— В контрольном образце — один и восемьдесят три, — объявил Хольгер, когда сарматы собрались вокруг телекомпа. — Столько же — в охлаждённом и в облучаемом электронами.
Гедимин угрюмо кивнул — этого следовало ожидать.
— Под альфа-излучением — один и семьдесят, — продолжал Хольгер. — А под нейтронами — два и десять. Любопытно...
"Лишние частицы, кажется, только мешают," — подумал Гедимин. "Их и так больше, чем нужно. А вот нейтроны... возможно, они как раз облегчают ядро до удобной массы? И тут же идёт захват для присоединения. Надо запомнить..."
— В обычном расплаве — один и восемьдесят пять, — Хольгер удивлённо посмотрел на Гедимина. — Странный результат.
— Ты нигде не ошибся? — спросил ремонтник. Химик покачал головой.
— Не первая проверка. Видимо, что-то всё-таки влияет... В расплавленной смеси — три целых две сотых. Явное влияние, не находишь?
Константин громко хмыкнул.
— Не хотелось бы иметь дело с расплавленным реактором, — сказал он. — Но... небольшой прирост заметен.
— Осталось ещё что-то, чего ты не попробовал? — спросил Хольгер у Гедимина. Тот недовольно сощурился.
— Сигма-облучатель, — буркнул он. Хольгер усмехнулся.
— Не думаю, что это повлияет на выход. Сигма — полезное явление, но не в этом случае.
— Выходит, что самое перспективное — это плутониевая "слойка" с дополнительным потоком нейтронов, — сказал, потерев подбородок, Константин. — Или "бублик" расплава, облучаемый с нескольких сторон. У нас слишком маленькое здание для таких экспериментов, но... Я бы на твоём месте попробовал.
Гедимин угрюмо кивнул. "Это всё не тянет на синтезирующий реактор," — думал он. "Лучше, чем просто облучаемый кусок урана, но всё равно — ничтожно мало..."
Он просидел за верстаком ещё полчаса, почти собрал несложную цацку, — ни одной полезной мысли не появилось. Отложив недоделанный значок, он вышел из лаборатории и направился в хранилище. Независимо от пользы или вреда, посмотреть на ирренций было приятно...
Он прошёл мимо урановых сфер, и его взгляд остановился на кольцевом излучателе. Этот давний опыт всё ещё не был закончен, хотя проверять состояние облучаемых образцов было практически некому — Гедимин почти всё время проводил в реакторном отсеке, а кроме него, никто не интересовался этим экспериментом. Сармат скользнул по облучателю равнодушным взглядом и почти уже отвернулся к двери, как вдруг заметил что-то странное. Резко развернувшись, он пристально осмотрел защитное поле рядом с одним из образцов. "Странно," — подумал он, глядя на зелёное свечение. "Это бром. До сих пор не было никакой реакции..."
Он прикрыл образец небольшим куполом защитного поля и увидел, как изнутри проступают едва заметные зелёные точки. Бром, запечатанный в рилкаровую пластину, несомненно, испускал омикрон-лучи, — а значит, заражение произошло.
... — Тяжёлые металлы уязвимы, лёгкие неметаллы устойчивы, — устало вздохнул Константин, переворачиваясь на спину и подставляя заходящему солнцу грудь. — Это давно известно. Тебя интересует конкретика? Хочешь составить графики заражения?
Гедимин хотел, чтобы мысли перестали вертеться по кругу, и хоть одна из них оказалось полезной, — но Константин тут точно помочь не мог, и сармат только досадливо сощурился и потянулся к комбинезону, повешенному на куст, чтобы убрать ненужный ежедневник в карман.
— А я вообще не понимаю, кто и зачем объяснил им, что такое "свобода", — донеслось со стороны аэродрома. По одной из ограждённых платформ, протянувшихся до аэропорта, шли двое людей — судя по телосложению и странной одежде, человеческие самки — и охранник в лёгком экзоскелете, подгоняющий механическую тележку с грузом.
— Вон там характерный пример, — продолжала самка, кивнув в сторону Гедимина; он уже убрал ежедневник, но ещё не успел уйти за куст. — Много мышц и шрамов и каменное лицо с пустыми глазами. Ты думаешь, он понимает, что такое "свобода"? И что ему с этим делать? Еда, отдых и нагрузка для мышц, — вот его предел. Нет, я не говорю, что их нужно бить или подвергать вивисекции, — никаких жестокостей! Но незачем делать вид, что это люди. Что-то вроде добродушных крупных животных...
Приезжие прошли мимо. Охранник вёл их к восточному берегу озера, к небольшим строениям под оранжевыми крышами, обнесённым высокой оградой. Гедимин опустился в траву и криво усмехнулся.
— Hasu, — Линкен, не удержавшись, сплюнул в озеро. Его лицо перекосилось, шрам на подбородке судорожно дёрнулся.
— Животные, надо же. Добродушные животные... — повторил он, с силой проводя пальцем по рубцу на затылке. — Tzaat hasulesh! Когда-нибудь я увижу вас всех на Венере без скафандров...
— Тише, — Хольгер опустил руку ему на плечо. — От того, что ты злишься, этот день не приблизится.
Линкен дёрнул углом рта и повернулся к Гедимину. Тот пожал плечами.
— Еда, отдых и махание киркой... Может быть, она права. В шахте от меня было бы больше пользы.
"И мозг не перегревался бы каждый день," — закончил он свою мысль, ныряя с берега в тёмную прохладную воду. У поверхности озеро уже прогрелось — по крайней мере, для купания сарматов и самых отчаянных охранников — но вдоль дна шли холодные течения, и Гедимин опустился в них и повис там, не всплывая, пока не закончился кислород. Его успело отнести от берега, и он, вылетев на поверхность, не сразу понял, куда плыть. "Надо закончить канский реактор," — думал он, подгребая к заросшему кустами склону. "А там я что-нибудь придумаю."
15 июня 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— И что? Опять сидим и ждём этого вашего суперпилота? — раздражённо вздохнул Кенен, облокачиваясь на стол. Гедимин молча взял его за локоть и отодвинул от себя. Учётчик шарахнулся в сторону вместе со стулом, едва не врезавшись в Линкена. Взрывник ничего не заметил. Он смотрел только на экран, освещаемый вспышками выстрелов, — соревнования по "Космобою" были в самом разгаре.
Гедимин, мельком просмотрев сайт новостей, лениво перечитывал почту. Новых писем от Конара не было; почему-то молчал Кронион, хотя ремонтник написал ему ещё две недели назад. Он потянулся к экрану, чтобы набрать ещё одно послание, и вздрогнул — из-под пальца всплыла крупная красная надпись: "Адрес закрыт".
— Что? — Хольгер придвинулся к телекомпу. — Кто это? Кронион?!
Гедимин угрюмо кивнул. Никаких объяснений из техники извлечь не удалось, и ту же самую надпись при попытке связаться с Кронионом выдал смарт.
— Этого ещё не хватало, — пробормотал Гедимин, растерянно глядя на Хольгера.
Кенен посмотрел на экран, усмехнулся и покачал головой.
— Энцелад, приём! Джед, ты помнишь, что твой мутант живёт на территориях Севера?
— И? — Гедимин недобро сощурился.
— Ты новости читаешь? — Кенен свернул почту и снова вытащил на экран новостной сайт. — Смотри вот сюда...
— "Президент Атлантиса Гаспар Дюкетт отказался от встречи с президентом Северного Союза..." — вслух прочитал Гедимин и недоумённо хмыкнул. — А Кронион тут при чём?
Кенен тяжело вздохнул и потыкал пальцем в экран.
— Здесь читай. И здесь. И ещё вот это сообщение. Что, ещё не понял? Между макаками снова раздрай. Такого охлаждения между Севером и Атлантисом я не припомню за все двенадцать лет. Того и гляди, закроют границы.
Гедимин пожал плечами.
— Пусть сидят в своих странах. Нас всё равно никуда не пускали, — буркнул он. — Нас-то это всё как касается?
— А вот так и касается, — широко ухмыльнулся Кенен. — Для таких, как мы, перекрыть всё, что можно, — ещё проще, чем для граждан. Следи за политикой, Джед. У вас, на Энцеладе, хорошо, но живёшь ты пока что здесь...
Над головой учётчика кто-то громко фыркнул, и Кенен вместе со стулом отлетел к соседнему столу и там остановился, сдавленно шипя и потирая плечо.
— Опять нудел о политике? — спросил у Гедимина Линкен, кивая на учётчика. — Ты последний из нас, к кому он с этим подходит. Специалист по международным отношениям, ah-hasu...
— А ты бы слушал, — обиженно фыркнул Кенен. — Не всё решается швырками и стрельбой.
Линкен пристально посмотрел на него, и учётчик быстро нырнул за спину Иджеса.
— Кронион пропал с радаров, — сказал Гедимин Линкену. Тот сочувственно вздохнул.
— Надеюсь, не расстреляют. Твой мутант — медик и биолог? Полезный сармат. Может, отправили в какое-нибудь секретное заведение. Будет делать оружие для Севера, чтобы Атлантису не жилось спокойно.
...Полигон Линкена Лиска уже ничем не напоминал лес — бесконечные взрывы уничтожили всю флору, содрали почву и песок и обнажили слой гранита. Гранит ещё держался, но уже и в нём появились трещины и кратеры. Единственное дерево, не расколотое в щепу, Линкен держал на дальнем, почти не задействованном краю полигона; он срезал с большой сосны все ветки, ободрал кору и даже покрыл ствол водонепроницаемой пропиткой. Именно там устроились сарматы, когда взрывник и приехавшие к нему в гости Аэций и Астиаг истратили всю взрывчатку и решили отдохнуть.
— Хороший день, — блаженно вздохнул Астиаг, обнимая ствол и растягиваясь на нём. Кенен, которого опять согнали с удобного места, сердито фыркнул.
— Что вы будете делать, когда продолбите тут землю до жидкой магмы?
— Любоваться фонтанами, теск, — отозвался Астиаг. — Не каждый день видишь жидкую магму.
Аэций и Линкен что-то читали с экрана смарта; Гедимин заглянул было через плечо, но увидел длинный диалог и фотографии людей в странной одежде — примерно так одевался Джеймс Марци во время выступлений. "Опять политика," — досадливо сощурился он, доставая ежедневник. "И у меня в голове пусто. Да, настоящие учёные..."
— До войны не дойдёт, — уверенно сказал Линкен, поворачиваясь к сарматам. — Не так быстро. Писанины будет много, но никто никому даже бластер не покажет. Сатурн делить ещё рано. Его ещё освоить надо. А там полторы базы, и те на Титане.
— На Энцеладе живут учёные, — напомнил Гедимин. Линкен отмахнулся.
— Пока они не нашли там что-нибудь на миллиард койнов — пусть хоть уживутся. Макакам чхать на науку. Хорошо, что твоих учёных туда вообще отвезли...
— А интересно, что в Канске сейчас делают с ирренцием, — задумчиво протянул Константин. — Как бы не обогнали и нас, и Лос-Аламос...
— Даже если обгонят, мы об этом узнаем лет через десять, — снова влез в разговор Кенен. — Из Канска никуда ничего не просачивается. Даже на их хвалёный "Тёплый Север".
Хольгер, уткнувшийся в смарт, внезапно зашевелился и развернулся к Гедимину.
— Подойди сюда, — попросил он изменившимся голосом, и сармату стало не по себе. — Вот это уже интересно...
— Северянский сайт? — Кенен, хоть и сидел на другом конце бревна, рядом с Хольгером оказался раньше, чем Гедимин. — Ого! А в новостях ни полслова...
— "Взрыв в одном из лабораторных корпусов Лос-Аламоса", — вслух прочитал химик. — "Предположительно взорвалась одна из экспериментальных ядерных установок. Служба безопасности отрицает случившееся, но на снимках отлично виден полуразрушенный этаж и люди в костюмах ликвидаторов. Что там случилось?"
Гедимин вздрогнул и впился взглядом в экран. Снимки были крайне размыты, как будто их делали сквозь густой дым, но лабораторные корпуса трудно было не узнать — даже при том, что сармат видел их только на фотографиях.
— Что скажешь? Могла там быть ядерная установка? — спросил Хольгер, встревоженно глядя на него. Сармат кивнул.
— Видишь щит с символом на стене? Один из корпусов лаборатории Лоуренса.
— Что, Лос-Аламос взорвал ещё один реактор? — Линкен, подошедший на взволнованные голоса, заглянул в экран и криво ухмыльнулся. — Отстаёшь, атомщик. На три реактора отстаёшь.
Гедимин стиснул зубы и молча посмотрел ему в глаза. Взрывник осёкся.
— Хорошо разнесло этаж, — сказал он уже без насмешки в голосе. — Но для ядерного взрыва вроде как слабовато. А?
— Мог быть "хлопок", — сквозь зубы процедил Гедимин. Он мог рассказать много историй о том, что и как взрывается, но сейчас все мысли сводились к одной — "Где Конар?"
— Там есть что-нибудь ещё? — спросил он у Хольгера. — Другая информация? Кто был на месте взрыва? Почему его скрывают?
— Тут больше ничего нет, — покачал головой химик. — Сам посмотри, если хочешь. В комментариях тоже спрашивают, что за странная скрытность, и почему не объявили эвакуацию. Тут есть комментаторы из Альбукерке, — у них не включали сирену, а это обычная практика под Лос-Аламосом...
Гедимин кивнул.
— Значит, ирренций, — сказал он, стараясь не смотреть на Хольгера; его глаза сошлись в узкие щели, и снова неприятно заныло под рёбрами. "Люди-учёные не стоят над каждой установкой," — напомнил он себе. "У них там техника безопасности и всякая автоматика. Герберту нечего было делать рядом с этой штукой. Даже если это... а ведь это мог быть синтезирующий реактор?.. И именно поэтому макаки будут молчать до последнего... Hasulesh!"
Хольгер встал и положил руку ему на плечо.
— Напиши ему, — тихо сказал он. — Не всё же ему спрашивать, живой ты или нет.
...Вернувшись из леса и отмывшись от запаха взрывчатки, сарматы ушли на озеро; Гедимин остался в бараке и, закрыв дверь в комнату, снова включил смарт. Новых сообщений не было.
20 июня 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Сто десять граммов вязкого расплава — смесь ирренция с плутонием в соотношении один к десяти — лежала на дне контейнера, поддерживаемого защитным полем, плотным до непрозрачности. Тугоплавкий фрил мог выдержать вчетверо более высокую температуру, но Гедимин на всякий случай проверил дно.
— Пушка не поплавится? — спросил Линкен, глядя на пристроенный над смесью излучатель. Из контейнера откачали воздух, нейтронам было негде рассеиваться, а выделяющийся гелий уходил наружу, в специальный баллон; можно было поднять источник излучения на высоту в полметра.
— Не должна, — ответил Гедимин, накрывая установку ещё одним слоем защитного поля. Её можно было оставить так на два месяца — в постоянном наблюдении она не нуждалась.
— А тут целых две пушки? — Линкен ткнул пальцем во второй полупрозрачный купол. — А на реактор тебе хватит?
— Пока излучатели здесь, реактор ждёт. Всё равно урана нет, — напомнил Гедимин, недовольно щурясь на вторую установку. На первый взгляд она была проще — никакого постоянного нагрева и вытекающего расплава — но повозиться с ней пришлось, и до сих пор сармат не был уверен, что разместил источники нейтронов наилучшим образом.
Из-за открытой настежь двери доносился лязг и скрежет — Иджес закрепил на потолке рельсы для электрокрана и теперь испытывал механизм, катаясь на его стреле. Гедимин морщился — конструкция была достаточно прочной, но лишние царапины на металле тоже были ни к чему.
— Пойду помогу, — сказал он, осторожно подталкивая Линкена в спину — оставлять взрывника в лаборатории одного ему не хотелось. Тот ухмыльнулся.
— Уже ухожу, атомщик. Не бойся, я не заберу твой плутоний!
...Схема на листке ежедневника выглядела красиво, но сомнительно; Гедимин переставил излучатель на другую её сторону и снова задумчиво сощурился. "Хотя — сигма-излучению без разницы, для него всё прозрачно..." — он наметил место для излучателя сбоку и начал размечать параметры слоёв. Их было больше трёх, и даже больше привычных для экспериментальных "слоек" пяти, — плутоний, обсидиан, ирренций, рилкаровая подложка, ирренций, обсидиан, плутоний... Шестнадцать слоёв, вместе с внутренним стержнем из рилкара, на котором и держалась вся конструкция, — небольшой, но массивный слоистый цилиндр. Гедимин предусмотрел расходящиеся крепления, — при разборке одним движением можно было вывести весь плутоний из установки, оставив там все источники излучения. На реактор это не тянуло — в особенности потому, что основной элемент — сигма-излучатель — скорее всего, никакого действия на металлы оказать не мог...
