Казалось, все в их жизни шло удивительно прекрасно, и никто не предполагал, какая трагедия развернется вскоре.
Правитель Сикстии, много лет, назад отвергнутый моей сестрой, решил завоевать богатый город с его драгоценными рудниками.
Напав ночью, он зверски уничтожил все население, не жалея ни женщин, ни детей. Той ночью погиб Седрик, давая возможность спастись моей сестре. Но и ее нашли утром мертвой, разрешившейся бременем.
Но проведение хранило ребенка моей бедной сестры. Утром следующего дня, я, возвращавшийся из длительного путешествия, остановился у реки, несущей последствия ночной бури. По реке плыли обломанные ветки и вырванные с корнем деревья.
Я стоял и словно завороженный смотрел на безобразия разбушевавшейся природы, не зная, какая страшная трагедия произошла этой ночью. Вдруг, среди шума реки мне послышался детский плач. Сначала, я решил, что мне померещилось, но плач повторялся вновь и вновь. Всматриваясь в мутные воды, я вдруг увидел плывущий кусок дерева, на котором лежал белый сверток, издававший пронзительные звуки. Мои люди бросились в реку и вскоре вынесли крошечного ребенка.
Что за изверг мог выбросить в реку малыша? Я осторожно взял на руки ребенка. Что-то сжалось в моей груди, сердце затрепетало, и я развернул мокрую тряпку, в которую был, завернут младенец.
Это была девочка, крошечная, с глазками-бусинками и прелестными темными волосиками. На озябшем тельце, размытой кровью было что-то написано. Вода смыла четкие очертания, но все, же я смог прочитать. Это было имя ребенка. Но главное потрясение ждало меня впереди. Когда я снял с малышки мокрую тряпку, оказавшуюся половиной рубахи, то обнаружил на крошечной шейке изящную цепочку. Потянув за нее, я вытянул подвеску, которая перекрутившись, пряталась за спинкой малышки. Мне стало дурно. Я столько раз видел это украшение. И я знал, кому оно принадлежало.
Я посмотрела на отца и погладила его дрожащие руки.
— Папа, а какое имя, было, написало на теле ребенка. Что ты прочитал? — спросила я, впрочем, уже догадываясь, и боясь услышать ответ.
Отец вздохнул, будто собираясь с силами.
— Вилана.
Потом мы долго плакали, обнявшись. Он по своей потерянной сестре, я по своей потерянной матери и по отцу. Отцу.
— Па, значит ты мой дядя? — робко спросила я.
Отец кивнул и горестно вздохнул.
— Я сразу послал своих людей в Лорин, сам же с тобой на руках отправился домой к отцу. Из десяти людей вернулся только один, тяжело раненный воин. Он то и поведал о разыгравшейся трагедии и смерти твоих родителей. Еще он сказал, что у стен захваченного города выставлены головы Седрика и Лианы. Наши воины попытались захватить останки твоих родителей, но погибли сами.
Отец от горя по своей драгоценной дочери заболел и спустя месяц отошел в Светлый мир. Мы остались одни. Я не отходил от тебя ни на минуту, боясь потерять то последнее, что осталось от нашей счастливой семьи. Я пытался выкупить останки твоих родителей, но мерзавец похвастался, что замуровал тела без голов в их супружеской спальне, где-то под кроватью, а головы в городские стены, чтобы взирали они на их захваченный город. Каждый раз, оскверняя семейное ложе твоих родителей, он хвастался, что не будет им покоя, покуда не воссоединятся их головы с телами.
Долгие годы мы с отцом Седрика вели войну против узурпатора, но после смерти правителя Либерии, его приемник, старший брат Седрика, отказался от расточительных военных действий. Мы же, на протяжении многих лет, вплоть до недавнего времени вели холодную войну, перекрывая поставки продовольствия, разжигая бунты, подкупая чиновников и нанимая убийц.
Моя жизнь была сосредоточена только на мести и на тебе. Я хотел, чтобы ты чувствовала себя самой любимой и счастливой. Кроме тебя мне не был никто нужен.
Ты росла умным и сообразительным ребенком, хотя и немного проказливым. С удовольствием училась, схватывая все на лету. Когда тебе исполнилось два года, ты назвала меня папой. Ну, что ж папа, так папа, решил я. Вырастет, потом все расскажу. Вот, решился только сейчас.
— Па, а почему ты решил отдать меня за Анри? Он ведь родственник правителя Сикстии? — спросила я.
Отец понуро вздохнул.
— Твоя мать очень любила Лорин, хотя сейчас он зовется по-другому, Герцией. Недавно Анри ди Вази отличился, спас мерзавца во время очередного покушения. В конечном счете, Сикст V пал от руки очередного наемника, но перед своей смертью успел одарить Анри. В награду, он получил город. За двадцать лет драгоценная жила оскудела, и Лорин перестал быть лакомым кусочком.
Извини, я не мог отказаться от такого шанса. Ведь теперь ты сможешь найти останки родителей, и упокоить их как подобает. А кроме того где-то там находится сокровищница твоих родителей, которую так и не нашли сикстийцы, и которая по праву принадлежит тебе.
Разговор был очень тяжелым. Мы оба устали и решив, что все надо осмыслить в одиночестве, отправились по своим комнатам.
Я вошла к себе, и долго стояла у окна, обдумывая услышанное. Устав стоять, села перед зеркалом. Интересно на кого я похожа, на маму или на отца? Эх, бесполезное зеркало! Его изготовили на заказ особые мастера. Если как следует сосредоточиться, можно проникнуть в тонкие миры вселенной. Задать вопрос и увидеть ответ. Но, к сожалению, оно не показывает, ни прошлое, ни будущее, только то, что происходит сейчас, в данное мгновение.
Я поглаживала сердечко, рассматривая свое отражение. Стоп, сердечко... Отец говорил, что подвеска была двойной. У меня же только одна часть, а где же другая?
Вдруг поверхность зеркала покрылась рябью, потом кругами, словно в воду кинули большой камень. Потом все прояснилось, и я увидела вновь свое отражение. Вот только...
На меня из зеркала смотрела я и не я. Волосы заплетены во множество тонких косичек и собраны в высокий хвост. Кожа смуглая, без следов косметики, разве что глаза слегка подведены. На мне надета замшевая мужская рубаха, а из выреза выглядывает цепочка.
Отражение потянуло за цепочку и вытащило сердечко. Такое же, как у меня, только с темно-голубым камешком. Взяв его в руку, девушка стала поглаживать камень большим пальцем. Что за наваждение?
Я подняла руку, мое отражение — нет, я дотронулась до волос, отражение нет. Значит это и не отражение вовсе. Стоп! Я хотела узнать, где вторая часть маминого кулона и вот... Я протянула руку, словно пытаясь дотронуться до девушки. Она повторила мой жест. Когда наши пальцы соединились в моем сердце, словно что-то вспыхнуло и обдало жаром. Ну конечно, если вторая часть маминого медальона на девушке, как две капли воды похожей на меня, значит... О, Создатель, значит она моя сестра!
В тот момент, когда меня посетило это озарение, на мое плечо легла тяжелая рука, контакт прервался, и зеркало вновь показало мое отражение.
САФИРА
Мы брели по берегу ручья и молчали.
Когда после представления с зеркалом, мы вернулись в шатер, и я спросила мать о своем кулоне, она как-то странно посмотрела на меня, и предложила прогуляться вдвоем. И, вот, шагая по неровному песчаному берегу, моя сильная, уверенная в себе мать, спотыкалась на каждом шагу.
— Мам, в чем дело? — осторожно спросила я.
Остановившись, я взяла ее за руки и повернула к себе лицом.
— Давай присядем, и ты мне обо всем расскажешь.
Мы нашли большой плоский валун, нагретый солнцем, и опустились на него.
— Мама, что это за кулон у меня на груди. Откуда он взялся? — спросила я.
Мама вздохнула и, улыбнувшись, погладила меня по щеке.
— Двадцать лет назад мы с народом отправились на летние пастбища. В то лето трава выдалась особенно сочной, ведь весной было много дождей.
Я ждала ребенка, моля мать-создательницу после шестерых сыновей о дочери. И, вот утром, после сильного дождя с громом и молнией, я отправилась на берег реки, посмотреть, что выбросило водой. После таких сильных дождей бурная река выбрасывала красивые раковины, а иногда и самородки.
У самой реки росло старое, раскидистое дерево. Ураган сломал его, вырвав с корнем, и оно упало в реку, перегородив ее почти до середины. За ветви этого дерева и зацепился небольшой деревянный плотик с плачущим младенцем. Я увидела его, осматривая воду у корней дерева. В таких заводях иногда можно было поймать небольшую рыбешку.
Увидев маленький кричащий сверток, я вошла в воду, чтобы посмотреть, что это такое. Кое-как, добравшись, я раскрыла сверток и увидела, что это крошечная новорожденная девочка. Хвала матери-создательнице, она услышала мои молитвы и послала мне дочку, хоть и таким необычным способом.
Выйдя из воды, я вытащила малышку из мокрой тряпки, в которую она была завернута и хорошенько рассмотрела девочку. В глаза сразу бросился очень красивый и дорогой камень, надетый на крошечную шейку. Рассматривая его, я чуть не упустила еще кое-что, очень важное. И, не мудрено! Ведь написанное чем-то красным, похожим на кровь, имя, почти смылось водой. Но все, же я смогла его прочесть: "Сафира". Твое имя. Крошкой, посланной мне таким необычным способом, была ты, дочь моя.
Вдруг меня скрутила сильная боль. Это твой брат готовился выйти на свет. Я родила его там же, на берегу реки.
Вернулась домой я с двумя детьми. Твой отец, взяв, тебя на руки плакал и благодарил богов, за сей чудесный дар. Ведь в нашем народе стать отцом дочери — великая честь. А я не смогла рассказать ему правду.
Про кулон сказала, что нашла его на берегу, когда рожала тебя и решила, что он должен быть твоим, раз послан богами.
По нашим законам мать не может кормить своим молоком найденыша, и я нашла тебе хорошую кормилицу, сославшись на малое количество собственного молока.
Вот и вся тайна. Мы любим и гордимся тобой моя Сафира. Я столько раз хотела признаться во всем твоему отцу, но он так неистово тебя любит, что мне не хватило духу. Хотя я не думаю, что он станет любить тебя меньше, но мой обман, продолжавшийся столько лет, ляжет широкой пропастью между нами. Прости.
Я вздохнула.
— Ну что ты, мама. Для меня всегда ты и только ты будешь моей душой и моим сердцем. Ты, которая не бросила умирать в бушующей реке, которая вырастила в любви и заботе. Которая столько страдала, скрывая правду от отца. Не переживай, твоя тайна останется тайной. Я не скажу об этом отцу.
Мы долго сидели, обнявшись, и плакали. Потом, успокоившись, мама спросила, почему я решила вдруг расспрашивать обо всем именно сейчас. Я поведала ей об увиденном в необычном зеркале. О невесте Анри, столь, на меня похожей.
— Что ты собираешься делать, Сафира? — спросила мама.
— Просить твоей помощи.
— Но что я могу сделать?
— Мама, я должна выяснить кто эта девушка. Возможно она моя сестра. И, почему она оказалась во дворце, а я в реке двадцать лет назад? Отец не должен ничего знать. Давай подумаем, как мне уехать не вызвав подозрений.
Мама задумалась, а потом выдала такое, что я по-другому посмотрела на мою такую домашнюю мамочку.
— Отца очень заинтересовали те овцы, что дают волшебную шерсть. Ты ведь умеешь заговаривать животных. Вот мы и отправим тебя прикупить пару десятков овец, а заодно и семена травы, которой те питаются. Ты введешь их в сонное состояние, а когда будешь пробуждать для кормежки, внушать мысли о безопасности и доме, — предложила она.
Мама взяла в руки прутик и стала рисовать им по песку.
— Повезешь сначала по реке, потом, часть дороги в больших крытых повозках, которые мы изготовим и доставим в заранее оговоренное место.
— Мама, ты сошла с ума, но попробовать можно. Но как, же мое дело? — спросила я.
— Так ведь путь неблизкий, да и дело обстоятельное...И, своим вопросом за одно займешься, — пожав плечами ответила мама.
Мы посидели еще немного, оговаривая детали, и спустя время вернулись домой. Мама занялась домашними делами, а я знаками подозвав Анри к загону с лошадьми, чтобы не вызвать подозрений договорилась о встрече после ужина. Пока же он может выбрать лошадь для своей принцессы. Он долго смотрел на меня, а потом спросил, какую бы лошадь я выбрала для себя. Для себя? Я, не раздумывая, указала на прекрасного жеребца по имени Небесной Огонь.
Огонек стоял чуть поодаль, в стороне от остальных лошадей, поэтому, Анри не сразу его заметил. Грациозный, с бешеным норовом конь был великолепен. Насыщенного рыжего цвета с развивающейся желто-рыжей гривой, он и, правда, был похож на огонь. И с таким же нравом.
Справиться с ним могла только заклинательница, а их в нашем народе три: бабушка, которая так стара, что почти отошла от дел, мама, которая занимается только врачующими заклинаниями и я. Секреты заклинательниц передаются по женской линии от матери к дочери. Иногда, если в семье нет девочек, заклинательница ищет себе ученицу-преемницу, но не каждая девочка подходит. Я вот подошла, хотя как оказалось, не являюсь дочерью, рожденной своей матерью.
Анри восхищенно присвистнул.
— Да, этот подойдет!
— Подойдет, только не для твоей принцесски, — усмехнулась я.
— Во-первых, она еще не моя, а во-вторых, почему это он ей не подойдет? — возмутился Анри.
— Да потому, что с ним могу справиться только я.
— Да? Проверим!
— Хорошо, ты сам напросился. Вот тебе задание-выкуп: если сможешь удержаться на коне и не свернуть себе шею за время, пока я обойду вокруг загона — он твой, вернее твоей принцесски. А если нет — берешь лошадь, которую я сама для тебя выберу. Договорились? — с вызовом проговорила я.
— Договорились.
Я отогнала лошадей в дальний угол загона и отгородила их забором, оставив на большей площади Огонька. Для того чтобы быть честной по отношению к бедному парню, и облегчить задачу, я сама надела на лошадь уздечку и седло.
— Ну, удачи. И, будь осторожен, не хочу, чтобы твоя невеста так и не стала женой, — зло усмехнулась я.
Да что это меня так несет, что это я привязалась к этой девушке. Может это обида за малышку, выброшенную в речку, а может, парень мне понравился?
Тем временем Анри снял с себя камзол, оставшись в одной рубахе, и вошел в загон. Неспеша, парень подходил к Огоньку. Жеребец нервно повел ушами. Подойдя вплотную, Анри осторожно дотронулся до головы коня и, погладив, зашептал что-то на ухо.
— Что это он делает, Сафира?
Отец тихо подошел и встал рядом.
— Коня выбирает, вернее, выбрал, — ответила я отцу.
— Да ты с ума сошла, он же шею себе свернет. На этом Адском Пламени даже Дастан не может удержаться!
— Ну, сам вызвался.
Народу прибывало. Подошли спутники Анри, с любопытством, наблюдавшие за происходящим и одобрительно кивавшие головами. Глупцы! Подтянулся Дастан с братьями. Вскоре на представление собралось столько народа, что встать было негде. Как, позвольте спросить, я буду обходить вокруг загона? Хотя, вряд ли до этого дойдет, небось, и в седле удержаться не сможет.
Рядом встала мама, вышедшая на шум возбужденных голосов.
— Дочка, он, что с ума сошел? Небесный Огонь не подпустит к себе чужака.
Дастан хмыкнул, — Уже подпустил. Давай, Анри, утри бабам нос. А то кое-кто у нас слишком высокого мнения о себе.
