— Значит, надо их друг с другом заставить дружить. Боец — не чиновник, у бойца правая рука должна знать, что делает левая. Дальше, силовые задачи — тоже простые, но отрабатывать придется. Ставите перед собой вертикально старую покрышку от грузовика, или несколько в стопку и лупите по ней палкой — сверху, слева, справа, опять слева, опять сверху. И так минут пять, самое малое.

— Это не понял. Зачем палка? И сила для ножа — опять же — удивился Паштет.

— Вы считаете, что нож сам все сделает? Если пороть свиную тушку, которая висит в удобном для вас месте, на удобной высоте и без защиты, никак не сопротивляясь, или тыкать в массив геля — то да, сила не очень нужна. А вот пробить кожаную куртку, ватный халат или драповое пальто — тут сила просто необходима. Бойцу нужна и ловкость и координация и сила. Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик вызвал на поединок мясника Майера. А тот зарубил его первым же ударом, потому что рапира мощи тяжеленного двуручного фламмберга не отразила. Мясник-то раньше был ландскнехтом, да еще и доппельзольднером при этом. Что касается палки — вы собираетесь стать гаучо? Или все-таки — нет?

— Да нет, конечно. А почему — гаучо? — удивленно ответил ученик.

— У этих аргентинских пижонов был своего рода дуэльный кодекс с массой запретов и ограничений. А я вам говорил уже, что реальный ножевой бой — никак не дуэль. Впрочем, и рыцарский поединок вполне себе мог закончиться тыканьем в глаз поверженному партнеру, который не может уплатить выкуп, оригинальным ножиком с милым именем "мизерикордия". Не противоречило правилам и традициям. Потому, раз вы просите научить вас бою с ножом, то не удивляйтесь гарниру к основному блюду. В ходе боя с ножом вы должны понимать, что никто тут не будет вам давать форы или предупреждать "иду на вы!" за неделю до атаки. К применению ножа может привести вроде как и безоружная поначалу драка, в ходе потасовки может быть всякое — вам могут швырнуть в голову кастрюлю с кипящим супом, метнуть в глаза горсть песка, начать кидаться камнями или палками, дернуть ковер из-под ног или без затей огреть стулом по голове. Вы же не за чистым фехтованием пришли?

Паштет кивнул.

— Вот видите. За вас поручилась пара моих учеников, они считают, что вы не будете применять свои навыки в противоправных целях. И криминала за вами нет и контактов нехороших тоже. Потому я вас учить и взялся. Можно, конечно, канонично обучить вас сугубо фехтовальным приемам и зарежет вас без затей первый же дикарь на родине верблюдов, или куда вы там собрались ехать. Поэтому давайте исходить из простого постулата — что может вам пригодиться в первую голову в ходе драки — поножовщины, особенно, когда вам не дали время подготовиться. Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик решил вызвать на поединок скульптора. Не успел толком высказаться, а тот его заколол на месте стилетом, не дав и за меч схватиться. Ну, не любил Бенвенуто Челлини насмешек, да и некогда ему было на дуэли отвлекаться, заказов было полно. Понимаете? Может так оказаться, что у вас не будет времени нож вытащить, придется пользоваться палкой, например.

— Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик... — усмехнулся Паштет. Учитель фехтования, не теряя ни секунды, моментально подхватил и продолжил:

— Да, вызвал на поединок кузнеца Сидорова. И тот ударом оглобли сломал фехтовальщику шпагу и долго гонял его потом по огородам, избив до полусмерти. Славился тот кузнец мастерством боя на колах в окружающих селах и деревнях. Кроме того, что я сказал, в принципе палка по методам применения вполне годится и к фехтованию длинноклинковым оружием. Не ограничивайте себя. Ограничения — обезоруживают. Чем неожиданнее ваш ход для противника, тем ему солонее придется. Разумеется, я не имею в виду, что вы будете совершать заведомые глупости, которые если и будут неожиданными для врага, то только неожиданными подарками судьбы.

Для первого фехтовальщика в мире не так опасен второй фехтовальщик, сколько незнакомый с фехтованием мужик, который может выкинуть любой фортель. Сейчас я вам покажу, как лучше стоять, но вы должны понимать, что просто стоять — это смертельно. Первоначальные стойки, в общем, просты и главная их задача — не ограничить в самом начале боя вашу подвижность. Не надо уподобляться подвешенной на стойке свиной туше. Нет, ноги не прямые, чуть согните в коленях. Вот так, при первом приближении. А теперь попробуйте — шаг вперед, шаг назад, шаг влево, шаг вправо. Как ощущения?

— Знаете, так гораздо удобнее, хотя ничего вроде особенного — искренне признал Паштет.

— Хорошо, будете заниматься дальше? Заранее предупреждаю — у меня нет моментального и чудесного обучения всему и сразу. Мы будем ставить вам мышечную память на наиболее нужные приемы, а это потребует от вас и внимания и многочисленных отработок. Для того, чтобы тело запомнило что-то важное, придется это движение повторить не меньше трех тысяч раз. Тогда в нужный момент вам не потребуется вспоминать что и как делать — тело отработает на автомате. Придется пахать, других вариантов не будет. Иначе — все впустую. Потное вас ждет обучение. Итак?

— Буду заниматься — твердо решил ученик.

— Тогда спасибо за внимание. Поработайте над собой так, как я вам сказал. Потом звоните, назначу время. Вопросы есть?

— Несколько. Как долго мне колотить палкой покрышки и рубить крапиву?

— Пока — несколько дней. А вообще, когда тело будете чувствовать и координацию увидите можно и дальше продолжить. Тут как с иностранным языком — либо забываешь, либо учишь, а середины нет вовсе.

— Какой нож лучше?

— Такой, какой у вас в нужный момент есть. Все эти рассусоливания и многоумствования о том, какое оружие лучше, которыми публика сейчас заменяет нормальные тренировки и физические упражнения — не более, чем виртуальная мастурбация. Практическое занятия вам наглядно показало, что сейчас вы с любым ножом проиграете мне. Причем и у меня может быть любой нож, на результат стычки это никак не повлияет. Холодное оружие каждый себе выбирает сам. Чтобы было удобно и в руке и при ношении и в работе. Важнее, чтобы этот самый нож в ходе тренажа стал вам привычен. Можете мне поверить — неумехе без толку брать любое, самое крутое вроде оружие.

Моргенштерном он еще до боя угораздит себе по башке, с алебардой не успеет нанести удар при сближении и противник мигом окажется вплотную, где длинномер будет бесполезен, а клинковым оружием влепит плашмя и не туда, куда метил. Оружие — это инструмент, не более того, а из него белоручки делают фетиш. И разницы нет — впервые в руки взял человек пистолет или молоток. Из пистолета неумеха прострелит самому себе ногу, молотком отшибет себе палец.

Ваш мозг — вот главное ваше оружие и ваше тело, которым этот самый мозг должен управлять. Все остальное — вторично. Это для серьезных фехтовальщиков важно, чтобы клинок противника, который мастер не хуже, не был длиннее ни на дюйм, потому как в их случае это важно, а если вас могут походя зарезать хоть бритвой опасной, хоть кухонным ножиком или забить без проблем топором только потому, что вы не привыкли двигаться и дыхалка у вас сбивается сразу и координации никакой — вам длина клинка врага совершенно безразлична. Мы не в кино — по щучьему велению ничего не произойдет.

— Как мне к вам обращаться? По имени — отчеству?

— Нет, это долго. Зовите меня Наваха. Еще что-то?

— Последнее. Посошок на дорожку в виде очередной "Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик..."

Учитель усмехнулся.

— Будь по-вашему. Как-то давным — давно заезжий фехтовальщик вызвал на поединок известного художника. Тот вызов принял и на дуэли сначала продырявил противника неожиданным выпадом, а потом схватил за руку со шпагой и сбил с ног, да так ловко, что заезжий фехтун оказался с переломанной в трех местах рабочей рукой. Просто в тот момент Альбрехт Дюрер как раз иллюстрировал учебник по фехтованию, а пригласили его книгу оформлять еще и потому, что художник не только рисовать умел мастерски, но и фехтованием занимался изрядно. Для гравера и фехтовальщика одинаково нужен глазомер и сильные, точные руки.

Немножко очумевший Паштет раскланялся и пошел восвояси. С одной стороны было чуточку жаль, что никакого волшебства не предвидится и придется тупо пахать и пахать, а не овладевать мигом всем искусством по осиянию благодати таинственного Шаолиня, с другой стороны урок был дан наглядный. Устал после стычек как собака, даже пот не просох, то ли впечатление о своей немощи, то ли еще что вызвало горький привкус в пересохшем рту .

Найти подходящий пустырь для тренировок оказалось не так просто, но в итоге место было найдено и к счастью, достаточно пустынное, потому как Паштет, отрабатывая удары на ходу, выглядел со стороны довольно нелепо — здоровенный парень сшибает палкой сорняки, словно других дел ему нет. оказалось, что и впрямь не так просто попадать именно туда и именно так, как задумал. Получалось или идти, или бить. Разозлившись на самого себя, Паштет пропотел изрядно, пока, наконец, вроде стало получаться, но при том чертовы сорняки палкой не срубались, а только гнулись и вставали обратно. А когда, наконец, и это получилось — оказалось, что палкой набил мозоли на ладони. Пришлось перевязывать руку и, сцепив зубы, продолжать. Устал за время недлинной вроде тренировки, словно вагоны разгружал, и с трудом прогнал мысль: "А может, ну его все это нафиг?"

Впрочем, это не повлекло решительных действий по отмене задачи. Злясь на учителя, ножи и все вместе взятое, Паша все-таки все вечера целую неделю рубил траву и дубасил покрышки, стараясь, чтобы публика его не заметила за таким действом. Как ни странно, уже к концу четвертого набега на непокорные сорняки, стало видно, что получается куда лучше, чем было. Это неожиданно обнадежило. Но в пятницу атака на окружающую ботанику сорвалась — совершенно неожиданным образом. Выкатываясь с работы, Паша нос к носу столкнулся со своим приятелем — бугуртщиком, подвижным сероглазым парнем, обычно спокойным и рассудительным. Тут он явно был чем-то озабочен, даже вроде как проявлял несвойственную ему суетливость. Пожали друг другу руки, Паша поднял вопросительно бровь.

— Тут такое дело — начал приятель, решительно беря коня за рога — ты не мог бы завтра денек с немцами повозиться?

— В смысле это как и куда? — опешил Паша.

— Ну город показать, что ли, пообщаться, то — се. А вечером я освобожусь, перейму.

— Опять ничего не понял. Откуда немцы, с чего немцы, зачем немцы? И даже — кому немцы? — начал отбрыкиваться Паштет.

— Да спортсмены, такие же латники, как я. Приезжают утром, а у меня завал, кавардак и рагнарек на работе до самого вечера. И ребята не могут, а встретить надо бы, они нас неплохо принимали. Ну и надо бы ответно лицом в грязь не ударить, а то полный аптраган выйдет. Ты же по-немецки разговариваешь, да и вообще свободен — начал умасливать приятеля бугуртник.

— Да я в общем не против помочь, только о чем с ними говорить-то? Где вы этих немцев выкопали? Они вообще — кто?

— Ты про битву наций слыхал?

— Это Аустерлиц что ли? Или наоборот — Лейпциг? — стал судорожно искать на пыльном чердаке своей памяти что-то подходящее Паштет.

— Серьезно, не знаешь? Ты не шутишь? — удивился парень — Это первый в мире международный Чемпионат по историческому средневековому бою, ежегодный фестиваль исторической реконструкции средневековья.

— Первый раз слышу — пожал плечами Паштет — это типа толкинутые всех стран объединились?

И понял, что ляпнул что-то шибко хамское, потому как его приятель натурально надулся и покраснел.

— Вот сейчас обидно было — набычившись пробурчал латник.

— Я ж не специально, не со зла, просто — не в курсах. А по Толкину фильмы ничего так были, хотя и занудные — начал извиняться Паштет.

— И Толкин — гондон и фильмы — говно — по — спартански лапидарно отрезал приятель.

— Эк ты его приложил, трещат стариковские кости, небось крутится в гробу ротором, аж опилки сыплются и тут же тлеют — рассмеялся Паша. Но, по — возможности стараясь, чтоб не усугубить.

— Он тебе — что, нравится? — прищурился подозрительно приятель.

— Да как-то равнофиолетово. Ну, гномы, эльфы... Так сейчас такого хоть пруд пруди, считай в каждой книжке. Фигня в общем, для мальчиков и девочек. Не просекаю в чем засада. Но точно тебе на мозоль наступать не хотел. Чего ты ощетинился — то?

Латник смерил собеседника оценивающим взглядом. Потом, теряя накал, остывая, заворчал:

— Сравнивать исторических реконов с толканутыми — уже нехорошо, вот. Реконы и костюмы должны делать идентичные и латы нужны не из картонки и оружие практически такое же, как в средневековье — только незаточенное, все серьезно, без шарамайства. А у толканутых — боевые веники, деревянные мечи, соломенные луки, да магические поцифиздеры. Детский сад, штаны на лямках, сопли до колен, слюни до полу! Сравнивать нельзя!

Тут уже Паштет немного опешил и удивленно спросил: "Так вы что, всерьез друг друга дубасите всеми этими алебардами и булавами?

Собеседник, не моргнув глазом, подтвердил, что именно так все дело и обстоит.

— Прямо по башке мечом? — переспросил Паша.

— Конечно! Башка-то в шлеме! Что ей сделается! У нас все без дураков, по-взрослому. Сбили с ног, вместо двух положенных опорных точек стало три-четыре или всем телом на землю оперся — проиграл!

Тут он на секунду прервался, потом выдал как по писанному:

— Бугурт — это мясо, рубилово, куча мала и место сосредоточения негуманности!

— Да вы озверели! У вас же травм куча с присыпкой!

— Не без того — согласился латник. Потом усмешливо глянул на обалделого Паштета и спросил: "Как считаешь, сколько публики в год погибает на площадках для гольфа в мире? Во время игры?"

— Ну не знаю. С десяток? От инфарктов, если — прикинул Паша, решив, что гольфом занимаются люди богатые, пожилые.

— Более девятисот!

— Ты точно гонишь! — не поверил Паштет.

— Статистика, друг мой, все знает. И не от инфарктов — мячик там тяжелый, на 100 метров летит неведомо куда — тяп по репе и увася. А еще — молнии в них попадают часто — азартные ребята в дождь продолжают играть, маханул на ровном поле стальной клюшкой — вот и громоотвод из мяса. А знал бы ты сколько чирлидерш погибает и калеками становится...

— Погодь, это ты про девчонок в мини, которые такими блестящими мочалками размахивают и пляшут в перерывах? — несколько путано спросил Паша, вспомнив только пару порнофильмов с этими спортивными девахами. Представить, что размахивание мочалками и ногами так быстро ведет к инвалидности ему было сложно.

— Они не только пляшут. У них офигительной сложности гимнастические загибоны, это вообще уже большая и прибыльная штука, там на шоу девки насмерть корячатся ради успеха, приз здоровенный, если прорвались наверх. И шеи ломают и бошки свертывают за милую душу. А если прикинуть регби, бокс или американский футбол — так мы в сравнении цветоводством занимаемся, вышиванием гладью. Хотя да, есть травмы. Но никак не больше, чем в футболе и хоккее — на нас защита лучше. Даже меньше, чем у всяких там саночников. Можешь не сомневаться — мы спецом проверяли. На нормальной Олимпиаде каждый десятый спортсмен травму получает. Разве что керлинг пока не отличился, там эти уборщицы со швабрами пока не убились ни разу. Ну, так и спорт молодой, еще успеют. А ты нас с толканутыми сравниваешь! — внезапно вернулся на вроде как забытую обиду латник.