Да два татарских похода больших сильно нарушили ранее стройную и четкую работу по разбору споров, не до того было. А убыток большой — и семья этого щучьего сына голая и босая теперь и работать ему нечем и вообще дворянину неприятно дураком себя чувствовать. А то, что по роду и местничеству сосед повыше Лисовина стоял еще и ухудшало дело. Хотя, прости Господи на дурном слове — дурак дураком был сосед, только хапать умел, да пыль в глаза пускать. Но похвалялся своим умом — де его деревни не спалили — хотя были его земли на отшибье и татары просто не добрались по глухомани-то.
А у Барсука пара деревень — на большой дороге, пока мир — то это польза немалая, а как беда — так первые под набег попадают.
Плюнул в досаде. Не о том надо думать — вот сидит загадка ходячая, глазами лупает. И здесь к слову воевода после грамотки тайной переданной от Воротынского — тоже пришлым очень заинтересовался.
От плевка злого сидевший рядом лекарь встрепенулся, спросил, что де случилось?
Пятой подумал было отшутиться и помалкивать, ан в голову пришло, что вот если поговорить о своих бедах с этим лекарем — то глядишь что и умное присоветует. А нет — ну так интересно бы узнать — а как такие же дворяне поживают у немцина в его стране?
Может быть — как в Литве? Или Польше? Про них-то звестно хорошо.
Слыхал, что похоже, и владелец земель так же должен за свой счет вооружать слуг и вместе с ними идти на войну, как его господин позовет. И зовут такую вооруженную артель — 'копием', из нескольких 'копий' создают хоругвь, а хоругви сливаются в полки. Но там и путаницы много — хватает и таких лыцарей, что являются на сбор сами — голы как соколы, в одиночку — сам с усам. А тоже вроде как — 'копье'. И у богатого, где слуг оружных много — тоже по названию так же, а воинов куда больше. И конных и пеших и с копьями и лучников.
Но что с соседями черезрубежными — то понятно и знакомо — а вот как у фон Пауля? Спрашивать Пятой принялся не без задней мысли — и что доложить воеводам будет и самому какая может быть польза. Потому как сказанное странным немцином постарался и раньше запомнить накрепко. Особенно про картопель этот, про бердыш и шомпол железный, который себе-то точно закажет.
Взгляд сотника опять задержался на сапогах чудных пришлого. До чего же сделаны качественно! Эх, глянуть бы на седло, утопшее с его конем в болоте. Тоже, небось, есть чему там диву даться! К слову — могло бы быть так, что именно потому сейчас в погоне седалище себе лекарь сбил, что не привык к немецкому седлу солдатскому. Разница-то могла оказаться огромной — как между его сапогами и обувкой солдаперов наемных... Поноси-ка чужую обувку, мигом мозолей натрешь.
Лисовин тряхнул головой и начал разговор снова. Но лекарь с чего-то сам стал спрашивать — да живо так — про дела простые и прошедшие — про отношения с Новгородом у Москвы. Пришлось объяснять что да как...
Глава 19. Да ничего же не меняется в мире!
Фон Шпицберген сильно бы удивился, узнав, что его поведение так бросается в глаза местным, как фейерверки на Новый год. Во всех произведениях про попаданцев практически всегда главный герой спокойно вписывался хоть к рыцарям, хоть к советским гражданам, а уж к Ивану-то Грозному — как к родной бабушке приехав!
Паштет был в общем уверен, что ему удается играть свою роль хорошо. Но чертов сотник то и дело начинал удивленно хлопать глазами, словно Пауль все время творил какую-то невиданную дичь!
Паша вырос в СССР, где 'все люди равны'. И воспитывали его родители, которые понятия не имели, что такое сословное деление. Да, кто то, конечно, был 'ровнее остальных', но сути это не меняет. Пашка просто не замечал сословных границ, не приучен был к такому с детства. Потому и общался одинаково, как с простыми стрельцами, так и с высокородными боярами.
Для него не было особой разницы в них. Ну, разумеется, начальству, которое и на кол посадить может сгоряча — респекту побольше. Но нет в душе искреннего преклонения и униженного восторга. Не приучен к холуйству. И высокомерие не привито. А тому, кто вырос в сословном государстве это обязательно бросалось в глаза. Как внезапно выскочивший из-за угла самосвал. И при том такое поведение непонятно в корне. Вот просто — ну никак.
Сотник, которого после известия об улучшении здоровья воеводы изрядно попустило, повеселел. Оживился, опять завязал разговор. Ну, потрепаться и Паша был не против, тем более, что от вроде бы легкой болтовни пользы было и ему много, начинал получше разбираться в том мире, куда попал.
И — странное дело — ощущения были удивительные. Сроду бы не подумал, что столько общего между древним седым прошлым, уже забытым — и покинутым своим временем. Паштет был весьма не глуп, умел анализировать — это требовалось по работе все время — и теперь только диву давался.
Тем более сейчас вот тут — в сгоревшей дотла Москве — странное появилось ощущение — он словно окунулся в историю, не сухую и нелепую, что понаписали ангажированные историки в угоду той или иной власти — а живую, которую можно потрогать руками. И многое сказанное нынче сотником — только добавляло красок.
Россия как раз сейчас становилась сама собой. Мощным государством, мучительно выбирающим свою дорогу. Не, так-то понятно, Третий Рим, оплот Христианства — причем правильного, без перекосов и извращений, разврата и нарушения заповедей. Благие намерения. Понятные и величественные. Но почему так рвутся удрать в Польшу князья и бояре? Не все — но хватает дезертиров.
И тут получается странное — лезет настырно в голову то, что давным-давно в будущем говорил Хомич.
Есть альфа-лидер. Государь. Есть его подчиненные — беты. Князья и бояре. И все прочие — до омег. Остальная народная масса.
Все как в обезъяньей стае или волчьей. Где омеги и всякие там прочие фи, пи и сигмы для альфы-лидера не опасны. А опасны ему беты. Которые подчиняются поневоле, потому как слабее, но власти хотят отчаянно. Подпирают Вожака снизу.
И которые вполне могут временно объединиться для того, чтобы промахнувшегося Акеллу скинуть с трона, только дай повод. Потому как — власть для некоторых — слаще бабы. Так метко выразился лысый кукурузник Хрущев, благо его жена была хоть и хитрая, но не привлекательная баба. Он, к слову — хреновым альфой оказался. Был при альфе Сталине в бетах, так и не вырос, хотя трон хапнул. Но — не потянул. Скинули его другие беты. Которые оказались не лучше и в итоге страну угробили.
Не потянул чоткий пацанчик — исполнять чужие приказы он умел, а самому командовать с толком — ума не хватило. И с пятнистоголовым Горбачевым та же песня — попал на трон пустой человечишка. Поперли и его.
Тут как раз Пауль сам видел результаты — если Государь хреновый — то солоно приходится всем. Причем особенно простому народу. А уж если Главного меняют на куда более хреновую бету — так и совсем все прахом идет. Эх, помнить бы еще то, что тут в Смуту будет твориться. На секундочку в мыслях мелькнуло заманчивое — он, попаданец, ловкими маневрами и толковыми действиями спасает Русь от Смуты и вся история идет куда глаже и чище и всякое такое...
Но это все усохло мигом. Отменить извержение вулкана в Перу невозможно. А местные олигархи на Польшу и ее вольные порядки для князей-магнатов не надышатся.
И в гробу они государство это видали, российское. Им свои хотелки куда дороже. А народ — да хоть он весь передохни, высокородным до этих смердов дела мало. И опять же перекличка вышла с тем временем, которое фон Шпицберген так легкомысленно покинул. Там тоже олигархам было насрать на всех. И тоже рвались за рубеж, где считали, что у них вырастут крылья и будут развязаны руки.
Оказалось правда, что за рубежом на этих придурков плевать хотели и получалось с олигархами там печально. Словно в старом анекдоте про отрез ткани на костюм: 'Это ты там — Большой Человек, а тут ты — фигня мелкая. Кепку и пальто шить будем?'
Как ни верти — либо человек государственник — и работает на свою страну, видя такую цель. Даже и не забывая себя — но общий вектор сложения сил — польза стране. Либо он — барыга, для которого самое важное — его кошель, а на всех остальных он срать хотел. И срал. И потому 'обчеству', то есть государству со всей массой народа от него — вред и убытки.
Именно что.
Правда, не только от них самих это зависело, но и сами тоже хороши. Барыги всегда против государства. И старательно ему вредят. Своему, тык скыть, государству, то есть всей общности людей этой страны, они базовая структура государства, люди-то.
И им барыги именно вредят.
Но ведь история та же учит, что барыги в итоге и себя гробят.
Значит, они тупые. Значит, они помогальники внешним силам, которые стремятся ослабить государство. Самые сливки барыг мечтают, что они мировая элита, а которые попроще, — движимы тупостью и жадностью.
И ложным чувством превосходства.
Это важно, потому что с чувствами бороться почти бесполезно.
Чувства не доступны логике и прагматизму.
Это вшитая в подкорку программа. И разницы между удравшим за рубеж Курбским или таким же Ходорковским — практически нету. Оба — олигархи с претензиями, но которым Верхняя Власть недоступна по причине того, что нос не дорос. Потому как не Государи в душе, но Барыги. Уровень понимания миропорядка иной, низкий.
Удивило пару лет назад Паштета, когда прочитал, что редчайший случай был при Петре Первом, когда повешенного князя Гагарина оставили по царскому повелению на виселице болтаться, пока не развалится весь. Словно не в России это, а в дикой Англии такое творилось и словно не князь высокородный, а пират пойманный в петле болтается.
Полез любопытный Пауль разбираться — с чего это царь так освирипел. Удивился еще сильнее — вонючие останки, кости с недоеденным воронами гнилым мясом по приказу Петра еще долго возили по стране в назидание чиновникам.
А дальше совсем интересно оказалось. Украл покойный князь больше 500 000 рублей. Невиданная по тем временам сумма! Чудовищная!
Но наказания за это не понес — царь такими же деятелями был окружен и многое им прощал. Крали, заразы, но и дела делали великие. Потому Петр велел казнокраду деньги вернуть.
И все.
Ну и неодобрение выразил, хотя с должности не снял и в оковы не заковал.
Князь Гагарин вернул около 200 000. А дальше жаба задушила. И будучи Сибирским головой, губернатором, он решил, что вполне и сам царем-королем может быть. Стал набирать свое войско и вести дело к отделению Сибири под его властью. Со шведами связался, пленных шведских офицеров над новонабранными войсками начальниками принялся ставить... Пропаганду за отделение повел. Пиво 'Сибирская корона' короче.
А ума и силенок самому Государем стать — не хватило. Хотя человек был неглупый, много разного полезного сделал и начальником был толковым. Только для руководства разного уровня — разные способности нужны. Не может сержант командовать полком, не потянет. Опять же воровать Государю — не с руки. Воровство в собственном же своем хозяйстве — глупость...
Провалился проект 'Сибирская корона'.
И возили потом по Руси зловонные останки князя-висельника три года!
В назидание!
Потому как предательство не делает Государем.
И очередной Мазепа не состоялся. К слову — тот гетман тоже не взлетел, хотя в общем-то с гетмана до Государя близенько было. Но — не хватило ни ума, ни сил, ни везения.
И сидя сейчас в сгоревшей Москве видел попаданец, что такое — государство — наглядно. Вспоминал жаркие споры в интернете, где частенько козыряли ленинским определением, в котором государство связывалось только с диктатурой правящего класса.
Только проверку временем этот постулат нихрена не выдержал — не было в позднем СССР диктатуры пролетариата и командовали страной, загоняя ее сознательно в гроб, разваливая и превращая в набор колоний для Белого Бваны, отнюдь не пролетарии. Видел своими глазами Пауль — государство — это единственный способ выжить для людей на определенной территории. Муравейник — вот что такое государство, самый простой пример. И больнее всего развал государственный бьет всегда именно по простым людям.
И подтверждающих примеров тому — в истории полно. И в нашей собственной — тем более. Но это не помогает.
Оказывается историю западной Европы знают наши люди куда лучше истории России. У русских как обычно плохой пиар. И это у всех нас так. Наша-то история — говно, а вот зарубежная — она интригующая, красивая и захватывающая.
И опять все упирается в то, что такое наши интеллегенты, которые только гадить умеют там, где жрут. А кормят их почему-то только в России. За то, что они тут гадят.
Чистейшей воды Барыги.
За рубежом они даром никому не нужны со своей гениальностью. И то, что на территории России выдается за перформансы и творческие акты — в той же Франции мигом оказывается злостным хулиганством и карается тюрьмой для художника-акциониста. 'Мы бегаем кругами и дрыгаем руками' — это в 'Рашке проклятой' Высокое искусство, недоступное быдлу, а в приличных странах — суд и тюрьма за такое.
С чего это в голову попаданцу пришло — сказать трудно — наверное потому, что вот как раз за крепостной стеной Кремля — пустырь, который уже называется 'Красной площадью', где в далеком будущем эксгибиционист, героиновый наркоман и дегенерат совершит художество — приколотив свою мошонку к брусчатке, выразив этим протест против царящей несвободы. Правда перед этим в коже мошонки он сделает 'тоннель для пирсинга', так что не больно ему будет. Ну а так как он 'возглавлял список самых влиятельных фигур в российском искусстве' то для любого быдла за такое было бы административное наказание — а художник вне зоны действия закона. Потому и за поджог полусотни покрышек на мосту в Петербурге — в виде поддержки Майдана — никакого наказания не было. И за другие такого же сорта выходки — тоже. Вот ужо когда двери в здании ФСБ поджег — тогда немножко зачесались и даже штрафанули вроде.
Ну хуедожник штраф не заплатил и выбрал свободу — во Франции борца с 'Рашкой проклятой' приняли с распростертыми объятиями и дали политическое убежище. А он им в благодарность поджег дверь и окна в Банке Франции.
Ну, свинья грязи найдет!
И оказался мигом в тюряге, потому что это в России наглое и паскудное хулиганство именуется искусством, а вот в цивилизованных странах за это карают, ага.
Немудрено, потому как такие Барыги, развалившие СССР и старательно разваливающие и Россию работают вроде как на себя — а на деле — выполняют чужую программу, которая этих Барыг определяет как корм для Белых Бван, джентльменов и господ по праву и месту их рождения.
Рассказы сотника со смешным именем Пятой про старые дела вызвали в который раз у Паштта странное ощущение — ранее не испытанное — пробоя времени. Он сам помнил Барыг, утверждавших, что России свободной не надо вообще ничего — ни армии, ни заводов, ни населения. Армия не нужна — вокруг одни друзья, заводы не нужны — мы все купим у других, а население — да тьфу на него, не впишутся в рынок десятки миллионов — пусть сдохнут.
