё сводится к одному. У слоек маленький выход, смеси разрушаются изнутри. Пока это можно вымести щёткой и собрать в кювету, одно дело, но когда будет построен реактор...
Он резко мотнул головой.
— Возможно, выход можно увеличить как-то иначе, — сказал Константин. — Какие воздействия ты опробовал? Электронную пушку? Поток нейтронов? Может, делу помог бы обстрел тяжёлыми ядрами? Или реакция в расплаве пошла бы быстрее? Или добавить давления? Если эта реакция сродни термоядерной, давление может быть очень важно. А если взять за основу плазму?
Гедимин изумлённо мигнул, с трудом удержался от того, чтобы вслух назвать себя идиотом и ударить по лбу, кое-как выровнял дыхание и криво усмехнулся.
— Ты... очень помогаешь. Спасибо. Я испытаю всё.
"У людей это как-то получается," — думал он десять часов спустя, когда лежал на холодном камне у восточного побережья Атабаски и мысленно выстраивал чертежи новых экспериментальных установок. "Не перебирая варианты, увидеть среди них наилучший. Увидеть четвёртый там, где предложены три. Возможно, у Герберта выйдет именно так. Возможно даже, уже вышло. А мне придётся работать по-сарматски — простым перебором. И я переберу все варианты, пока не наткнусь на что-нибудь дельное..."
30 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Уже две недели сарматам выдавали только летние комбинезоны, а в пассажирских глайдерах "Вестингауза" выключили отопление, но ещё не включили дополнительную вентиляцию. Снаружи было много воды и суетящихся роботов-уборщиков, очищающих трассу от лесного мусора. Один из них сидел на глайдере и вытирал окно, поминутно заливаемое дождём. Гедимин, прижатый толпой сарматов к иллюминатору, смотрел то на стекающую воду, то на манипуляторы робота, то на яркие пятна зданий, мелькающие за стеклом. Строить все постоянные конструкции из ярких материалов, кажется, было вменено в обязанность всем корпорациям, работающим в Ураниум-Сити; то же самое сармат видел в Порт-Радии, и Кронион в письмах из Цкау описывал ту же картину, хотя африканская пыль пачкала яркие стены ещё сильнее, чем канадская весенне-осенняя жижа. В относительно спокойные цвета были окрашены только предприятия "Вестингауза", но и их сложно было не заметить среди сарматских бараков и дикой флоры.
За окном потянулось ограждение авиационных цехов "Локхида"; Гедимин равнодушно посмотрел на него — и, вздрогнув, развернулся и впился в него пристальным взглядом. Сармат, которого он зацепил локтем при развороте, крепко ткнул его кулаком в спину, но ремонтник только передёрнул плечами. Ограда, ещё вчера вечером вертикальная, сегодня изогнулась плавной дугой, будто её подвергли сильному равномерному давлению по всей длине и высоте. Гедимин удивлённо мигнул.
— Линкен!
Недовольный сармат-сосед, что-то сдавленно прошипев, попятился в толпу. Линкен тронул Гедимина за плечо.
— Что там? Здесь или снаружи?
— Видишь ограду? — вполголоса спросил ремонтник. Линкен присмотрелся и хмыкнул.
— Антиграв, — прошептал он, крепко сжав плечо Гедимина. — А ты ничего не упустишь... Так и есть, барк садился вон туда. А взлетал после манёвров, развернувшись носом во-он к тому ангару. Значит, и здесь для него нашли излишки. Интересно, скоро он прилетит на АЭС?
— А там что? — пожал плечами ремонтник. — Электричество в трюм не зальёшь. А реактор вывозить им не дадут.
Линкен приглушённо хихикнул.
— Кто не даст?
— Я, — Гедимин недобро сощурился.
...Обыски на проходной прекратились, и ремонтник был этому рад, особенно последние несколько дней, когда у него из карманов и из-за пазухи торчала половина ассортимента магазина Грегори. "Эй, теск! Ты что, открыл своё дело — чинишь микроволновки?" — смеялся торговец, когда Гедимин заходил к нему вчера вечером, — до этого он несколько дней отпускал товар молча, но вчера не выдержал. Сармат кивнул, забирая медь, кабели и мощные магниты. На последние центы он взял тюбик горчицы.
— Что сегодня? — нетерпеливо спросил Иджес, пока сарматы ждали Константина, открывающего двери.
— То же, что вчера, — ответил Гедимин. — Ты собираешь последний магнетрон. Я работаю с обсидианом.
— Обсидиан? А твои излучатели? Кто закончит их? — насторожился механик. Гедимин недовольно сощурился — все объяснения были даны ещё два дня назад, но Иджес, как обычно, половину прослушал.
— Не бойся, тебе я их не дам, — буркнул он. — Покрою слоем обсидиана, потом залью рилкаром. Сегодня, возможно, закончу. Надеюсь, ты справишься с ускорителями.
— Ну да, но радий я в руки брать не буду, — нахмурился Иджес.
— С "арктусом" в руках ты ходил, — напомнил Гедимин. — А радий отдельно от "арктуса", значит, брать не будешь...
Иджеса едва заметно передёрнуло.
— Ну и зачем ты сказал?! — он закатал рукава и внимательно осмотрел руки. — Псих с радиацией...
— Эй, научная банда! — прикрикнул на них Константин, кивая на открытые ворота. Сарматы не заметили, как Линкен, Хольгер и оба лаборанта обогнали их и прошли вперёд, — теперь только они двое стояли перед входом.
— Отложи излучатели до обеда, — сказал Константин Гедимину, и тот растерянно мигнул. — Сегодня у вас с Хольгером другая работа. Твои плутониевые образцы отлежали два месяца, пора выгружать их и перерабатывать.
Гедимин мигнул ещё раз — за происходящими событиями и разнообразной работой он даже забыл о сроках выгрузки, и теперь ему было досадно.
— Хорошо, — сказал он, догоняя Хольгера. — Готовь разделитель. Сегодня выгружаем плутоний. Интересно будет сравнить его с ураном.
...Две тонкие прослойки обсидиана были брошены в кювету с меей; следом отправились два разобранных манипулятора и детали экспериментальных конструкций. Раздробленные в мелкую пыль остатки плутониевой "слойки" уже всплыли в разделительной ванне, и, судя по пене, реакция шла бурно; деформированный плутониево-ирренциевый стержень ждал своей очереди в плотном коконе защитного поля. Гедимин уже не мог его видеть — кокон был непрозрачным — но всё равно косился на него и недовольно щурился.
— Что не так? Он же не лопнул, — недоумённо пожал плечами Иджес.
— Много микротрещин и каверн, — поморщился Гедимин. — Зря только возился с его формой. Видимо, смеси для промышленного синтеза непригодны. Выход хороший, но выгрузка...
Он отошёл от разделителя, чтобы не мешать Хольгеру работать с установкой, и вернулся к верстаку. Там под защитным полем лежали шесть рилкаровых пластин, с одной стороны покрытых тонким слоем серой пыли. На каждую ушло десять граммов ирренция; отдельно Гедимин подготовил обсидиановые покрытия — пласты из мелкой обсидиановой крошки. Даже в таком виде линзы из вулканического стекла исправно работали — сармат уже проверил их на переносном излучателе. Оставалось закрепить покрытия и окунуть каждую пластину несколько раз в расплавленный рилкар...
... — Есть удельный выход! — громко объявил Константин, развернувшись от телекомпа к сарматам. Гедимин ждал, что результаты скажет Хольгер, и удивлённо мигнул, услышав голос командира. Оставив на верстаке остывающие излучатели, он встал и подошёл к телекомпу.
— Не хотел тебя отвлекать, — вполголоса объяснил Хольгер. — Ты работал с горячим рилкаром.
— Я же не мартышка, чтобы им облиться, — слегка обиделся Гедимин, но в долгий спор вступать не стал — интереснее было послушать, что скажет Константин.
— Твои предположения были верны, — признал командир "научников", повернувшись к Гедимину. — В плутонии синтез идёт быстрее, чем в уране. Ты получил ноль и двести двадцать шесть на "слойке" и ноль и двести девяносто девять на равномерной смеси. Кстати, я не ожидал, что стержень выдержит. Его от одного перегрева должно было порвать.
— Больше стержни делать не буду, — буркнул ремонтник. — Много возни, мало толку. А выход неплохой.
— Ноль и двести девяносто девять? — повторил Хольгер. — Чуть-чуть не дотянул до трёх десятых. Ускорение в полтора раза? А что с более тяжёлыми элементами? Есть смысл попробовать на них?
Гедимин покосился на Константина — по прежнему опыту, тот должен был сузить глаза и сказать что-нибудь резкое, но промолчал и с интересом посмотрел на ремонтника.
— Смысла нет, — качнул головой сармат. — Быстрее, чем с плутонием, не получится. Только усилится побочное излучение. Удобнее всего был бы нептуний...
— Значит, работаем дальше с плутонием, — подвёл итоги Константин. — Ирренций будет нужен, или можно отнести его в хранилище?
— Я отнесу, — сказал Гедимин. — Мне для работы достаточно.
10 апреля 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Последняя, шестая, экспериментальная установка заняла место у стены. Это была "контрольная закладка" — обычная одинарная плутониевая пластина под облучением, никаких дополнительных источников частиц, ни подогрева, ни охлаждения. Гедимин прошёл вдоль ряда, в последний раз взглянул на установки и накрыл каждую из них дополнительным защитным полем. Несмотря на все усилия по прокладке дополнительной вентиляции, температура в лаборатории ощутимо повысилась, — тепло распадающегося плутония всё-таки просачивалось сквозь защитные поля. "Как в первом убежище," — Гедимин вспомнил влажную жару, встречавшую каждого, кто пробирался в его первую лабораторию под свалкой, и едва заметно усмехнулся. С влажностью удалось справиться, а вот охлаждение следовало усилить. Сам по себе плутоний так не нагрел бы комнату, — жара добавляли две "расплавленные" установки — облучаемый плутоний в расплаве и расплавленная смесь двух металлов. Последнее вещество, когда Гедимин смотрел на него перед включением дополнительной защиты, уже начинало пузыриться, — гелий, выходя из расплава, приподнимал колышущуюся красную массу. Сармат проверил температурные датчики — вещество пока было достаточно горячим. Оно должно было оставаться жидким до самого дня выгрузки, — Гедимин хотел проверить, как пойдёт синтез в расплаве. От опытов с плазмой пришлось отказаться сразу — не было никакой возможности забрать из неё "готовый" ирренций.
На закрытых изнутри воротах мигнул жёлтый светодиод — кто-то снаружи пытался открыть их, не обратив внимания на знак блокировки. Гедимин, ещё раз проверив подключение всех кабелей, открыл ворота и вышел, тут же закрыв их за собой. Иджес, дожидавшийся его у двери, привстал на пальцах, но ничего не успел увидеть и разочарованно хмыкнул.
— Что, и посмотреть не дашь?
— Один уже насмотрелся, — недобро сузил глаза Гедимин. — Теперь я буду работать без посторонних. Что у тебя? Проблемы с печью?
— Нет, всё работает, — ответил Иджес. — Хольгеру прислали какие-то штуковины для твоего реактора. Хочет, чтобы ты на них посмотрел. А я тут подумал — а если, наоборот, не нагревать плутоний, а охлаждать?
Гедимин мигнул, пристально посмотрел сармату в глаза, — думать о плутонии механику было несвойственно, как правило, он держался от опытов Гедимина как можно дальше.
— Охлаждать? Что это даст? — спросил он. Иджес пожал плечами.
— Ну, может, он сожмётся от холода, и проще будет слепить два атома в один...
Гедимин мигнул ещё раз.
— Маловероятно, — сказал он. — Но хорошо, что ты об этом сказал. Можно будет попробовать.
В последние недели у сармата было много работы, иногда он даже забирал её с собой в барак, — графитовая схема оказалась сложнее, чем можно было подумать по чертежам. Но возня с северянским синтезирующим реактором только отвлекала от досадных мыслей — и то не всегда; чем меньше времени оставалось до его запуска, и чем ближе был доступ к десяткам килограммов плутония, тем яснее Гедимину становилось, что он не знает, что с этим плутонием будет делать. Несколько относительно свободных вечеров он просидел в информатории, копаясь на сайтах "Тёплого Севера" и перечитывая конспекты из Лос-Аламоса, но отсутствию результатов даже не удивился. "Тут нужен человеческий мозг," — думал он иногда, пытаясь охладить перегретую кровь купанием в озере или холодным душем. "Из трёх способов увидеть четвёртый. Придумать что-то совсем новое. Мы так не умеем."
— Эй, атомщик, — Иджес, увидев, что глаза Гедимина потемнели, а взгляд опущен, ткнул сармата в бок. — Хватит! Твой Герберт тоже не спешит похвалиться готовым реактором. А у него там и плутоний, и целый институт ядерщиков. Видимо, не в этом дело.
Ворота "чистой" лаборатории были открыты настежь, с них временно сняли дозиметрическую рамку. В проёме стоял небольшой робот-перевозчик. Из лаборатории доносился непрерывный гул, перемежаемый приглушённым грохотом, — Иджес и Линкен поработали над звукоизоляцией для шаровой мельницы, и шума стало гораздо меньше. Механик заглянул в дверь, помахал Линкену и ушёл к печи. Гедимин вошёл в лабораторию и огляделся в поисках Хольгера.
Рабочий стол химика передвинули к другой стене, подальше от угла, занятого шаровой мельницей; вместе с ним переехал Константин со своим телекомпом. Он был в звукоизолирующем шлеме и появления Гедимина не заметил. Хольгер, тоже в шлеме, стоял рядом с Линкеном у грузовой шахты, проделанной в одной из внешних стен и помогал прикреплять ящик, обмотанный чёрным непрозрачным скирлином, к спине робота-уборщика. Гедимин подошёл и посмотрел на ящики, сложенные у выхода из шахты. Никаких маркировок на них не было, и они выглядели чистыми, но на полу рядом с ними осталось немного чёрной пыли.
— А! — Хольгер, заметив какое-то движение, повернулся к ремонтнику и приветственно пошевелил пальцами. — Ты уже здесь. Последний месяц тут громко. Тебе прислали что-то — вон те ящики ближе к двери. Константин не хотел, чтобы их вскрывали без тебя.
Гедимин кивнул и покосился на шаровую мельницу. Робот-уборщик уже поднялся вдоль стены к приёмной шахте и теперь, вскрыв ящик, вытряхивал из него остатки сырья. Гул стал громче.
— Помочь? — спросил Хольгер, кивая на запакованный груз. Гедимин отмахнулся и поднял один из ящиков. Кажется, внутри были крупные детали, судя по весу — стальные или из плотного сталистого фрила.
Возвращаясь за третьим ящиком, сармат столкнулся с Константином — тот нёс ему навстречу четвёртый. У телекомпа сидел Альваро и что-то набирал, поминутно сверяясь с листком из ежедневника.
"Не надо," — жестом сказал Гедимин. Константин положил ящик на платформу, махнул рукой и пошёл за следующим.
Через три минуты они вышли в коридор, и перевозчик выехал за ними. На платформе уже не осталось места для сарматов, но и ехать ему было недалеко — до конца коридора, к помещению с графитовой печью. Все конструкции для реактора Гедимин обрабатывал там, за стеной защитного поля. Она немного защищала от перегрева — воздушные насосы плохо справлялись с охлаждением графитовой печи.
— Не лаборатория, а угольный трюм! — выдохнул Константин, на минуту сняв наушники и отстегнув респиратор.
— Ещё полмесяца, если не задержат поставки, и мы уйдём, — пообещал Гедимин. Командир отмахнулся.
— Я помню, что сам всё это предложил, — сказал он. — Сиди в лаборатории, сколько нужно. Теперь уже поздно убирать оттуда твои агрегаты. Но в следующий раз ставь их в своих помещениях. Их у тебя целых два.
