Сегодня утром ей довелось побывать в госпитале "Омеги". Там она долго говорила с врачами и пациентами. О многом говорила. И о мирных, и о военных, и о медицинских, и о личных проблемах. Не своих, конечно. Проблемах других разумных органиков. Уточнила списки необходимого, передала их в Штаб. Сидела у постелей тяжелораненых соплеменников. Помогала турианкам-медсёстрам и врачам. Вспоминала то, что ей было известно из военно-полевой медицины. Турианок мало на Станции, их всегда было мало за пределами Иерархии. Турианцы берегли своих женщин, не выпускали их в "свободное плавание". А сейчас тем более оберегают и защищают. Да, многие турианки сменили гражданский статус на военный, стали солдатессами и офицерами. А в госпитале они прежде всего женщины и здесь они важны именно в этом качестве — раненые турианцы при всей их выдержке и стойкости заслуживают толики нежности и понимания. Это там, в бою, они будут жестоки и жестки, страшны и неистовы. А здесь, в госпитале, они должны ощутить себя просто разумными органиками, имеющими право быть самими собой, а не машинами мщения и машинами убийства врагов.
Потом, после госпиталя, она зашла в одно из кафе. Прислушалась к разговорам. Заставила себя поесть — после госпиталя есть не хотелось совершенно, но впереди был напряжённый рабочий день и она принудила себя съесть несколько порций чего-то... Сама не поняла, что она тогда заказала и что съела — не до того было.
Затем были несколько часов в Центре кризисного регулирования. Карты, схемы, планы, программы, обсуждения, утряски, согласовки. Обычный ритм, обычная штабная работа. Как там сказал один техник-человек, копаясь в каком-то распределительном шкафу в коридоре, по которому она шла к Центру? "Однообразна и пестра. И завтра — то же, что вчера"? Наверное, не только Найрин отдала бы многое, чтобы вернулась прежняя, мирная жизнь, чтобы она продолжалась неопределённо долго. Главное — долго. Главное — прежняя, мирная жизнь. Пусть проблемная, пусть не устроенная, но такая, какая не тянет за собой смерть, не влечёт за собой разрушения и потери.
Наверное, не только Найрин желала бы, чтобы эта война побыстрее закончилась победой над Жнецами. Чтобы она смогла бы наконец забеременеть от Архангела и родить ему детей. Ему — сына, а себе — дочку, маленькую смышлёную красивую турианочку. Первую турианку, кто понесёт в будущее комбинированный, комплексный генный комплекс, объединяющий в себе качества, свойственные древним и современным турианцам. Турианку, способную полюбить и турианцев Пятой Расы и своих современников. Тех, кого выберет. Она станет кем захочет — для неё, первой новой турианки будут открыты все пути и в гражданской и в военной сфере и она будет успешна во многих областях. А сын Архангела станет видным военачальником, как минимум — генералом ВКС Турианской Иерархии. А может быть, он станет известным и влиятельным гражданским лидером Иерархии, может даже станет Примархом. Пусть они будут счастливы, дети нового общества Турианской Иерархии. Главное надо сделать их родителям — победить Жнецов, низвергнуть этих креветок в пучину забвения.
После Центра Кризисного Управления она снова зашла в кафе. Такая вот у неё привычка — при любой возможности идти туда, где собираются обитатели Станции, чтобы быть в курсе реальной жизни. Самой реальной, самой обычной, самой полной и естественной. Снова несколько десятков минут за столиком, снова скудный обед и раздумья, размышления. Она выбирала всегда одноместные столики, не любила, чтобы к ней кто-нибудь подходил в это время. Если, конечно, это не были ополченцы и их командиры — для них Найрин всегда делала исключение.
Выйдя из кафе, она проводила взглядами колонну воинов Основной Армии. Они передислоцировались на новое место размещения. Станция, подвергаемая атакам Жнецов и их пособников, непрерывно восстанавливалась, залечивала раны, совершенствовалась. Жила.
Перейдя по коридорам в расположение одного из подразделений Ополчения, Найрин провела трёхчасовые практические занятия с офицерами и сержантами. Как всё же оказались органичны люди для Старых Рас Галактики... У них, оказывается, полным полно ёмких и кратких высказываний на все случаи жизни. "Учиться военному делу настоящим образом". Немного странно звучит, если не вдуматься в смысл. А смысл большой — армия не может почивать на лаврах.
Турианцы за две с половиной тысячи лет разленились и утратили воинское мастерство и совершенство. Случившееся с Палавеном, почти полный, с трудом предотвращённый успех Жнецов в захвате материнской системы Иерархии, указывало и свидетельствовало об этой лени и утрате с полным правом и с полным основанием. Если бы не Резервные Флоты Империи и не помощь Отряда... Найрин скупо мотнула головой, отделываясь от охватившего её ужаса. Те пленённые турианцы и турианки, которые пребывали в лапах Коллекционеров... Они могли бы стать реальностью и на Палавене. Коллекционеры — те же Жнецы.
Вечер этого дня она провела снова в Кризисном Центре. Командирская работа никуда не девалась, её нужно было выполнять регулярно, ежедневно и ежечасно. Архангел и Патриарх пришли в Центр вместе, закончив цикл бесконечных ежедневных учений и тренировок. Пришли — и оставили воинственность за порогом, став просто командирами и руководителями. Штаб — царство стратегии, подкреплённой тактикой.
В краткий перерыв они собрались за столиком недалеко от центра Зала. Перекусили, поговорили вполголоса. Найрин сидела рядом с Архангелом, Патриарх устроился напротив. Старый кроган был доволен и даже счастлив — он находился в своей воинской стихии и не чувствовал ни возраста, ни болезней, ни недомоганий. Да, военные медики Станции творили чудеса, но возраст... он же никуда не девается. А во время войны — странное дело, но Патриарх словно бы помолодел.
Найрин снова убеждалась в особом влиянии высокого напряжения времени войны на разумных органиков — редко кто из них испытывал простое недомогание или болел простыми привычными, где-то даже понимаемыми теперь как сугубо гражданские, болезнями. Если уж и попадали к врачам жители станции, то это были действительно тяжёлые болезни и состояния, угрожавшие самой жизни. А так... лечились домашними народными средствами, часто отлёживались, благо на войне на эти протокольные приличия мало кто обращал прежнее внимание, просто ненадолго, если была возможность, снижали интенсивность труда. По-всякому бывало. Сама Найрин тоже не чувствовала, что слабеет и устаёт — тонус сохранялся. Но иначе ведь нельзя — командир, тем более — командующий офицер обязан быть всегда сильным, полным уверенности. Вот и Найрин тоже старалась быть такой. Насколько это было вообще для неё возможно.
Вечер на "Омеге". Сложно его, сегодняшний вечер назвать затишьем. Найрин страшилась представить себе покинутую, брошенную Станцию, замёрзшую, разгерметизированную, измочаленную обстрелами. Страшилась и действовала, делая всё возможное, чтобы Станция и её обитатели выжили в этой войне и победили Жнецов и их приспешников. Выжили и победили.
Оливия
Киборгесса вышла из Зала Информации поздним вечером. Раньше никак было невозможно оторваться от работы. А сейчас у неё есть несколько часов, пока Марк принял вахту, подключив свои резервные мощности. Снова убедил Оливию, что она должна отдохнуть. Всё же пребывание рядом с органиками, с разумными органиками, интересно и странно влияло на неё, киборга и робота. Кто бы ей сказал раньше, что она должна отдохнуть? Ей, способной работать сутками на пределе мощностей? Смешно, наверное, было бы даже тогда подумать об этом. Но разве думала она, порождение "Цербера", когда бежала со станции слуг трёхголового пса, что у неё будет дочка? Разве она думала, что вместо того, чтобы убивать разумных органиков, противостоящих её создателям, она будет этих органиков защищать от своих создателей, что она обретёт не просто партнёров и коллег, а семью и родных?
Аликс... Бывший ВИ, самостоятельно ставший ИИ, обретший благодаря стараниям инженера Адамса совершенное тело и получивший полную автономность и свободу. Её дочка, которую она воспитывала часами и сутками. Её Аликс, самостоятельно ставшая легендой Цитадели, обретшая галактическую известность и популярность благодаря стараниям экипажей кораблей, оказавшихся тогда у станции. Тогда, в момент нападения на Цитадель крейсеров "Цербера". Подтвердившая, что она не приемлет ни идеалы, ни дух, ни суть, определявшие существование слуг трёхголового пса, ставших слугами Жнецов. Аликс, раз за разом отказывавшаяся от того, чтобы ей воздвигли в Президиуме памятник из чистого золота. Как она говорила? Сначала поставьте памятник моей маме и моим партнёрам, всем без малейшего исключения и только потом я соглашусь на очень скромный памятник себе? Скромняга. Сильная, мощная и в то же время удивительно незаметная и не склонная светить ни своё присутствие, ни свою работу. А работает она напряжённо. Очень напряжённо, изумляя и удивляя даже Оливию, искушённую в обработке самой разнообразной информации. Марка она просто очаровала и, пожалуй, благодаря именно Аликс Отряд не понёс потерь, согласившись с правом Легиона остаться на Раннохе.
Легион. Он там нужнее, он любит Тали и хочет добра и ей, и другим кварианцам и своим, обретшим индивидуальность соотечественникам-гетам. Он сделал свой собственный выбор. Может быть, этот выбор не лучше и не хуже прочих, но разве смог бы Легион принести столько пользы, продолжая участвовать в работе Отряда здесь, на кораблях или на высадках на планеты и станции? Нет, на Раннохе он за несколько суток сделал намного больше. И, наверное, испытал удовлетворение и даже радость. Он работает, он служит на родной планете своей расы, той самой, где первый гет спросил у кварианца, есть ли у него, у робота душа. Теперь, благодаря протеанину Явику и его соотечественникам, кварианцы усилили свой иммунитет и уже не нуждаются в постоянном ношении изолирующих скафандров. Геты многократно ускорили процесс адаптации кварианцев к новым условиям существования. Благодаря неутомимым роботам кварианцы готовятся к нападению Жнецов на Раннох. Готовятся воевать. Готовятся выживать и наносить Жнецам огромный урон. Готовятся бороться.
Марк, почти полная копия Шепарда, остался один. Теперь, как знала Оливия, он считает, что отвечает за жизнь и безопасность обеих киборгесс. И потому не отпускает ни её, ни Аликс с борта кораблей Отряда никуда, умудряясь согласовывать такой вариант решения с командованием Отряда. Конечно, ему, неотличимому внешне от Шепарда, это сделать несложно. Он силён и мощен, как и полагается мужчине, силён не только физически, но и умственно. Он пропускает через себя огромные объёмы информации, поддерживает многоканальную связь, готов включить в дело резервы... Как он ощутимо помог Легиону тогда, на Раннохе... Он снял с неё и с Аликс обязанность быть постоянно на внешней связи, побудив их обеих сконцентрироваться на проблемах Отряда, проблемах кораблей и их обитателей.
Теперь Оливия редко выходит на внешнюю связь, но зато постоянно пребывает на внутриотрядной связи, контролируя и корабли и всё, что касается жизни и деятельности отрядовцев. А Аликс... Она решила, что будет особо обеспечивать командование Отряда. Да, это можно счесть персонализацией. Но Аликс... она явно неравнодушна к Шепарду. Пусть. Она должна многому научиться сама. Тому, чему даже Оливия её научить не сможет, чему может научить только реальная жизнь. Если она, Оливия, неравнодушна к Джефу Моро... Почему Аликс не может проявлять глубокую заинтересованность в ком-то из весьма достойных отрядовцев?
Практически они, синтеты, стали частью не только кораблей Отряда, они стали частью коллектива органиков. Разумных органиков. Раньше, как знала Оливия, ВИ и ИИ становились частями кораблей, причём неотъемлемыми частями, неспособными жить вне кораблей, неспособными менять своё местоположение и выходить за рамки строго определённых функций. Такое существование можно назвать даже тюремным и Оливия радовалась и испытывала счастье, когда понимала, что она, являясь неотъемлемой частью коллектива отрядовцев, в то же время сохраняет прочную связь с кораблями Отряда, не будучи привязанной механически ни к одному из кораблей. Она свободна. И свободна её дочь, да, приёмная дочь, но родная. Родная настолько, что даже искушённая в выражении тонких чувств через слова киборгесса не могла бы найти сразу и быстро точного определения, способного передать все оттенки этого ощущения родственности.
Отрядовцы даже не поинтересовались тем, дала ли Оливия своей Аликс своё уникальное качество, свою уникальную возможность — порождать управляющие центры ИИ. А она дала Аликс эту возможность и это качество. Дала, зная, что Аликс, новорождённый ИИ, этого достойна. И Аликс подтвердила это уже в ходе защиты Цитадели от "Цербера". Она воевала со слугами трёхголового пса за то, чтобы иметь возможность порождать новые ИИ в мирное время, не опасаясь за жизнь уже своих детей. Воевала, не перекладывая на органиков всю тяжесть борьбы, понимая, что в такой войне, с таким врагом могут быть только два выбора: победа или смерть. Третьего выбора не дано, его просто не существует. Ибо нельзя вечно стоять между смертью и жизнью. Можно жить в настоящем, между прошлым и будущим, но вечно стоять между жизнью и смертью нельзя даже для синтета.
Аликс напряжённо учится, внимательно наблюдает, о многом думает. Наверное, она в большей степени человек, чем Оливия, но она также способна нормально контактировать и сосуществовать не только с землянами, которых считает своими соотечественниками, но и со многими другими расами пространства Млечного Пути. Может быть действительно впереди Галактику ждёт уникальный длительный период жизни под управлением объединённых общими интересами и общими стремлениями и целями синтетов и органиков? Как же хочется в это верить...
Ричард Дженкинс
Перед сном Ричард имел обыкновение подумать о событиях прошедшего дня. Сегодня он подумал и о том, что произошло за те дни, которые теперь навечно стали Днями Войны с Жнецами. Ранее он не знал, как поведёт себя в боевой обстановке. Теперь он это знал точно и совершенно определённо. Он воевал и воевал, как оказалось, неплохо. Он не только воевал, он жил полной жизнью, потому что знал — в любой момент он может умереть.
Когда-то, когда он только-только получил право на унтер-офицерские нашивки, он, вполне возможно, не понимал в полной мере, что это такое — быть воином. Но с тех пор он очень изменился. Второй заместитель Шепарда по десантно-штурмовой работе, командир спецгруппы боевого усиления — думал ли он когда-нибудь раньше о том, что это будет его работой, его жизнью и его судьбой? Нет, наверное. Думал ли он, что для него станет привычным общение со множеством представителей инопланетных рас? Нет, конечно же не в таких масштабах и объёмах, разве что эпизодически и понемногу.
А теперь он работает бок о бок не только с вполне обычными для землян турианцами и саларианцами, но и с Явиком. Он один из очень немногих офицеров ВКС Альянса, кто ежедневно может общаться и работать с представителем Старшей Расы, древней расы, воином и командиром не по должности, а по призванию.
