Я приняла малыша и приказала юной мамочке поспать. Она счастливо улыбнулась и провалилась в целительный сон. Я помыла Рамину и малыша. Затем, завернув его в чистую рубаху, приложила к груди спящей мамочки.
Он так умильно чмокал, что я невольно заулыбалась.
— Вот ты и выросла, дочка. И, пожалуй, готова к тому, чтобы тоже стать матерью, хвала Создателю. Я уж думал, этого не случится никогда, — погладив меня по голове, сказал отец.
— Ой, пап, не начинай. Но, пожалуй, ты прав. Когда все закончится, я подумаю об этом, — улыбнулась я, с нежностью вспоминая роскошное тело моего мужа.
Пока Рамина и ее маленький сын спали, мы еще раз обследовали лагерь. Больше в живых никого не осталось. Мы перенесли всех умерших в одно место и обложили их остатками от шатров и повозок. Когда будем уходить, подожжем, чтобы не достались шакалам и стервятникам.
Через несколько часов Рамина проснулась. Мы быстро перекусили и стали собираться в путь. Находиться с трупами дольше не хотелось.
Молодую маму с привязанным к груди малышом усадили на коня отца. Я спросила, где ее дом, и она сказала, что покажет, куда ехать.
Солнце почти село, когда мы добрались до селения. Не знаю, то ли судьба так распорядилась, то ли это особый замысел богов, но приехали мы именно туда, куда было нужно. А именно — в народ Заклинателей ветра.
ДАСТАН
Судьба странная штука. То она благоволит, то наоборот, кидает из стороны в сторону, словно ненужную щепку. Сегодня ты любим и обласкан в объятиях любимой, а завтра, словно изгой скачешь под проливным дождем неизвестно куда. Хотя, почему, неизвестно?
Дастан направлялся на запад, крайнюю точку на карте нейтральной полосы, в аббатство Святого Отрока. Дождливый вечер самое удачное время, чтобы предаться воспоминаниям и размышлениям.
Да, все-таки, странная штука — судьба. Бросает то, вверх, то вниз, словно утлый челн на волнах. И не знаешь, чего ждать в следующий раз. Выплывешь, или затянет под воду.
Вот родился, и сразу стал сиротой, ушла вниз его утлая лодка. Но мир не без добрых людей: приняла сиротку в семью добрая женщина, да не простая. Жена правителя народа. Растила как собственного сына. В любви и заботе. Не каждая мать так за родными детьми ходит, как она за приемным. И поднялась его лодка вверх над волнами.
Вырос парень. И собой хорош, так, что девки заглядываются, и следопыт лучший на многие версты. Не только среди своего народа, но и многих других. Есть у него сестра-красавица, хоть и не сестра вовсе. Такая же приемная, как оказалось.
Странные чувства он испытывал к Сафире. Вроде как брат любил. Ведь с детства вместе. А кольнуло сердце, когда приглянулся ей парень приезжий, Анри. Ушла Дастанова лодка снова под воду.
Но судьба распорядилась так, что встретил он свою любовь, точную копию Сафиры. И оказалась она, во-первых, ее сестрой, а во-вторых, настоящей принцессой, которая к тому же ответила на его чувства. И, поднялась лодка снова над волнами. Да так высоко, что не достать ее и не потопить.
Но, видно не бывает у Дастана все гладко. И, вот пришлось ему расстаться и с женой любимой, и с сестрой и с лучшим другом. И, скачет, он сейчас под проливным дождем с самого утра.
А Вилана его, между прочим, сейчас скачет в противоположном направлении. Да в сопровождении лучших Беркутов, которых для нее сам же лично и отобрал. И брата Шаву тенью пристроил, чтоб ни на шаг не отходил.
— Дастан, слышь, может, привал устроим. Передохнем немного, поедим. Да и кони передохнут, а?
Беркут по имени Камил догнал Дастана.
— Не, еще немного, — смахивая противные струи с лица, ответил Дастан.
— Так стемнеет скоро!
— Через тот лесок проедем, выйдем на город. Там и заночуем, — не уступал Дастан.
Махнув рукой, парень пришпорил коня и поскакал к видневшемуся вдалеке лесу. Под густыми кронами деревьев было совсем темно, но зато не лил на голову дождь. Дорожка была узкой, только две лошади рядом могли проехать, и привыкшие к просторам степи, воины, чувствовали себя неуютно. Поэтому, когда лес закончился, все почувствовали облегчение.
Вдалеке виднелся город. Сделав последний рывок, вскоре парни подъехали к городским воротам. Заплатив стражникам небольшую пошлину, Беркуты пересекли пропускной пункт и наконец, въехали на мощеные камнем улицы.
Увидев первую, попавшуюся на их пути гостиницу, Дастан направил своего коня к ее воротам и, спешившись, свистнул крутившемуся поблизости пареньку. Он оказался племянником хозяина сего заведения. Проводив гостей в конюшню, где те, вытерев насухо своих лошадей, и взяв переметные сумки, парень повел их в дом.
Взяли пять крошечных комнатенок. Пара узких кроватей, сундук, да стол с тазом и кувшином воды. Главное тепло и сухо. Быстро переоделись, разложили сушиться вымокшую до нитки одежду и спустились в общий зал, поужинать.
Внизу было шумно. Какая-то девчонка в длинном цветастом платье до пят и бубном в руке, лихо отплясывала пол скрипку бородатого мужика. Народ, сидящий за столами, заворожено следил за то и дело мелькающими голыми пяточками, извивающимся тонким станом и живущими своей, отдельной жизнью худенькими плечиками.
Закончив танец на последней ноте, девчушка поклонилась и, перевернув бубен на манер чашки пошла вокруг столов. Стали сыпаться монеты. Кто-то кидал одну-две, кто-то пригоршню мелких.
Девушка подошла к Беркутам, вошедшим под конец танца и высматривающих свободный столик. Протянув бубен, присела в реверансе.
Дастан вытащил из кармана серебряную монету и кинул ее чашку.
Девушка улыбнулась и снова поклонилась. Проходя мимо парней, она будто невзначай задела глазевшего на нее во все глаза Нага, молчаливого двадцатитрехлетнего Беркута с необычными желтыми глазами.
— Постой, спляши еще. Для меня.
Наг вытащил из-за пазухи неограненный рубин величиной с ноготь большого пальца, на кожаном шнурке и протянул его девушке.
Она взяла незатейливое украшение и внимательно его осмотрела. Потом надела его на шею и поклонилась Нагу. Махнув рукой своему партнеру, девушка закружилась в танце под звуки скрипки.
Дастан сделал знак остальным Беркутам и все расступились, оставив посередине зала Нага и кружащуюся в танце вокруг него танцовщицу.
Казалось, музыка не закончится никогда. Скрипка то рыдала в руках виртуоза, то была задумчивой и романтичной, то вдруг словно оживала и пускалась в необузданный пляс.
Девчушка словно была ее душой и телом. Когда музыка была печальной, казалось, будто танцовщица исполняет последний танец перед смертью. Сердце разрывалось от печали и тоски, но стоило заиграть веселую часть, девушка словно сходила с ума и многие посетители с трудом могли усидеть на месте.
Под конец, танцовщица закружилась и, поднявшись в воздух, опустилась перед изумленным Нагом на колени.
Все потрясенно молчали. Девушка же протянула Нагу худенькие ручки и спросила:
— Пришелся ли тебе по душе мой танец, незнакомец?
Наг взял протянутые руки, помогая подняться девушке и ответил:
— Твое искусство сравнимо лишь с твоей красотой. Как твое имя?
— Селла. И я рада, что угодила тебе. Позволь, я позову моего отца. Ему будут приятны похвалы в адрес его дочери.
Отец и дочь были желанными гостями в этой гостинице, как впрочем, и в любой другой в этом городе, ведь их выступления всегда привлекали много посетителей. Люди подолгу задерживались, ожидая выступления артистов, и никогда не расходились до полуночи.
Поэтому в каждом трактире, в каждой гостинице у скрипача и танцовщицы всегда был свой стол и комната, где они могли поесть и отдохнуть перед выступлениями.
Скрипача звали Ромен. Он пригласил щедрых гостей за единственный свободный столик, оставленный хозяином заведения специально для артистов.
Вскоре подошла девушка принять заказ. Дастан распорядился принести для всех мясо с картофелем и пряными травами, тушеное в горшочках, и по кружке пива.
Наг не сводил глаз с Селлы. Девушка же скромно улыбалась и тихонько теребила подарок парня.
— Вы всегда выступаете в этом городе? — спросил Дастан.
Ромен, сделав глоток пива, ответил:
— Мы в Стэнзи чуть больше месяца, а до этого, где только не были. Но я вижу вы тоже не из местных. К какому народу вы принадлежите?
— Мы из народа Степного Беркута из королевства Лорин.
— Лорин? Давненько я не слышал это название. Лет этак двадцать. А причем тут Беркуты? Насколько я знаю, их стойбище в Вигосской степи, разве не так?
— Ты прав, Ромен, раньше наш народ действительно кочевал по Вигосской степи, но вот уже больше года, как мы осели в пределах королевства Лорин, являясь верными подданными их величеств.
— Чудно...А что же привело славных Беркутов в этот город? — поинтересовался Ромен.
— Мы путешествуем. По делу.
Скрипач наклонился ближе к Дастану и проговорил:
— Путешествовать сейчас небезопасно, друг мой. Неспокойное нынче время.
Дастан хитро улыбнулся.
— А что так?
— Да поговаривают заезжие люди, будто то тут, то там страшные вещи происходят: на обозы нападают, на мелкие селения. И, вроде как, злодеи никого в живых не оставляют. Кто рассказать о том, что случилось, бы мог. Вы-то на злодеев не похожи. Но, все же будьте осторожны. Не ровен час, кто вас за душегубов примет. Очень уж вы отличаетесь от остальных. Или же нападет в пути кто. Вот я и говорю, что путешествовать сейчас опасно, если конечно, дело не слишком важное.
Дастан посмотрел на хитрющего мужика и произнес:
— Важное, Ромен. Очень важное.
— А в какую сторону вы продвигаетесь, друзья?
— На запад.
Глаза Ромена засветились, а сам он весь подобрался и спросил:
— А не будете ли вы проходить мимо города Париса?
Дастан досконально изучивший свой путь и знавший наизусть все, что касалось, их продвижения в сторону Рубежа, кивнул головой.
— Да, а что?
— Я очень вас прошу, возьмите нас с собой. До Париса. Мы заплатим вам, сколько попросите, — попросил Ромен.
— А зачем вам в Парис?
Мужчина обернулся на свою юную дочь, ворковавшую с приглянувшейся ей Нагом с придвинувшись еще ближе к Дастану сказал:
— Я болен. Очень сильно. Не знаю, сколько мне осталось. Может неделя, может месяц. У Селлы, родных, кроме меня в этом мире никого нет, только троюродная тетка, которая живет в Парисе. Хочу попросить ее позаботиться о девочке. Она славная. Думаю, Роксана ее полюбит.
Ромен горестно вздохнул, глядя на Селлу.
— Мы бы давно уже ушли, но идти вдвоем в такое время страшно. Да и с торговыми обозами тоже небезопасно. Ну, так, как, сговоримся?
Дастан посмотрел сначала в сторону девушки и Нага, потом в глаза встревоженного Ромена и сказал:
— Да. Выдвигаемся завтра на рассвете. Лошади у вас есть?
— Да, конечно. Спасибо, тебе, сынок! А об цене мы не сговорились!
— Цена? Да твоя игра и ее песни — вот и вся цена, — усмехнулся Дастан.
— О, конечно, вы услышите лучшие истории, что передаются в нашем народе из поколения в поколение. Только Селла умеет их так исполнить, — тут же заверил обрадованный мужчина.
— Ну, что ж, Ромен, договорились. А сейчас, заканчивайте трапезу и пораньше ложитесь спать. До Париса путь длинный.
Утро началось с двух приятных событий. Во-первых, выглянув в окно, Дастан обнаружил, что дождь, наконец, прекратился, и день обещает быть теплым и солнечным. А во-вторых, что в обеденном зале их ждет накрытый сытым завтраком стол. За ним уже сидели собранные Ромен и Селла.
Девушка сменила свое летящее платье на дорожный костюм, состоящий из рубашки, куртки и штанов, заправленных в мягкие сапожки. Роскошные курчавые волосы были заплетены в одну толстенную косу.
Одобрительно хмыкнув, про себя, Дастан заметил, что девушка стала казаться еще юнее и тоньше, чем вызвала обожающие взгляды, со стороны Нага, и подначки со стороны Беркутов.
Да, парень определенно влюбился.
Поздоровавшись, все присоединились к трапезе и, закончив, попрощались с гостеприимными хозяевами, собравшими в дорогу корзину со съестным. Было видно, что им жаль отпускать артистов, приносящим дополнительный доход гостинице, причем, как заметил вчера Дастан, очень неплохой. Но, хозяин, будучи неглупым, постарался сделать все возможное, чтобы потом артисты вернулись именно к нему, а не в другую гостиницу.
Лошади у Ромена и Селлы оказались отменными. Конечно не вигоссцы, но и эта неизвестная Дастану порода производила должное впечатление. Немного ниже вигоссцев с более сильным корпусом, они казались достаточно выносливыми, чтобы долгое время нести на себе всадника и прикрепленную к лошади поклажу. А длинные стройные ноги говорили о том, что они хороши и в быстром передвижении.
— Что это за порода? — поинтересовался Дастан.
— Это лошади нашего народа, мы зовем их цааги.
— А как зовется ваш народ?
-Цаагане.
— Я читал о вас, однажды. В книге одного человека. Он путешествовал по всему миру и записывал сведения о народах, их обычаях. О том, где они живут, чем знамениты. О цааганях говорилось, что они кочуют, в поисках места, которое им подскажет их богиня-покровительница. В этом месте они обустраиваются и живут. Чаагане очень талантливы. Они великолепные музыканты, певцы и танцоры. Еще, им с рождения даны искусные руки. В нашем Лорине много чего изготовлено именно цааганами. И там живут несколько уважаемых семей. Они появились у нас год назад и снискали всеобщую любовь и уважение, как наших правителей, так и простых жителей города.
Ромен потрясенно молчал. Потом посмотрев на Селлу сказал:
— Эх, знать бы раньше... Может и не пришлось бы мне год деньги собирать концертами. Устроились бы в вашем Лорине, пожили бы спокойно. Может, дочку бы в хорошие руки пристроить бы успел. Эх, да что сейчас об этом говорить!
Из города выехали через те же ворота, что и въезжали. Стража, хорошо знавшая скрипача с дочкой, искренне пожалела об их отъезде и пожелала счастливого пути и скорейшего возвращения. Было видно, что многие жители этого города уважали эту семью, и Дастану стало жаль Ромена.
— Скажи, Ромен, а как оказалось, что вы с Селлой путешествуете одни, без народа?
Ромен помолчал, потом вытащил из-за пазухи какую-то коробочку, величиной с ладонь. Нажав на незаметный рычажок, раскрыл ее на две части. Это оказалась рамка, состоящая из двух частей, в которых находились искусно написанные изображения людей.
— Это наша семья. А я с Селлой — то, что от нее осталось.
На одной стороне рамки была картинка, изображавшая самого Ромена с прелестной женщиной, очень похожей на Селлу.
— Это моя жена, Камила. А это наши дети.
Мужчина указал на второе изображение.
— Селла, Азар, Вагор, Мушут и младшенький — Сандэр.
Дастан смотрел на улыбающихся парней, Селлу и мальчика, лет пяти.
— Что случилось с твоей семьей? Почему вы с Селлой остались одни?
Ромен погладил изображение женщины и сказал:
— Много лет назад, после долгого кочевания, мы осели. Пятнадцать семей, пятнадцать домов. Встали на пустынном берегу Рина, на земле, принадлежащей королю Патрику Вильерийскому. Заручившись его поддержкой и расположением, поставили селение. Жили хорошо, сытно и вольно. Время от времени торговали с расположенными поблизости городами и селами. Иногда приезжали по приглашению его величества и в столицу, город Вилье, порадовать своим искусством короля и его прекрасную дочь Вилану.
