Паштет

Картина развернулась неожиданная. Ужасная и страшная Орда по словам сотника получалась таким же нормальным феодальным государством, что и всякие Англии и когда количество претендентов на престол стало великовато из-за отсутствия контрацептивов в то время — среди них началась драка за этот самый престол, за Золотую Орду — так называли шатер Верхнего хана, шитый золотом и сверкавший под солнцем.

Символ, говоря проще, трона, которого у татаров не было как такового. Среди претендентов был и хан Улуг-Мехмет — внук того самого Тохтамыша, что было дело Москву спалил. В драке за столицу — смешно называвшуюся Сарай, хотя была солидным богатым городом — с Кичи-Мехметом и Барак — ханом этот самый Улуг проиграл и ушел в Крым, где и основал Крымское ханство. Но его вскоре и оттуда поперли. Тогда он пришел к Великому князю Московскому Василию, тому Великому князю, который из его рук ярлык на княжение получил, когда Улуг был еще главным в Орде. Думал населиться в захваченном им городке Белев, но Василий его попросил убраться ко всем чертям. Чем и рассердил своего благодетеля. Погорячился Вася благодетеля со счетов снимать! Вместо мирного решения вопроса и союзничества на будущее — двинул войска.

И тут-то и не получилось у князя дело. Войско его купилось на обманное татарское бегство и было разгромлено вдрызг, Улуг-Мехмет взял Василия в плен и выкуп пришлось платить невиданный, который собирали со всех без изъятия городов и деревень, отчего русичам вместо Василия стал милее его враг — князь Дмитрий Шеемяка. Всяко дешевле обходился. Тот этим воспользовался и попал Василий вскоре к своему врагу в плен. Там ему глазки-то и выжгли, отчего получил он прозвание Темный. Мстил Шеемяка за своего брата — Василия Косого, которому как раз Василий Темный до того глазки выдрал.

А Улуг-Мехмет нашел себе место — была раньше известная Булгаровская ярманка на Волге, но город Булгар уже много кто разорил и пожег не раз — и татарове и русичи, потому Улуг-Мехмет себе взял другой городок булгарский. И то ли это поселение и раньше звалось Казанью, то ли Улуг его так назвал, то ли уже сын его, но место было хорошо природой укреплено, крепости стоять в самый раз и потому горелый многократно Булгар зачах — к нему и купцам было легко доехать и войскам его без сложности взять, а Казань расцвела и богатеть стала невиданно.

Шеемяка был воин отменный, не тем будь помянут — а пищали он первый на Руси применил! Крепкий был и сильный, что бык, шею голыми руками мог свернуть кому угодно, потому в открытом бою его было не одолеть, он сам Василия громил несколько раз, а от яда помер быстро. Несло его и верхом, и низом дюжину дней — и помре враг Московского Великого князя. Курицы поел с мышьяком. Повара Шеемякиного по приказу Темного подкупили.

Тут Паштет подумал, что он как раз читал именно про этого Дмитрия, только звали его Шемякой — попадалось, что шведы, грабя в Смуту Новгород выбросили из гроба в храме Юрьева монастыря целехонькое тело в богатой одежде, одежку-то прибрали, а мумию кинули. Точнее не кинули — а поставили стоймя голяком у входа в храм в виде добротного европейского солдатского юмора. (Ровно то же самое в виде доброй шутки проделали и немецкие солдаперы в Первую Мировую, ограбив саркофаг с телом герцога Бирона, даже и сфотографировавшись с ним на групповом снимке, для чего напялили бывшему герцогу на башку германскую каску).

Нетленность же признавалось явной святостью покойного и решили новгородские попы, что это мощи святаго Федора Ярославича, князя — подростка. И поклонялись святому, который после революции, когда уже большевики взялись могилы трясти в поисках ценного чего, оказался и не святым и не подростком и не Федором, а сорокалетним Шемякой, каковой от мышьяка так обезводился, что и не сгнил.

В хитросплетениях княжеских отношений сотник был как рыба в воде, а Пауль запутался в враждовании и подписании докончаний и принесений присяг, нарушаемых тут же. Такой сериал получался, что куда там простоватой и примитивной 'Игре престолов'.

Факт то, что Василий Темный с татарами пытался дружить по мере сил, а почитаемый новгородцами (а они уважали всех, кто против московской власти был) Шеемяка — был против татар. Тем же было все это глубоко пофиг и грабить они являлись и вместе, и поврозь и солонее русичам стало, чем когда Орда была целой, а не развалилась на кучу отдельных княжеств, ханы которых теперь старались себя поставить должным образом — в первую голову за счет грабежа соседей. Одного сытого льва проще прокормить, чем десяток голодных гиен. Тем более, когда каждая мнит именно себя потомком того льва и требует почитать именно ее и платить именно ей, а то — накажет. Потому русские платили дань и в Сарай и в Казань и в Азтаракань и в Бахчисарай. Татары, собирая выкуп за Василия Темного сели по русским городам на кормление, в многих были построены мечети. Набеги на Русь 'за полоном и хабаром' шли каждый год и со всех сторон. Русские дружины отвечали тем же, зачастую действуя на манер новгородских ушкуйников. И конно и водой на судах. Пара больших походов хоть и имела успех — пленных отбили, да пугнули татар хорошо, но из-за сложностей с едой и разрозненностью действий Казань не взяли. Повоевали. Да. Обычная нормальная жизнь, полная приключений и развлечений.

Когда Улуг-Мехмет помре, сына его Касима братья выгнали взашей в ходе драки за трон, и он обосновался у русских. Касимовским ханам тоже дань платилась.

Только после стояния на Угре такое положение дел закончилось.

Дальше случалось всякое. Были соседи, как соседи — и воевали и дружили. Как полагалось крупному торговому городу — в Казани интриг было невпроворот, долго ли коротко — в скором времени Иван Третий смог ханом Казани поставить прорусски настроенного чингизида Мухамет-Аминя из касимовских. Только такое ударило по кошелькам тех купцов, что рабами торговали. Без русских рабов — какая торговля! И Мухамет-Аминя турнули, Казанью же стал владеть его родич — Алегам. Потом Мухамет-Аминь смог поднять восстание и выгнать Алегама из города. Но тот вернулся с союзными ногаями и снова трон занял.

Великий князь Иван того не стерпел, войска собрал — а теперь уже удельные князья самовольничать не могли, все собрались. Казань осадили, и жители ее сами Алегама с семьей выдали русским и ворота открыли. Остался править принесший присягу великому князю Мухамет-Аминь, да с ним же московский наместник остался — Шеин. Стало казанское ханство уделом в московском княжении — как Новгород или Галич. А в титлах великого князя появилось и 'князь Болгарский'.

С Казани притом дани русские не брали и богатела она быстро.

Но не все богатели.

Убытки же торговцам рабами карман жгли. И в итоге устроили они мятеж, Мухамет-Аминя по шапке, наместника за ворота и пригласили править и володеть сибирского чингизида — Мамуку-царевича.

Он прибыл — и казанские горожане мало не в голос завыли. Они-то торговцы и городские жители, а Мамука — дикий кочевник. И свита его такая же. Дикари неграмотные, политеса не знающие. И к Казани он отнесся как полагается такому дикарю — как к законной добыче. Налоги такие вскрутил, что торговля замерла, любого казанского жителя, не глядя на его знатность, сибирский воин из свиты нового хана на улице мог догола ограбить! Без наказания!

За год Мамука-царевич так разорил город, что казанцы волками выли. Словно Мамай прошел! И когда по весне хан начал военный поход на Русь, получилось срамно — казанское войско ночью тихо от него ушло обратно домой и в городе затворилось. Хан мигом вернулся под стенами дюжину дней бесился и уехал со свитой не солоно хлебавши. От злости, бают, по дороге и помер. А может и не от злости.

Паштет ухмыльнулся. Да, 'Игра престолов' с 'Проклятыми королями' — детский праздник по сравнению с тем, что тут творилось. Сотник кивнул и продолжил свой сказ, отчасти из-за множества странных имен напомнивший Паулю каноничное 'Авраам родил Иакова, Иаков родил Исаака, Исаак родил...'.

Только все были Мехметами-Мухаметами и потому получалось еще однообразнее.

И тут же опять усмехнулся попаданец. Потому как ханская чехарда продолжилась. Опасаясь мести сибирских татар, казанские обратились к Великому князю Ивану с просьбой дать им хана, но не прошлого, Мухамет-Аминя, а брата его Абдул-Латифа.

И русский владыка пошел им навстречу. И очень вовремя еще и войско прислал с воеводой Бельским. Как раз приперлись из Тюменского ханства оскорбленные братья Мамуки с превеликой ордой в восемь туменов (тут Паше показалось, что сотник щегольнул татарским словом, как потом любили козырять всякой иностранщиной его московские потомки). Ушли гости не солоно хлебавши. И ногаи тоже из-за забора киселя шляпой похлебали, когда пришли Казань грабить и уперлись в московское союзное татарам войско.

А казанцы угомонились, только через три года попросили заменить нового хана на старого, больно крут оказался. И им его поменяли на все того же Мухамет-Аминя.

Спокойно жили. Да на беду помре Великий князь. И тут же в Казани началась кровавая замятня. Началось на рынке — русских купцов избили и ограбили, а потом резня пошла-поехала по улицам. Многих московитов татары поубивали, не были готовы русичи к такому, врасплох их захватили.

Паша кивнул. Государство — как организм, пока в порядке — иммунитет сильный и всякие злыдни побаиваются голову поднимать. А как организм ослаб, так и герпес тот же тут как тут. Авторитетен был Иван еще тот Грозный. Боялись его и уважали. А помер — и страх пропал.

Бес поймет татарского хана — то ли он испугался, что свои зарежут, то ли, что опять русские явятся и его с трона опять погонят, а может просто басурман — но он тут же про присягу забыл и объявил войну Московскому Великому княжеству. Послов русских в темницу, казни по городу. И с войском в четыре тумена, да с два тумена ногаев Ямгурчея пришло — отправился старой дорогой Нижний Новгород палить.

Тут сотник усмехнувшись немного изменил заунывный повествовательный тон с серьезного на веселый, даже подмигнул хитро, видать было ему самому приятно о том баять, что раньше Нижнему доставалось от казанских, как и Вятке в первую голову и обиды они творили горькие, а в этот раз получилось еще хуже, потому как привыкли русские к мирной жизни и от татар зла не ждали. И тут под стенами — объявились вероломные соседушки. А все войска — с Литвой воюют, потому в городе и пушечный наряд есть и пищали, и всякого запаса много, но воевать некому. Людей военных мало, хоть стены крепки, да поставить некого в защиту. Беда городу! Полезут по лестницам приставным с разных концов — и все!

Зато было в Новгороде Нижнем две неожиданности для казанских — хитроумный воевода Иван Хабар-Симский да много-много пленных литвинов, которых там подальше от Литвы держали. Им воевода и пояснил доходчиво, что с Литвой уже замирение готовится и поехали бы тогда бывшие пленные по домам, но такая незадача, что придется всем литвинам, как и прочим жителям города в татарские рабы идти.

Что такое к татарам в рабы — известно было и литвинам хорошо, потому как при Иване Васильевиче покойном было Крымское ханство союзным Московии и воевало против Литовского Великого княжества. И потому как воевода предложил литвинам оружие взять и стены защитить — согласились без раздумий все пленные. И татары об крепость обломали зубы, еще и всыпали им полной меркой.

Штурмовать толком не получилось — много пороха и свинца было в городе запасено. Как только начинали собираться, так их со стен нарядом и одаривали со всех жерл, все под огнем, не подойти. Дважды пытались штурм содеять, оба раза провально, да еще и вылазки защитники все время устраивали. В плен татар много захватили, да с ними нашего дворянина некоего, коий был вор и ранее на татарскую сторону переметнулся и веру басурманску принял. Его сказнили, повесив за ноги на бревне, выставленном со стены.

Татарам то было в обиду великую, попытались его снять, попали в засаду под перекрест огнем, многих своих потеряли, а висельник так и помер с бревна свисая. Ядром из пушки свалили неосторожно подъехавшего хана ногайского, убив и его и коня под ним. После этого ногаи решили уходить, а татары их не пустили, пошла у них междуусобица, даже и с резней. Ушли с позором. От верного человека слыхал сотник, что оставили татарове пять тысящ своих мертвых воинов под городом. Половина тумена легла.

Паштет немного не понял, с чего это литовцы так радостно кинулись помогать. Это удивило рассказчика — по его словам получилось странное для попаданца дело — литвины были православными, говорили на том же языке, что и московиты и по всему вовсе не походили на известных Паулю современных ему литовцев, а были банальными русскими. Что-то такое колыхнулось в памяти читанное давно, что нынешние литовцы и не литовцы вовсе, а малое племя жмудинов, которое подобрало и напялило на себя чужую великокняжескую шапку.

И к прошлой славе Литвы оно, это племя, не имеет никакого отношения. Так, колония Тевтонского ордена, которую в войне с немцами литвины отобрали и присоединили.

Да, похоже, что бодались два русских Великих Княжества — Литва, да Москва. Только Литву съела Польша, да и Москву почти тоже слопала, но как обычно шляхту погубила их дурная гоноровость и напыщенное малоумие, как и всех, кто уже считает, что бога за бороду держит. Чуть-чуть им не хватило, чтоб вместо Российской Империи от можа до можа была Империум Польски.

А ведь уже в Кремле сидели! И польский королевич напяливался на царский трон! Да кончилось это сидение 'польской солониной' как назвали людоедскую кулинарию оголодавших панов. До каннибализма шляхта докатилась, в Кремле сидя! Оголодали, идиоты самоуверенные. Паштет остановил поток размышлений — его напарник продолжил сказание.

Дальше сотник снова погрустнел и понятно было почему — новый Великий князь Василий Иванович не успел себя поставить, потому хоть войска собрано было много для ответа Казани, да без порядка дело шло. И с тем, кто начальствовать будет — сложно все оказалось, спорно. А поставленный верхним воеводой брат Великого князя Димитрий молод оказался и неопытен, советов же умных и слышать не желал.

Пришли под Казань, и он войска на штурм повел сразу, не дожидаясь, пока все соберутся, не обложив крепость правильной осадой, отчего конница татарская из города вышла без препятствий и в тыл русским ударила, когда они у стен с пехотой казанской сцепились. Кончилось почти разгромом, так мало ему, князь Дмитрию, оказалось — повторил штурм вновь! И это уже завершилось полнейшим разгромом. Вернулась едва ли десятая часть воинов, хорошо хоть Дмитрий в плен не попал и выкупать его не пришлось.

Татары, однако, мира запросили. Прислали послов, долго переговоры шли — но и пленных всех вернули, кроме тех, кого успели продать, и послов наконец возвратили.

Согласились опять быть под рукой Москвы. Угомонилось вроде все, опять торговля пошла, когда же бесов сын Мухамет-Аминь помре, Великий князь Василий Третий посадил на ханство в Казань Шигалея. Совсем малой хан был, отрок еще. И при том, как потомок рода Большой Орды — враг династии крымских Гиреев, что как раз Большую орду разгромили.