— Слушай, я не копатель, но как мент всегда интересовался всем оружием в районе и в том числе выкопанным в нашей земле. Много увидел и план сделал — сказал усатый. Паштет поежился, мент в компании был для него неожиданностью. Остальные, однако, и не почесались, то ли менты среди копарей были не редкостью, то ли не опасались ничего.
— Нуу, так оно ж почти всё нерабочее. Это я как копатель говорю. Я из копаного оружия никогда никого убивать не пойду, ибо лучше топор взять, надёжнее. Немцы копаные дохлые сейчас ВСЕ, поголовно. Может патронник порвать, про автоматику вообще не говорю. Наши да, мосины будут рабочие, папаши там, да и дяди Пети тоже. Но в целом в оборот имеет смысл брать ТОЛЬКО находки с чердаков и домов. Остальное слова доброго не стОит — уверенно возразил Капелла.
— Ты вот как мальчик... Из нерабочего сделаем рабочее — между глоточками возразил усатый мент. Назвать его полицейским как-то не получалось.
— План...не понял? — переспросил один из копарей
— Должен знать — намекающе срезал другой.
— Нуу, ты вот странный тоже... Я хорошо знаю, как за нерабочую ржавую гранату у меня знакомый получил 6 месяцев сизо и год условно. Всё это есть, поэтому я оружие никогда из леса не несу — там топлю или уничтожаю. У меня другие интересы — жетоны немецкие да посуда всех армий, а также окопное творчество в виде рюмок, кружек да пепельниц и прочего. Статью с земли поднимать самому давно не хочется — твердо сказал Капелла.
— Светит мне знакомая статья.
Я стволы с моста швыряю, плача.
Булькнула с патронами бадья.
Тонет поисковая удача.
Поглотила глубина штыки.
Пулемет пустил круги по речке.
Дома держат только дураки
Гексоген и порох в русской печке — негромко пробурчал Петрович.
— Он, наверное, ее хранил неразряженной — пожал плечами усатый.
— Нуу, да, хранил — лень же обезвредить ещё в лесу, давай "каку" на радость милиции притащим в дом и будем 2 года в коробке хлама на балконе хранить.
А потом возьмут человека совершенно безумного, с которым он был знаком 15 минут и обменялся телефонами когда-то, и прошерстят список телефонов безумца — так вот крест в биографию и получают честные, но ленивые граждане. А мы как на картошке поднимали это железо, там перло все вплоть до немецких ракетниц из всех щелей после трактора... Мне было лет немного, я нашел "лимонку", а моя учительница в 1988 году ее кинула в реку. Она не взорвалась — несколько сумбурно, но с явно не прошедшей за все эти годы обидой сказал матерый копарь.
— Из твоего рассказа про учительницу я понял одно — она не пыталась даже чеку выдернуть. Да и выдернула бы — тоже бы не взорвалась.
— Учительница?
— И она и граната и обе вместе.
— Гыгыгы. Давай...обезвредь гранату сорокалетней давности, а не выкинь ее в болото.
— Глаза боятся, а руки-крюки вот они... Нормально там всё разбирается, если знать как. А это заветное знание, как сделать так, чтоб потом твои сослуживцы качали головами при обыске автомобиля и говорили: "Надо же, и впрямь пустая, и откуда они эти пустые берут?"
Больше 80мм мин ничего не разбирал и боюсь. Противотанковые мины не в счёт, там очень просто. Но любая граната наша или немецкая разбирается сейчас нормально и полностью обезвреживается — если знаешь, как. Кроме ружейных — это очень опасно и рецептов там нету. Вообще их в руки не беру, видал, что бывает с этим хламом. Ты как моя руководительница в классе. Закинула сука гранату, то что я собирал... СУКА. Я ведь жизнью рисковал.
— А когда ты копать стал?
— Нуу, я копать по войне начал в 1982 году в 10 лет в сухой почве мергеля в Новороссийске. Там ничего не гнило — лежало, как вчера положенное. Вот там я реально жизнью рисковал, а не то, что щас в глине или песке средней полосы. Щас я хоть матчасть знаю назубок и выкуриваю любой кусок чего-то из земли вытащенный на "раз-два". А тогда вообще было так — 90% процентов всего рабочее, даже площадь города не разминирована, и мы по 10 лет пацаны в ямах роемся и в костёр кладём что попало, не зная даже, чего от этого ожидать.
Но учительница у тебя реально гадина была — нет хоть чеку убрать, хоть бы все вместе повтыкали...
— Почему гадина? А че ей делать если ты гранату нашел? Только что могла, то и сделала.
— Нуу, могла же меня похвалить и поставить в пример — я же ей гранату отдал. И одной опасностью стало меньше.
— Мне вот таких учительниц не попалось, и теперь как мудак сам за собой убираю, чтобы следующие дети не нашли и в костёр не положили — сказал Петрович.
— Знаешь же анекдот про молдаван, Одессу и гранату? Вот и тут так же.
— Ты в Одессе не жил. Жить там стремно, но бывать — надо.
— Я там был в 11 лет, мне не понравилось — грязно, много людей и бедно было, в отличие от моего почти родного Новоросса. Больше не тянет. Без меня как-то обойдутся.
— А "лучше всего" работали похоронные команды в середине 50х годов в районе Зайцевой горы. На собирание останков сгоняли старших учеников и солдат близлежащих частей. Считали по головам "черепам" и (или) берцовым костям. "Похоронщики" это быстро просекли и собирали только черепа. (помнишь, я писал, что нашел странное захоронение, безголовых солдат) Вот тут тоже самое. Молодой лес, в лесу нашли человек 25 верховых бойцов. Только один комплектный. Остальные, в полном обвесе, с противогазами, иногда каски рядом валяются а голов нет — внезапно выдал самый молчаливый копарь. Видно назрело.
— От родственницы жены слышал удивительную историю. Ей в 1944 году было 7 лет и она помнит, что после освобождения их деревни в поле остались лежать трупы финских солдат. Там несколько их было. Какая-то женщина над ними надругалась — типа глаза выколола, еще что-то сотворила. И ее наши посадили. Хотя может за мародерство или еще за что-то, к этому не относившееся? — заметил другой, самый солидный из компании.
— Наверное, за мародерство. Хочу обратить твое внимание, что в Уголовном кодексе советском была статья за мародёрство. Однако, в уголовный кодекс Российской Федерации уголовное наказание за мародёрство не вошло.
— Копитализом.
— Но вообще-то могли бы, наверное, и лучше это организовать, похоронить по — человечески своих хотя бы — ляпнул Паша и тут же пожалел об этом.
— Скелет состоит из 200 костей. В среднем. Весит 10 кило. В среднем. Просто прикинь, сколько времени надо, чтобы все кости собрать аккуратно. Потом доставить этот груз из всяких дрищей, где бои были, к месту захоронки — заметил парень в очках, до того в основном молчавший.
— В Мясном Бору грузовиками вывозили. Рыли там знакомые, фото показывали. Полный кузов костей — а выходит всего пара сотен человек... — кивнул мужик постарше.
— Во. А их еще потом по гробам разложить, да чтоб комплект был более менее, свои же вроде как, уважение отдать надо.
— А еще нужны гробы. И могилы выкопать, хотя бы и братские. А это опять работа, причем внеплановая. Грузовики опять же. Топливо, руки рабочие, жратва и так далее. При том, что после войны было нехватка всего, жить негде, жрать нечего, одеть — обуть — нечего тоже. Трупы-то только пахнут дурно, да и то — недолго, а так вреда от них никакого. И если их валяется вокруг чертова куча, так уже и привыкали быстро. Разве что матерились, когда косы об черепа в траве тупились — так же спокойно сказал очкастый.
— Вообще про захоронение неубранных кричат те, кто пальцем о палец не стукнул.
— Так Хрущев этот вопрос быстро решил. Перепахали все поля — и ладно. Подрывов тогда было полно, трактористы на сковородках ездили, говорят помогало, если рвалось что — кивнул прихлебывающий чай копарь.
— Нуу, шпринги и сейчас вполне нормальные попадаются. Даже и в краске.
— В основном-то мины скисли.
— Это да, на наше счастье. После войны ходить надо было с опаской. Засыпано густо было.
— Так вроде ж минировали по схемам и шаблонам?
— Ага. Где могли. А частенько — как попало лепили, что наши, что немцы. Сами же потом и нарывались. Рассказывал мне один сапер, что в Ленинграде был такой изобретатель — то ли Селиверстов, то ли Селитренников — так вот он много мин создал, в том числе маленькую такую, как баночка гуталина. Простая, как коровье мычание. Крышечка с откидным шипом, простейший детонатор, и взрывчатки любой 20 грамм. Хрен ее увидишь, а взрывом стопу даже не отрывает, а дробит. И в итоге — инвалид. Так вот этот инженер на передовой попал под обстрел, словил осколок в ляжку. И лежал потом в палате госпиталя с несколькими мужиками, которые тоже с нижними конечностями пострадали. И лежал тихо, как мышь, словечка не сказав, потому что в отличие от него остальные как один — были те, что на его мины наступали. И каждый день создателя это чертовой мины ругали на все корки.
— Находили мы такие, точно. Только не под Ленинградом.
— Нуу, так оружие оттуда поставлялось на все фронты... Те же ППС. А вообще, как щуп попался — так, значит, тут где-то и мины ждут...
— Какой щуп? Как наши? — спросил Паштет, мотавший себе на ус все сказанное. Вот как-то про мины он не задумывался раньше, а тут эта опасность вылезла вдруг.
— Да не, самопальный армейский. Штык от трехи, примотанный к палке. Ты ползешь, перед собой тыкаешь. Заскрежетало по железу — значит мина в снегу.
Тут Петрович усмехнулся:
— Знатоки — журналисты дооолго рассказывали. что у совков не было оружия и потому прямо дивизиям выдавали вместо винтовок палки со штыками и посылали на убой. Даже картины такие помню публиковали. Самое смешное — и мы тоже так считали, палки со штыками не раз находили. Правда, немного смущало, что рядом и винтовки валялись. Потом доперло, когда прикинули — а как мины искать, особенно если постреливают по тебе.
— А доводилось находить мертвецов со следами от штыков?
— Да, ребятам попадались — кивнул очкастый.
— В медсанбате раненые так на носилках и лежали, так у них грудины были с зацепками. но там — клинковый, немецкий. Хотя больше все-таки пулевых в голову там было.
— Змей, помнится, череп с дырой от четырехграника находил. И Скляру попадались — в лопатке, например. От саперных лопаток тоже повреждения были. Но лопатки в рукопашке чуть не чаще штыков в дело шли. От них следов чуть ли не больше.
— Нашли бойца, было дело, убитого затвором его же винтовки. Так затвор в черепе и застрял.
— Как это ему повезло?
— Затяжной выстрел. Капсуль щелкнул, а выстрела нет. Стал перезаряжать, затвор открыт — тут и сработало. Или порох эрзацный, в том же Ленинграде какие только смеси не хитрили, в блокаде-то сидя, либо патроны подмокли. Они, знаешь, тоже военного выпуска, да и условия хранения в окопе — не складские. У немцев вон колотушки тоже подмокали на счет раз.
— Слыхал, что находили и нормальные, типа срабатывали потом, после копа...
— Рассказать-то что угодно можно. Я тебе сейчас такого понарассказываю!
— Не-не-не, Дэвид Блейн! Слышали уже и про десять Тигров в болоте и про сапоги Гитлера со шпорами и про золотой Мерседес!
— А если бы нашего бы нашли? Вместо этого немца? — спросил Паша, когда все отсмеялись. Видно было, что для остальных собравшихся эти байки про зачетные находки были уже лютейшими баянами и потому переспрашивать он не стал. Спросил про другое.
— Нашего бы собрали — пожал плечами Капелла.
— Теряли бы время? Работа ведь долгая.
— Почему нет? Он все-таки — наш. Свой. Потому — передать красным, пусть захоронят вместе с другими. Нуу, не все им немцев за наших хоронить...
— Это ты о чем?
— После сбора хабара черта лысого отличишь — чей это голый скелет. Вон они напару (кивок в сторону парня в остеррайховке) санитарку подняли, два десятка костяков. С одной пуговичкой от кальсон на всех, по которой и решили, что все — наши. Так красные и похоронили. Хотя я бы не поручился — и что все и что наши. Доводилось поднимать черт знает кого — гимнастерка наша, портки и сапоги — немецкие, ремень наш, подсумки — тоже. а патроны — к маузеру. И наши, было дело, попадались с немецким исподним. А в итоге, резюмируя, ученым языком говоря — как с немца хабар сняли, так его черт не отличит от нашего — голый скелет интернационален. И в итоге приходит поибат или красные — и всех гамузом в могилу, отрапортовав. По Демянскому котлу сужу — кладбища еще ладно, а вот россыпь немецкую вполне за наших хоронят. И не только там. Тьфу.
— Отличить-то можно.
— Да прям!
— Зубные пломбы, протезы — тогда отличались.
— У берлинца из старопрусской генеральской семьи и у мужичка из глухомани нижнезапупырской — да. А у москвича — профессора и какого-нибудь дикого горца из самой жопы Тироля? Вот прям вот так? Не в обратную сторону?
— Могло быть и так — согласился споривший.
— Вот я о том же, сами себе голову морочим. И не только немцев хоронят за наших, еще и могилы наши же передербанивают. Известен, например, мне случай в Новгородской области, когда ПО один, в прошлом году по наводке местных дёрнул на урочище посреди деревни 22 наших солдата из братской — утверждали, что ни одного медальона нет, вещей мало, все неизвестные. Похоронили с почестями как неизвестных в другом месте на сводном захоронении — с помпой, попом и музыкой. Других братских могил в этом урочище не было, оно всё время было под немцами тогда. И по ОБД все наши, погибшие за это урочище, числятся "захороненными на поле боя" или в "могилах 800м-1км" в разных направлениях от урочища. Тонкость в том, что их никто на подступах не хоронил, особенности местности, верховые, в натуре кости наружу торчат и поедены мышками до сих пор. Готовился я тут к поездке на это урочище, да вдумчиво штудировал ОБД "Мемориал". Ну и нашёл. Бои там закончились в марте 1943 формально. Немцы сами ушли, в реале после мая 1942 боёв не было. Зато в 1944м стоял наш ППГ, куда везли почти за 20 км, в марте там от ран умерло именно 22 человека, есть донесение об этом в ОБД, номер могилы, указано, что похоронены в братской посреди деревни как герои. Все известны поимённо, двое из 1-го спецотряда НКВД СЗФ. Но всем пофиг — неизвестные, и всё — "мы нашли!". Вот и думай. И случай этот совсем не единичный. Разные люди, всякое бывает. Немцы со своими, как уже говорилось, не возятся. Пропал без вести — дас ист аллес.
— Гляжу не шибко вы немцев уважаете.
— А должны?
— Да пишут последнее время всякое, типа дескать все солдаты, все выполняли приказы, потому надо противника уважать...
— Прикинь, что к тебе в квартиру вломились бандюганы, папу твоего ножом порезали, маме пятки прижгли, допытываясь, куда деньги спрятаны, заодно всю мебель поломали и пожар устроили. Но в итоге бандюганов удалось отбуцкать, повязать и сдать полиции. И потом их посадили надолго. Будешь ты этих мудаков уважать?
— Ну, ты сравнил!
— Так только масштаб поменьше, а суть та же. Пришли их дегенераты нас убивать и грабить. Налет продумали плохо, провалилось ограбление, и в итоге им насовали. Да, готовились старательно, злые были, как голодный клоп, грабили умело, упирались до последнего, как ослы, даже когда было ясно, что фольксштурм и гитлерюгенд войну не выиграют. И чего? Какой результат-то? Безоговорочная капитуляция. А теперь глянь хронику — и скажи — чем отличается сдача оружия берлинского гарнизона и сдача оружия бандой горбатого главаря муровцу Жеглову? Только количеством стволов. А так — что там бандиты и тупые убийцы, что тут. И при том — неудачливые, не фартовые. Будешь Промокашку из фильма уважать? Тоже героически не сдавался, песни вон пел, "Волки позорные!" кричал.
