Я не собиралась ничего менять в своей жизни, не собиралась "степениться", поэтому в шестнадцать выдержав, наравне с братьями испытания, получила звание (хи-хи) мужчины. Так называются в нашем народе парни, которым разрешено остричь косу и носить высокий хвост, состоящий из множества тонких косичек.
Мама остричь волосы мне не дала, сказала, что проклянет и изгонит из сердца. Поэтому я ношу высокий длиннющий хвост. На концах косичек у меня по бусинке, величиной с крупный горох — драгоценному камню. Отец дарит их на каждый день моего рождения. Камней уже двадцать. Очень кстати! Я научилась пользоваться хвостом как плеткой. Крутану головой, и летят в лицо противнику мои косички, утяжеленные драгоценностями. Между прочим, очень ощутимо. Пока научилась, сама не один раз получила.
У мамы какая-то сумасшедшая идея поскорее выдать меня замуж. После каждого следующего отказа в семье случается настоящая война. Даже Шава — предатель, взявший в прошлом году жену и отделившись от дома, встал на сторону матери.
В народе заведено, когда сын решает жениться, он уходит из семьи в дом жены, а спустя год, ставит свой шатер и живет самостоятельно. Замужняя дочь, если родители становятся старыми и немощными, берет их в свой дом.
Так, в нашем шатре из многочисленной семьи остались только мать с отцом и мы с Дастаном. Собирались все вместе лишь на семейные праздники и советы. И, вот один такой совет постановил, чтобы я не позорила честь семьи, остепенилась и выбрала себе в мужья достойного мужчину, а не то родители сами присмотрят мне жениха.
Тут-то и пригодился Дастан. Я объявила, что выйду замуж за него. Дастана конечно об этом не спросила.
Сначала мама, конечно, ругалась, говорила, что я не могу выйти за муж за брата, но потом, подумав, сказала, что меня кормила грудью не она, а кормилица, и согласилась.
Сделав злобное лицо, Дастан вывел меня на улицу и спросил что это за шутки. Я объяснила: это, чтобы все от меня отстали. Свадьба намечается через год. А я к тому времени что-нибудь придумаю. Вздохнув, Дастан согласился.
Единственный минус — ему пришлось переехать жить в отдельный шатер. Негоже жениху с невестой жить до свадьбы одним домом, даже если они прожили вместе двадцать лет.
— Сафира! Давай быстрей!
Дастан спешился и ждал меня.
— Привет, женишок! — весело проговорила я, хлопнув брата по плечу.
— Привет, невестушка! Где была? — спросил давший сдачи Дастан.
— Объезжала Серебряную Звезду. Скоро ведь едем на праздник поворота в народ Куницы. Отец попросил подготовить в подарок правителю народа лошадь из личного табуна. Я выбрала Звезду. Хорошая лошадь. Ангвару понравится. А ты зачем меня искал, случилось что?
— Да, у нас гости — хмыкнул Дастан.
— Кто?
— Люди из большого города, кажется, где народ с глазами утопленников.
Мы дружно заржали. Испуганная Звездочка тоже.
— Тише, тише, моя славная. Это злобный сын гиены тебя так напугал.
— И, твой брат, дочь гиены! Прости, матушка, это я не о тебе.
Мы опять заржали.
— А что им надо? Далековато заехали, — спросила я.
— За лошадью прибыли. В подарок какой-то принцессе.
— А, ну поехали, посмотрим на этих утопленников.
Мы сели на коней и помчались наперегонки до стойбища. Отведя коней в загон и оставив их на попечение мальчишкам, мы вошли в шатер.
ВИЛАНА
Солнце запустило свое желтое щупальце в крошечную щелку плотных портьер. Пробравшись в темную комнату, оно остановилось, на моей подушке, поиграло с волосами и попыталось заглянуть под ресницы. Я положила согнутую в локте руку на глаза. Нет, еще немного. Не хочу вставать. Да, надо заканчивать с ночными вечеринками. Особенно, если в ход идут танцы и горячительные напитки. Особенно, если на утро назначены важные встречи.
— Соня, вставай!
Тяжелые двери распахнулись, и в комнату вошел отец.
— Вилана, немедленно открой глаза. Ты опять веселилась до утра и забыла, что мы принимаем важных гостей? — грозно спросил отец.
— Ой, пап, не начинай. Ты же знаешь, как я отношусь к этим твоим гостям. Думаешь, я не знаю, зачем они к нам пожаловали? И, ты знаешь мое решение. Я не выйду замуж за этого холеного герцога, — проканючила я.
— Вилана!
— Да встаю, встаю.
Отец подошел к окну и распахнул шторы. Ослепительное солнце тут же торжествующе вцепилось в мое лицо, вызвав приступ тошноты и головной боли.
— Па!
Отец подошел к постели и сорвал с меня одеяло.
— Даю тебе сорок минут. А если не успеешь, перенесем прием к тебе в спальню! — грозно проговорил отец.
С него станется. Я спустила ноги, а потом стекла на пол. Сил подняться не было. Неодобрительно покачав головой и указав пальцем на ванную комнату, отец вышел из спальни.
В дверь тут же просунулась голова Элизы, моей служанки.
— Ваше высочество, можно?
Махнув ей рукой, чтоб заходила, я еще раз попыталась сесть на кровать. Вышло с третьей попытки.
Умница Элиза, быстро оценив обстановку (благо не впервой), подала мне стакан с "одолей боль", и пока я принимала эту гадость, набрала мне полную ванну душистой горячей воды. Как раз то, что нужно. Эх, жаль, что времени маловато! Через десять минут с мокрой головой, я, завернутая в полотенца, сидела перед зеркалом.
Да, выгляжу не ахти. Ну, это и к лучшему. Вот еще, красоваться перед всякими напыщенными ловеласами.
Голова прошла, но в животе образовалась гнетущая пустота, требующая немедленного удовлетворения. В руку тут же легла булочка с земляникой, помазанная взбитыми сливками. Набив полный рот, я промычала Элизе, какая она молодец. Улыбнувшись, девушка сняла с головы полотенце и принялась сушить-расчесывать-укладывать волосы. Каждый раз, когда я пытаюсь хоть немного подстричь сие безобразие, Элиза грозится уйти от меня к моей напыщенной мачехе. Тьфу-тьфу-тьфу, не приведи господь.
Служанок у несносной меня за мои двадцать лет перебывало видимо-невидимо. Со счета сбилась. Некоторые (это еще когда я была ребенком), выдерживали пару дней. Другие с неделю. Была, даже одна, которая продержались аж целый месяц! Но жабы в супе и змейки в постельке не прибавили ей жизнерадостности и я вновь, к моему удовольствию осталась одна. Ни тебе постоянных нотаций, ни тебе слежки. Куда хочу, туда и хожу, что хочу, то и делаю. Здорово!
А потом, это когда мне было лет десять, один из папиных советников присоветовал взять мне в услужение не матрону, а молоденькую кухарку, отличающуюся поразительной изобретательностью и любовью к проказам, за что была неоднократно наказана.
Папенька махнул на меня рукой и взял ретивую девчушку. Так у меня появилась Элиза.
В первый же день, она в своей тарелке с ужином обнаружила выводок тараканов. А я в своей постели — колонию муравьев. В ответ на такую несправедливость я подлила в ее туфли клейкий сироп. Снять обувь она смогла, только предварительно замочив туфли вместе с ногами на три часа. В ответ на эту пакость, я чесалась неделю, надев платье, пересыпанное почесушным порошком.
Отец был в восторге. Ну, а мы после непродолжительной войны подружились, став подругами и сообщницами.
Высушив волосы, Элиза оставила их распущенными, собрав лишь пряди у висков и заколов прелестными бриллиантовыми заколками в виде бабочек. Уж лучше бы пауками украсила! Представив себе эту картину, я хихикнула. Хорошая идея. Надо будет как-нибудь воплотить в жизнь.
Потом надела на меня официальное утреннее платье нежно — розового цвета и принялась за лицо. Немного тона, чтобы замазать синяки под глазами, капельку пудры и румян. Чуть заметные стрелки на глаза, на губы немного блеска. Образ завершен. Еще раз, проведя щеткой по волосам, полюбовавшись моим отражением, Элиза сказала, что я готова.
Я протянула руку к шкатулке с украшениями. Открыла. Выбрав, надела фамильный перстень, серьги в тон. Немного подумав, я вытащила из-под выреза платья свою подвеску. Она всегда была на мне, сколько себя помню. Когда я спрашиваю о ней у отца, он говорит, что он мое прошлое и будущее. А больше ничего не объясняет. Но я очень ее люблю. Отец говорил, что она мне досталась от моей мамы, которой у меня никогда не было. Когда я спрашиваю о ней у отца, он лишь грустно смотрит на меня и отводит печальные глаза. Потом говорит, что еще не время, и уходит.
Я вздохнула и погладила свое розовое сердечко. Я люблю тебя, мамочка. Пусть Господь дарует тебе счастливую жизнь в Светлом мире.
— Пора, — радостно сказала предательница — Элиза.
Подруга поправила платье и, взяв за руку, подвела меня к двери.
— Ну, с богом.
Я открыла дверь и пошла по коридору в малую приемную. Здесь проходили неофициальные встречи, семейные совещания и прочие события, не требующие "выхода".
— Всем привет, — проговорила я уныло.
Поймав суровый взгляд отца, я остановилась. Вздохнув, присела в реверансе.
— Ваши величества, советник...
Я наклонила голову, здороваясь с присутствующими. Потом взгляд упал на гостей. Я слегка склонила голову, приветствуя и их.
— Вилана, представляю тебе наших гостей — торжественно сказал отец.
Взяв за руку, он подвел меня к огромному дядьке с руками как у кузнеца.
— Это герцог Санд ди Вази, кузен его величества Сикста V, короля Сикстии.
Я подала руку для поцелуя.
— Эта прекрасная дама — его жена, герцогиня Лаура ди Вази.
Я присела в реверансе перед красивой, со вкусом одетой женщиной. Присев в ответном реверансе, мы встретились взглядами. Да, с этой надо держать ухо востро. Любовь к власти и острый ум читалась во взгляде и жестах.
— А этот блестящий молодой человек, — продолжил отец, — единственный сын герцога...
— Анри,— представился парень.
Не дожидаясь, когда я подам руку для лобызания, наглец сам схватил ее и приложился быстрым поцелуем.
Я с негодованием уставилась на расфуфыренного красавчика. А он улыбнулся и подмигнул мне.
— Прошу к столу, — пригласил присутствующих отец.
Он подал руку герцогине, герцог моей мачехе, а наглец мне. Папин советник остался с носом и в одиночестве побрел к накрытому столу.
Сразу бросилось в глаза то, что обеденный стол был накрыт слишком уж обильно и празднично. Фарфор, который выставлялся только по особым случаям, дорогое столовое серебро, украшенное изумрудами и рубинами, драгоценные вина, роскошные сорта сыров, — все говорило о том, что отец возлагает на эту встречу большие надежды. Так, сбагрить меня, значит собрался?!
Речь за столом шла о золотоносных рудниках, о возможной войне с дикими племенами кочевников, нарушающих границы и угоняющих в плен крестьян, о перспективах обмена сведений, касающихся военной подготовки, об армии и многом другом. Я с детства интересовалась политикой и всегда присутствовала на совещаниях папиных советников и министров, иной раз, задавая нужные вопросы и делая нужные замечания. Отец всегда прислушивался к моим советам. Но теперь, как только я пыталась вставить слово или задать интересующий меня вопрос, он под столом пощипывал меня, а когда я попыталась отодвинуться, пинал ногой. Мачеха же строила грозное лицо, и показывала, как я должна пучить губки и томно смотреть.
Через час эта комедия мне порядком надоела и, извинившись, я вышла из-за стола глотнуть свежего воздуха на балконе. Красавчик поплелся за мной.
Нет, против него я ничего, конечно, не имею, но слухов о прекрасном разбивателе сердец, охов и ахов по поводу моего счастья, на вчерашней вечеринке я наслушалась изрядно и была настроена несколько предвзято.
— Ваше высочество, позвольте поблагодарить вас за прекрасный обед и чудесную компанию, вежливо поклонился герцог.
Ну, начались муси-пуси.
— Ну, что вы герцог, это вы его величество благодарите, язвительно пробормотала я.
— Ваши познания в истории и политической обстановке просто великолепны. Жаль, что его величество не позволили вам высказаться.
— Его величество видимо побоялся, что я окажусь слишком умной для такого галантного кавалера — фыркнула я.
Упс! Кажется, меня понесло. Собольи бровки удивленно поползли вверх.
— Или, наоборот, что скажете какую-нибудь глупость, усмехнулся герцог.
Мое выражение лица зеркально повторило выражение красавчика. Один — один.
— Чем же кроме политики увлекается ваше высочество? Вышиванием, собиранием букетов, может быть музыкой или рисованием? — продолжил наглец.
У меня, что на лбу написано, что я глупая пустышка, засидевшаяся в девках?
— Да так, всем понемногу, — мило улыбнулась я.
— А именно?
— Ну, дворцовыми интригами, тайными операциями, военными баталиями... Но самое мое любимое увлечение — выбрасывать с балконов придурковатых женихов.
Глаза герцога стали похожи на блюдца. Что не ожидал такой прыти от расфуфыренной принцесски?
Герцог сначала скосил глаза за парапет балкона, потом улыбнувшись, подошел ко мне, почти вплотную и прошипел:
— Послушайте, Вилана, мне затея наших родителей так же не нравится, как и вам. Но в интересах наших государств, мы обязаны засунуть подальше нашу гордость и ретивость и хотя бы изобразить хорошее отношение друг к другу. А теперь подайте мне руку и пройдемте в зал.
Вместо того чтобы дать ему свою руку я вцепилась в висевший на шее кулон. Это моя привычка с детства. Когда я злюсь или что-то обдумываю, хватаюсь за сердечко.
— Позволите? Какая красивая вещичка, — заинтересованно проговорил герцог.
Анри наклонился и, взяв в руки медальон, стал внимательно его рассматривать.
— Огранка камней просто великолепна!
Я выдернула из рук герцога кулон. Ничуть не смутившись, он продолжал.
— Вилана, давайте заключим сделку. Мы объявляем о нашей помолвке. Свадьба состоится через год. За это время у нас будет возможность или сблизится или подыскать более подходящую партию. По крайней мере, нас оставят в покое на целый год. По рукам?
Я задумалась. Что ж, пожалуй, он прав и совет не так уж и плох. Еще один год свободы, да и папенька отвяжется от меня.
— По рукам, — задумчиво проговорила я.
Я подала герцогу руку.
— Только, Вилана, не зовите меня герцог, это слишком официально. Мое имя Анри. Давайте покажем им, что мы понравились друг другу.
Я кивнула и, взяв герцога под руку, объявила, что готова. Ослепительно улыбаясь, мы вошли в зал.
— Ах, какая красивая пара! — звонко пролепетала мачеха.
Она с умилением посмотрела сначала на нас, а затем на герцогиню. — Не правда ли?
Отец одобрительно посмотрел на меня. В его взгляде читалось: какова девчонка, такого видного жениха за пятнадцать минут охомутала. Причем на лице старого герцога выражение было абсолютно такое же, только, по-видимому, это касалось его драгоценного сыночка. Ну, что ж я рада, что вы рады!
Тем временем, Анри кашлянул, привлекая внимание, и произнес, — Ваше величество, позвольте просить руки вашей дочери принцессы Виланы.
Отец улыбнулся и с надеждой посмотрел на меня.
— Вилана? — спросил он осторожно.
— Отец, я ответила согласием. Через год мы сочетаемся браком.
— Что ж, раз вы все без нас уже решили, нам стоит подчиниться, не так ли, господин ди Вази? — обрадовано проговорил отец. — Поздравляю вас, дети!
