* * *
Гарттегу было страшно, но он все равно никак не мог заставить себя не смотреть: не каждый день можно увидеть, как человек с обожженной огнем головой ходит, что-то делает — и при этом не ведет себя как страшный зомби, из какого-нибудь голофильма-ужастика. Самому капитану просто повезло: спасла надетая штурмовая броня, предназначенная для работы почти в каких угодно условиях. А вот многим его солдатам не повезло вообще. Четверо вообще поедут домой в контейнерах для перевозки трупов. Еще одиннадцать... им посчастливиться, если выживет, хотя бы половина! Пилотский скафандр, одетый Старкиллером вместо брони, сыграл свою роль. — И, кажется, даже продолжал работать, как это ни странно! — ну, по крайней мере, частично. Только вот снятый из-за того дурацкого взрыва ионной гранаты шлем (точнее — отсутствие этого шлема) сыграл свою роль. Обгорелая кожа головы с остатками не съеденных огнем волос и кроворочащими губами (наемник и после ранения продолжал говорить, отдавая приказы). Налитые кровью глаза, глядящие из под опаленных век, — золотистого цвета, вместо синих, которые капитан видел на этом лице раньше! Как маска из кошмаров...
Капитан и раньше замечал за этим наемником странности: и когда шли на абордаж вражеского "Бунтаря", и когда спустились на луну. И потом... — это его точное знание: где будет враг! Разгонявшаяся, будто сама собой, репульсорная платформа с импровизированной электромагнитной бомбой. Кстати — бомба сработала как нужно! — всех вражеских дроидов, на подземной станции, вырубило подчистую. Но, все это хотя бы можно было объяснить с рациональной точки зрения! Хотя бы теми слухами, которые гласили, что Старкиллер, мол, раньше работал на Сепаратистов. Был как-то про это треп в их кают-компании, когда коллеги делились между собой впечатлениями от нового офицера связи. Вот только Гарттег совершенно не мог понять одного: как этот парень до сих пор не загнулся от болевого шока? Нет, понятно: адреналин, вколотая сразу же после ранения "химия" и спрей из раствора бакты на место ожога — но, человеку же в голову "прилетело"! Тут, пожалуй, никакой адреналин не поможет. А он еще и дроидами покомандовал, послав их вперед, занять станцию и обеспечить охрану от возможного проникновения сверху. И последние двести метров до этой самой станции на своих двоих дошел, мотивируя это тем, что репульсорные носилки нужнее другим раненым.
Пару драгоценных минут пришлось потратить, блуждая среди кучи оборудования и техники, что дроиды натащили в подземелье, пока нашли то, что им требовалось. Только после того, как они обнаружили, наконец-то, эти проклятые Станции Управления, сумев их перезапустить и перенастроить с помощью имевшихся у Старкиллера ключ-карт, наемник попросил еще дозу обезболивающего. И вот сейчас, когда дроиды наверху прекратили сопротивление, и генераторы щитов были отключены — а десант с корабля "Кулак Хедона", где Старкиллер вроде бы служил, достиг места спуска на станцию, — тот подозвал капитана к себе.
— Капитан... я плохо себя чувствую... — примите командование...
Гарттег понял, что сейчас Старкиллер просто вырубиться, и тогда...
— Медики, быстро сюда! Человек умирает!
Капитан проорал эти слова, гадая — успеют ли их живой медик, вместе с парой своих помощников-меддроидов, добраться до них достаточно быстро. Уже когда меддроиды подлетели к месту, где они находились, а топот шагов их штатного ротного медика отчетливо раздавался где-то рядом, Старкиллер едва слышно прошептал что-то вроде: "Не дождетесь". Но, Гарттег подумал, что это ему просто послышалось...
Глава третья
Вслед за императором едут генералы, генералы свиты,
Славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты.
Следом — дуэлянты, флигель-адъютанты. Блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты, все они поэты.
Все слабее звуки прежних клавесинов, голоса былые.
Только цокот мерный, флейты голос нервный да надежды злые.
Все слабее запах очага и дома, молока и хлеба.
Где-то под ногами и над головами — лишь земля и небо.
Сумерки погасли. Флейта вдруг умолкла. Потускнели краски.
Медленно и чинно входят в ночь, как в море, кивера и каски.
Не видать, кто главный, кто — слуга, кто барин, из дворца ль, из хаты.
Все они солдаты, вечностью объяты, бедны ли — богаты.
Булат Окуджава "Батальное полотно"
Закат над Сундари всегда вызывал у Оби-Вана чувство какой-то странной грусти: словно вместе с меркнущим на багровом небе светом уходило прочь что-то такое, без чего жизнь непременно изменится безвозвратно. Нет, не сказать, чтобы в этом было что-то трагичное. И все же, в чем-то жена была права, когда называла "обычную" жизнь старого Мандалора "вечными поминками по прежней славной эпохе". Именно в такие вот предзакатные часы подобное состояние вселенской печали — светлое и горькое одновременно, — накатывало чаще всего. Оно и понятно: днем люди были заняты добычей хлеба насущного, а ночью обыкновенно спали — ну а те, кто не спал, как правило, мыслями о высоких материях головы себе не забивали. Сама Сатин всю сознательную жизнь боролась за то, чтобы эта вселенская тоска, вместе с навевающими ее тенями "славного прошлого", навсегда сгинули с Мандалора. Где-то у нее неплохо получилось, а где-то старый Мандалор время от времени брал реванш: отбросить собственное прошлое, как ветхую одежду, было не так-то просто. — Часто эта одежда отдиралась от тела прямо вместе с кожей и кровью!
Несмотря на все прошедшие треволнения, и сожженные при этом нервные клетки, Кеноби порой был даже благодарен Дарту Молу: В каком-то смысле, его неудачная попытка узурпации власти на Мандалоре даже помогла замыслам жены. То, что Сатин не решалась даже пальцем тронуть, что бы изменить жизнь своей родины, полусумасшедший забрак смел, словно кучку ненужного песка, оставшегося от игры детей в песочнице. Что жить по старому уже не получится, теперь дошло даже до таких упертых традиционалистов, как Бо Катан: бывший ситх наглядно это мандалорцам показал. Главы влиятельных кланов, посчитав убытки и разбитые носы, пришли к выводу, что такой вот шокбол им совсем не нужен. Что есть и более простые, и менее затратные способы выяснять то, каким путем должна двигаться в будущее их родина. Ну а то, что предсказуемая и договороспособная герцогиня на троне всяко лучше, чем непонятно откуда взявшийся пришелец-отморозок, и объяснять никому не потребовалось — Мол сам всем все объяснил и показал. Оби-Ван про себя усмехнулся: кажется, здешние "старики" примирились даже с пацифистскими замашками его жены! — Правда, тут и сам бывший джедай невольно поспособствовал делу, убедив Сатин немного уменьшить пыл в борьбе за переустройство общества Мандалора. Все последние месяцы прошли под знаком компромисса, поиска точек взаимного соприкосновения — а не возведению барьеров, которые разделяют людей. Иногда у них даже что-то толковое получалось...
И, тем не менее, ощущение того, что старая эпоха уходит безвозвратно, никак не желало оставлять Оби-Вана. Странно, даже когда шла настоящая война, у него теплилась надежда, что это не навсегда — что нормальная довоенная жизнь когда-нибудь вернется. Он даже считал тогда, что и воюет ради того, чтобы это прекрасное время наступило как можно раньше. Может, дело было все же не в Мандалоре, а в нем самом? Или в том тихом безумии, что творилось сейчас на просторах галактики? Сатин пыталась этому помешать, как могла: так же страстно, как она хотела изменить мировоззрение собственных подданных. К сожалению, еще более безуспешно! Переговоры... точнее, еще один круг бесконечной (и, по ходу, бессмысленной) говорильни продолжались: одни, во что бы то ни стало, желали заставить другую сторону принять их требования — а вторые уперлись насмерть, не собираясь безропотно прогибаться под желания первых. Очевидно, что если все будет идти так же, как оно идет, весь этот бег по кругу будет продолжаться все дальше и дальше — пока у одной из сторон не кончится терпение. Чем это неизбежно обернется, было видно невооруженным глазом уже сейчас.
Кеноби грустно вздохнул, и покинул балкон дворца, оставив закат догорать в небе без своего присутствия. Тайный гость ждал его в одной из комнат его личных апартаментов. Жаль, что Сатин не сможет присутствовать на этой встрече: официальные делегации Республики и Конфедерации поглощали все ее внимание, и свободное время — жена все еще продолжала на что-то надеяться! Разумеется, все, что там будет происходить, она узнает, позднее, но Оби-Вану очень хотелось бы, чтобы на обсуждаемые проблемы кто-то мог взглянуть со стороны. А Сатин всегда хорошо умела схватить суть вопроса. И еще — вот-вот на Мандалор должна была вернуться Асока: она уже послала сигнал Кеноби, когда ее кораблик вышел из гипера в пределах системы. Интересно, удалось ли ей раскопать чего-нибудь полезное? Он неторопливо двигался по коридорам, отвечая на приветствия гвардейцев из внутренних караулов, пока не добрался до того места, которое было их с женой личным жильем. Последняя дверь с охраной, и вот он уже у себя дома. Когда-то, это самое "у себя дома", означало для него Храм — теперь вот, его дом здесь, отныне и навеки! Тот дом, прежний, он потерял, но этот у него теперь если и отнимут, то только вместе с жизнью...
Уи сидел в гостиной, причем не один, а вместе с друзьями: Таллисибет и Маареком. Впрочем, к девушке его падаван питал не только дружеские чувства. И, похоже, Таллисибет отвечала ему взаимностью — Оби-Ван уже не раз натыкался на них, сидящих вместе вдвоем, чуть ли ни в обнимку. Ладно, это их личное дело — ребята уже достаточно взрослые, чтобы самим решать: нужны им такие отношения, или нет. Кто он такой, чтобы вмешиваться? — тем более, после того, что произошло с Энакином. Так, не будем о грустном, лучше поговорим о делах! Кеноби поприветствовал ребят, а потом спросил у своего падавана.
— Уи, как наш гость?
— Музицирует в Синих Покоях. Как господин Райден выразился: "Хороший способ убить время"... — Ну, может быть, потому как от того, что он там наигрывал на флейте мне, почему то, плакать хотелось. Думаю, что время тоже от подобной музыки подохнет и не пикнет!
— Чего же не попросили, чтобы он сыграл что-нибудь веселое?
— Ну, сперва он вон Маарека расспрашивал о всяком разном — а потом, предложил ему учиться: пообещал, что поговорит, на этот счет, с самим Тофеном Вейном! Вы же знаете, что после того, как погиб мастер Скайуокер, виконт Вейн считается лучшим пилотом галактики?
Предмет их разговора, падаван Штель, смущенно улыбнулся. А Оби-Ван задумался: с обучением падаванов, которые последовали за ним, когда он покинул Орден, нужно было что-то делать! Конечно, Асока ему помогает, а она, по уровню подготовки и умениям, уже почти настоящий рыцарь-джедай. Однако, все равно — на троих учеников приходится только пара наставников. Этого слишком мало! Даже учитывая тот голокрон, что сумел как-то сделать для Асоки Энакин, когда девочка покидала Орден — все равно мало. Если бы Райден Дуку предлагал взяться за обучение Маарека сам, то Оби-Ван крепко подумал бы: по тому, как выглядел сейчас младший Дуку, ему иметь ученика рядом с собой было просто противопоказано. Прежде всего, для хорошего морального состояния — а то и просто жизни, этого самого ученика. И дело было даже не в тех эманациях Темной Стороны, которыми так и тянуло от Райдена — было еще что-то другое, непонятное...
Нет, именно сейчас Оби-Ван хоть кого-то в ученики к Райдену просто побоялся бы отдавать! Но Тофен Вейн, это совсем иное дело... — одно время он сам считал его проблемой: и Энакина, и своей собственной. Потом, Скайуокер и Вейн как-то встретились, причем — совсем не на поле боя! — и поговорили между собой, выяснив отношения раз и навсегда. Как впоследствии узнал Оби-Ван, встречу эту тоже ухитрился организовать Райден Дуку. Причем, как раз с целью помирить Вейна и Скайуокера, что ему и удалось. С тех пор их пути на войне больше не пересекались, хотя и они с Энакином, и Тофен в тылу отнюдь не засиживались. Может быть, сама Сила не позволяла? — Как ни говори, а встреча в бою, для кого-то из них, могла бы закончиться смертью!
Ладно, осталось только поинтересоваться мнением самого парня, на сей счет...
— Маарек, а что ты сам думаешь по этому поводу?
Падаван смутился еще больше, но ответил искренне и твердо.
— Знаете, мастер Кеноби, мне кажется — это будет здорово! Нет, я совсем не забыл мастера Кийрас! — Просто... не знаю, как сказать... — я чувствую, что это правильно, вот!
— Сила нашептала?
— Нет, точнее... понимаете, это не так, когда бывает при чувстве угрозы или опасности. Но, вот просто знаешь — это правильно! — и все...
— Значит, Сила. Кто мы такие, чтобы идти против ее желания?
Оби-Ван опять задумался: как он успел убедиться, Маарек просто бредил полетами. Настолько, что, кажется, мечтал попасть в ученики ни к кому иному, как непременно к Энакину Скайуокеру! Нет, вслух он этого, разумеется, никогда своих мыслей не высказывал — только вот, у парня это его желание буквально на лбу написано было, причем — самыми большими буквами. В этом смысле, Вейн многому мог бы его научить. А вот насчет Силы... — впрочем, если Райден Дуку считал, что Тофен Вейн обучение падавана потянет, то почему он, Кеноби, должен в этом сомневаться? В чем, в чем, а в умении работать с Силой — и понимать ее, что еще важнее! — Райдену никак отказать нельзя. Так что, положиться на его мнение имеет смысл.
— Ладно, Маарек, я непременно сегодня сам поговорю с господином Райденом на этот счет. Если виконт Вейн согласиться... — что же, думаю, что он для тебя будет достойным учителем!
— Спасибо, мастер Кеноби!
Маарек радостно улыбнулся. Оби-Ван чувствовал, что Уи и Таллисибет тоже переживают за товарища.
— Ладно, ребята, поглядывайте здесь — если что, дадите мне знать! Я пойду к нашему гостю.
Кивнув напоследок, принц-консорт Мандалора направился туда, где его ждал этот самый гость — к одной из внутренних комнат дворца, называемой Синими Покоями.
* * *
— Почему вы не стали участвовать в переговорах?
Вопрос был бессмысленным, но Оби-Ван хотел начать разговор с чего-то... нейтрального. Молодой, но уже седоголовый, с изможденным лицом, мужчина прекратил перебирать ловкими гибкими пальцами отверстия старинной флейты, которую он явно позаимствовал из шкафчика с мандалорскими музыкальными инструментами, скромно пристроившегося в уголке обширного зала. Печальная мелодия без начала и конца оборвалась. Оторвав инструмент от своих губ, Райден Дуку аккуратно, словно флейта была сделана из хрупкого стекла, положил ее на столик, стоявший рядом с креслом, на краешке которого он сидел. Вставая, он небрежно откинул края плаща-никидки за спину: Кеноби на мгновение показалось, что перед ним сейчас снова стоит старый Граф...
— Даже не думал, что флейта, сделанная на Мандалоре в старые недобрые времена, способна дать извлечь из себя какие-то другие звуки, помимо военных маршей!
Оби-Ван невольно улыбнулся, вспоминая, как много такого же необычного про местную жизнь он открыл для себя, познакомившись с Мандалором поближе.
