Я не уставал поражаться масштабам "красной планеты". Всё на ней было "самое-самое": самая высокая в Солнечной системе гора, и вот эта, самая глубокая пропасть, достигавшая в глубину шести километров при максимальной ширине в семьсот километров. Я проследил глазами за её восточной оконечностью, которая поворачивала на север, к экватору и вливалась в хаотическую местность. Из северной части её, похожие на глубокие трещины в древней скале, начинались широкие и длинные каналы, глубоко врезанные в марсианскую поверхность: Симуд, Тиу и Арес. Они пересекали дно огромной котловины, в которой находилась станция "Заря" — равнины Хриса — где к ним присоединялись другие каналы, самым протяженным из которых был Касей, тянувшийся на три тысячи километров. Вот и живое доказательство огромных потоков воды, когда-то с невероятной скоростью стекавших из южного полушария планеты в северное, поскольку текли они под уклон — доказательство древней катастрофы и, возможно, столь же древней жизни...
В дверь тихо постучали. От неожиданности я даже вздрогнул. Это был всего лишь древний рефлекс, неистребимый в человеке со времён тёмного прошлого. Действительно, бояться на станции было некого и нечего. Но кто мог прийти ко мне в столь поздний час? Может быть это Акира Кензо?
Я шагнул к двери и удивился ещё больше, когда увидел на пороге своего временного жилища Светлану. Она улыбнулась, скорее всего, моему ошеломлённому виду. Слегка потупив взор, спросила:
— Можно войти?
— Да, разумеется!
Я отступил в сторону, немного сконфуженный своей нерасторопностью. Девушка смело прошла в комнату и на минуту остановилась около светящегося марсианского глобуса. Задумчиво осведомилась:
— Изучаете топографию Марса?
— Пытаюсь, — улыбнулся в ответ я, закрывая дверь и с интересом наблюдая за своей ночной гостьей.
Светлана была невысокого роста, наверное, всё же выше Эйго, но, тем не менее, не на много. Подобные ей женщины всегда нравились мне — не выше метра шестидесяти или чуть больше. Я никогда не любил слишком высоких девушек. Под тонким белым платьем, украшенным фиолетовыми цветами, угадывалась стройная и сильная фигура, а во всех движениях девушки сквозила какая-то особенная, едва уловимая грация. Цветы на её платье при каждом шаге тускло мерцали, сменяя окраску от густо-фиолетового до бледно-василькового. И сама ткань временами становилась полупрозрачной и невесомой, открывая взгляду изгибы тела девушки.
Светлана остановилась около окна, вполоборота ко мне, задумчиво глядя на звёзды. Я терпеливо ждал, остановившись в двух шагах позади неё.
— Вам нравится Марс? — наконец, спросила она, не оборачиваясь и продолжая смотреть на небо.
— Пожалуй... Я ещё плохо знаком с этой планетой. Нужно привыкнуть.
Светлана обернулась и посмотрела на меня прямым открытым взглядом.
— А я обожаю Марс! — доверительно призналась девушка. — Эйго... Она наш протоэкзобиолог. Так вот, Эйго уверена, что в прошедшие времена Марс был полон жизни. Здесь цвели сады, текли реки, и возможно даже пели птицы... Возможно, вам покажется это странным, но в душе я ощущаю некую причастность к Марсу, словно бы моя судьба во всех рождениях была тесно сплетена именно с этой планетой.
Я внимательно посмотрел в её светящиеся вдохновенным волнением глаза. Багряных всполохов в них больше не было. Сейчас они показались мне тёмными, почти чёрными. Наверное, из-за расширившихся зрачков.
— Вы не подумайте, что это от того, что я связана с Марсом своей нынешней работой, — продолжала Светлана. — Хотя само по себе это тоже говорит о многом и важно для меня. Оказавшись здесь впервые, я ощутила в душе совсем иную связь. Она спрятана где-то глубоко во мне, в самых скрытых и не подвластных познанию глубинах моей души. Будто бы я уже бывала здесь раньше — когда-то давным-давно, может быть тысячелетия назад. И в этой прежней моей жизни Марс был чем-то очень значимым для меня...
Девушка оборвала себя на полуслове. Затем с надеждой спросила, пытливо изучая моё лицо:
— А у вас такого никогда не бывало?
— Возможно, иногда, во сне, — неопределённо пожал я плечами. — Знаете, эти странные сны, в которых мы оказываемся в удивительно знакомых и в тоже время никогда не виденных в реальности местах? Такие картины всегда необычайно яркие и красочные... Но Марса в них ни разу не было... Хотя однажды, совсем давно, я видел во сне какую-то удивительно красивую планету, — вдруг вспомнил я. — Там раскинулось удивительное жемчужно-розовое небо над огромным аметистовым океаном. Я парил над этим океаном и не ощущал собственного тела. Может быть, искал кого-то?.. Знаете, этот сон надолго врезался в мою память. Вот и теперь я могу вспомнить его во всех подробностях, хотя с тех пор прошло уже, вероятно, несколько лет.
Я грустно усмехнулся. Поднял глаза на девушку, и прочитал на её лице лёгкое волнение. Осторожно поинтересовался:
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Всё в порядке, — принужденно улыбнулась моя гостья. — Просто ваш сон удивительно перекликается с одним моим видением... В нём тоже был огромный океан, над которым паришь, будто бы невесомая тень... И это странное ощущение, будто ищешь кого-то...
Светлана замолчала и опять отвернулась к окну, нервно сложив на груди руки. Я заметил, как на её обнажённых плечах появилась "гусиная кожа".
— Что же привело вас на Марс? Работа? Или интерес к исследованиям? — сдавленным голосом, не оборачиваясь, спросила она.
— По правде сказать, к исследованиям я имею лишь косвенное отношение, — честно признался я, подходя к окну и останавливаясь сбоку от девушки. — Меня привела сюда моя работа... А, что привело вас ко мне в столь поздний час?
Светлана метнула в мою сторону косой взгляд. В её глазах сейчас отражались разноцветные всполохи голограммы, висевшей за нашими спинами. Они скользили по её щекам к высокой шее и прятались в густых волосах, вспыхивая там крохотными красноватыми искорками.
— Знаете, — медленно произнесла девушка. — Акира Кензо выдающийся учёный в своей области. Я знаю его вот уже несколько лет, и знаю, что ему очень дорог этот проект... Я имею в виду "Тени Предков". Ведь он хочет отыскать истоки того светлого и чистого, чем отличается наш сегодняшний мир от всех прежних эпох человеческой истории...
— Да, я понимаю его, — заверил я. — Это действительно очень важная цель... Но вы не ответили на мой вопрос.
Несколько секунд Светлана внимательно изучала моё лицо, затем решительно спросила:
— Почему вы спрашивали Акиру про оружие?
— Оружие? — попытался изобразить удивление я и понял, что не смогу обмануть девушку. Да и ни к чему это.
— Да. Помните, когда Акира рассказывал про египетский "анх"?
— Ах, вот вы о чём! — наигранно усмехнулся я. — Не знаю... Просто так. Пришло в голову. Я видел изображения этих предметов на древних фресках, и мне показалось, что они могут быть какими-то техническими приспособлениями или устройствами, а не просто символом жизни.
Светлана не сводила с меня цепкого взора. Я заметил, как её губы сжимаются всё плотнее. Она явно не верила мне, но что я мог ей рассказать или объяснить, когда сам толком не понимал происходящего и замыслов Громова.
— Скажите мне, что происходит у нас на Земле? Что-то меняется, да? Что-то, чего мы все не замечаем за повседневными делами, за потоком открытий и радостных свершений?.. Это что-то нехорошее и тёмное? Так? — встревожено говорила девушка-археолог, придирчиво всматриваясь в меня.
— Послушайте, Светлана! — Я взял её за плечи и слегка встряхнул. — Зачем все эти нелепые фантазии? Ничего плохого в Трудовом Братстве не происходит, поверьте мне! С чего вдруг вам пришло подобное в голову? Я нахожусь здесь в целях вашей безопасности, только и всего. Такова наша работа — оберегать жизни людей в любом уголке вселенной...
— Оберегать от чего? — не сдавалась моя гостья. — Разве нам грозит какая-то опасность? — Голос её дрогнул волнением, а глаза, по-прежнему, заглядывали в самую мою душу.
— Вы, словно ребёнок! — не удержался я. — Нет, конечно! Но, подумайте, что может поджидать на чужой планете исследователей — таких, как вы — занимающихся изучением загадочных и непонятных сооружений? Вы же сами видели, что случилось с Акирой Кензо!
— Такое бывает в работе археолога. — Девушка опустила голову, нервно теребя подол своего платья. — И что же вы сделаете, чтобы уберечь нас от подобного?
В её голосе прозвучала лёгкая насмешка.
— В следующий раз первым пойду я,
Светлана посмотрела на меня снизу: недоверчиво и с сомнением, но потом всё же улыбнулась.
— Хорошо. Я, наверное, пойду к себе... Извините, что пришла к вам посреди ночи со своими глупыми сомнениями. Я не хотела вторгаться к вам так неожиданно.
— Ерунда! — беспечно отмахнулся я, чувствуя облегчение. — Мне было приятно побеседовать с вами.
— Мне тоже.
Девушка в последний раз взглянула на меня и быстро вышла, бесшумно затворив за собой дверь. Проводив её взглядом, я снова повернулся к окну. Прижался горячим лбом к стеклу, по которому ощутимо лились холодные струйки воздуха. Марсианская ночь кончалась. Над далёким восточным горизонтом медленно поднималась прозрачная розовая дымка. Гася низкие звёзды, она сгоняла к полюсу лохматые облака.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ВЗОРВАННЫЙ МИР
"Велик Космический Порядок, ибо он не менялся
со времен Осириса, который установил его"
Птахотеп (верховный жрец эпохи Пирамид).
Перед моим взором лежал изрезанный и развороченный ландшафт, усыпанный громадами каменных останков, составленный из долин и изломов, уходивших к самому горизонту, окутанному красновато-жёлтой дымной пеленой. Я стоял на краю громадной трёхкилометровой пропасти, на дне которой, словно начиналось преддверие одного из нижних кругов ада Данте. Тёмное небо над головой ощутимо давило, а мерцавшие в зените звёзды ещё больше усиливали тягостность и нереальность окружавшего нас мира.
— Одной из великих загадок Марса до сегодняшнего дня являлось то, что он имеет два совершенно отличных и чётко определённых типа рельефа, — пояснял Кави Рам. — Вот там, позади нас, находятся густо изрытые кратерами высокогорья юга. Они возвышаются над уровнем условного "нуля" в основном на два километра. Здесь же, перед нами, северные низины, самая большая из которых это Великая Северная Равнина, простирающаяся от северной Полярной области. В западном полушарии она переходит в равнины Аркадия, Амазония, Ацидалийскую и равнину Хриса. А в восточном в равнины Утопия, Элизий и Исида. Все эти равнины лежат на четыре-пять километров ниже среднего уровня поверхности Марса. Можно сказать, что это впадины на марсианском шаре, подобные океаническим впадинам Земли. Только в них никогда не было океанов.
Я посмотрел на геолога. За тёмным стеклом шлема скафандра, черты его лица были почти не различимы.
— Высокие и низкие земли, — снова зазвучал в наушниках голос Кави Рама, — занимают примерно по полушарию. Правда, они лишь приблизительно совпадают с нынешним северным и южными полушариями Марса. Линия раздела между этими двумя зонами описывает большой круг, который наклонен относительно марсианского экватора на тридцать пять градусов.
— А как же быть с поднятием Элизий? — спросил я. — Ведь оно полностью расположено в северном полушарии. Да и горы Фарсида, насколько я понимаю, находятся как раз на линии раздела.
— Это можно рассматривать как исключение. — Голос геолога прозвучал спокойно и уверенно. — Собственно, как и в южном полушарии, такими исключениями являются долина Маринеров, а также три самых больших марсианских кратера: Аргир, Эллада и Исида.
Кави Рам сделал несколько шагов в мою сторону и остановился у самого края обрыва, рядом со мной, смело упёршись ногой в большой, покрытый окалиной камень. Теперь я мог заметить странный красноватый отблеск, который едва выделял глаза геолога за стеклом шлема — столь же тёмные и таинственные, как и марсианское небо.
В наушниках опять зазвучали его пояснения:
— Аргир, например, имеет в глубину три километра и тридцать в диаметре, а Эллада и того больше — пять километров глубины и почти две тысячи километров в диаметре! Но есть на Марсе и кратеры диаметром от тридцати километров. Или такие, которые выглядят просто чудовищами при диаметре в двести километров!
— Ужас! — раздался в наушниках возглас Эйго Хара.
Девушка остановилась в нескольких шагах позади нас рядом с Акирой Кензо, заглядывая на дно обрыва. Всю дорогу сюда меня не покидало ощущение, что она напросилась в эту поездку только ради экзоархеолога.
— Рассказывая всё это, я вовсе не хочу напугать или удивить вас, — сказал Кави Рам, и в его голосе прозвучали лёгкие нотки иронии. — Я просто подвожу вас к своей главной мысли: когда-то Марс был сокрушён неким катаклизмом совершенно невообразимых масштабов. Он был буквально убит колоссальной бомбардировкой осколками космического тела... или тел. И именно эта бомбардировка лишила его плотной атмосферы, обильных запасов жидкой воды и магнитного поля.
— Вы уверены в этом? — спросил я, с опаской глядя на хаос каменных нагромождений далеко внизу.
— Убеждён! Когда-то Марс был цветущей планетой. Он имел атмосферу с тем же давлением у поверхности, что и на нашей Земле. На нём были огромные запасы воды. Гораздо большие, чем мы имеем сейчас на нашей планете. И в этой воде присутствовала жизнь! Её следы мы находим в древних осадочных отложениях. Да вот и наш протоэкзобиолог может подтвердить мои слова. Скажите, я прав, Эйго?
— Действительно, — откликнулась девушка, — следы древней жизни мы находим на Марсе повсюду. Особенно после того, как начали растапливать полярные шапки и подпокровные льды. Нельзя сказать, что эта жизнь в своём развитии достигла высших форм, но, возможно, мы просто ещё не докопались до нужных слоев...
— Или искали не в тех местах, где следовало бы, — вставил Акира Кензо.
— Тем не менее, — добавила Эйго, — мы нашли здесь даже окаменелые останки древесных стволов. По нашим прикидкам, деревья эти из-за меньшей силы тяжести были настоящими гигантами. В сравнении с ними наши самые высокие земные деревья выглядели бы просто карликами!
— — Вот-вот! — подхватил её слова Акира Кензо. — Искали не там и не то! Но эту оплошность, я надеюсь, мы скоро исправим.
— Археологи! — зазвенел в наушниках ироничным весельем голос Кави Рама.
Он снова повернулся ко мне.
— Они всегда надеются найти то, во что так свято верят. Мы же привыкли оперировать тем, что лежит у нас под ногами. А здесь мы видим превеликое множество свидетельств прежнего марсианского лика и пережитой им катастрофы. Возьмите те же кратеры Эллада, Аргир и Исида. Они имеют низкие нечёткие края и плоское дно, из чего можно заключить, что образовались они ещё в те времена, когда на Марсе была плотная атмосфера, быстрая эрозия и более мощное магнитное поле. Наличие же громадного количества воды вызвало грандиозные наводнения по всей планете во время той самой древней катастрофы, и следы этого наводнения имеются буквально повсюду.
