Сотник глянул с жалостью, как смотрит отличник на непроходимого двоечника и второгодника. Постарался повторно прочесть лекцию про то, что вместно, а что нет и кто старшее на том самом гипотетическом государевом столе и сидит выше. Нет, так-то Паштет с первого раза все понял с местничеством этим, знатностью рода и заслугами предков, но уж больно это глупо с его точки зрения смотрелось. Гораздо глупее, чем спор перед пиром кто на какой стул сядет. Тем более, что спор князей затянулся, грянула гроза и — как показалось Паулю наивные московиты уже принялись праздновать и отмечать удачную победу — в общем казанцы охолонулись и вместо капитуляции устроили внезапную массированную вылазку из всех ворот, рубя московитов направо и налево, портя пушки, громя припасы и наводя ужас. Разгромить полностью силенок не хватило, но крови пустили изрядно.

Пало пять воевод и множество простых воинов. Вылазку отбили с трудом — ан оказалось, что теперь осаду вести не выйдет (небось и порох нашим пожгли — подумал умудренно опытный теперь Пауль).

Вернулись в Москву с позором, и государь рассердился не на шутку. Победа в руках была и такое позорище!

Князя Бельского хотел казнить смертью, но родичи упросили (опять Пауль усмехнулся, живо представив толпу этих многочисленных Бельских, ползающих за сердитым Василием на карачках и жалобно вопиящих хором. Адское получилось зрелище!) и обошлось суровой опалой для обоих спорщиков.

Начались переговоры о мире. Сафа-Гирей вернулся на трон, но все понимали, что радости будет мало. Московиты в силу вошли, победу почуяли. Хан опять удерет, благо показал, что умеет уносить ноги безоглядно — а город урусы спалят со зла.

Московитское посольство поддержало заговор против хана. (Опять усмешкой тронуло губы попаданца — вишь, в то замшелое время не только англо-саксонские посольства устраивали заговоры и перевороты! Сами с усами были!)

Гирей не успел казнить чужих послов и своих интриганов — полыхнуло в городе и скатертью — скатертью долгая дорога. Хану по новгородскому выражению 'указали путь' и он пошел туда, куда послали, то есть вон за ворота. Почему-то и претенденту из касимовских — Шигалею, тоже казанцы, наверное, общим референдумом, отказали в княжении, а попросили у Великого князя, чтобы тот им дал меньшого брата Шигалеева — отрока Джаналея. Что щедрый Василий и исполнил. Чего-чего, а уж найти седалище для трона...

Демократические выборы хана прошли успешно и Казань легла под Москву, наконец замирилась. В голове у Пауля крутилось странное — круговерть ханов на троне сильно напоминала 'больше двух сроков не править', да и то, что горожане сами выбирали кого из двух и более кандидатов посадить себе на шею. Ну чистая же демократия!

Но счастье не бывает долгим — Великий князь, государь Василий Третий помре. Нарыв на лядвее огромный — похлопал сотник себя по бедру, увидя, что лядвею чужак не уразумел. Паштет головой кивнул. Князь помер — явно опять не заладится с соседями, воспользуются. Как в воду глядел.

Только вздохнуть оставалось. Понятно же, что будет.

По лествичному праву должен был княжить Юрий Дмитровский, как старший в семье, да его мигом в тюрьме уморили.

Немного Паша помнил из когда-то прочитанного про то, что маленький Иван опекался тогда боярами, которые на юного правителя плевать хотели и в итоге их поперла долой от власти рыжеволосая красотка — мать Ивана, тогда еще не Грозного, Елена Глинская. Молодая и умная царица. Хорошо шуганула опекунский совет. И власть взяла в руки прочно.

Но это у урысков баба во главе — возможна, а татары сразу поняли, что пора начинать на колу мочало. И начали.

Юнца Джаналея то ли зарезали, то ли отравили, такие мелочи никого не интересовали уже, город остался без хана и вовремя приехал из Крыма Сафа-Гирей.

С солидным войском. Ворота перед ним открыли. Опять Гиреи на троне! Все теперь война началась — татары мигом устроили несколько походов за рабами и добром.

И мать государя — Елена, женщина волевая, строгая и крутая решила с таким делом покончить. Послала было рать, ан с запада Литва двинулась — тоже почуяли свой куш.

Переговоры с татарами — да при том и с посредничеством крымских властителей только время тянули, а походы и бои — к тому же и с новой войной от Литвы стали постоянны. При том хан вроде и не давал приказов своим мурзам — те вроде как без спроса самовольничали и потому обещания ханские 'не нападать, держать мир' слова доброго не стоили — сам хан и не нападал, а его нижние-ближние то на Галич, то на Кострому, то на Нижний Новгород, то на Чухлому, то на Вологду набегали, брали полон, жгли, резали и громили.

Понятно, опозоренный хан алкал мести. Споспешествовал тому.

И гадил, где мог.

Наконец и сам возглавил поход, выжег окрестности Мурома, загонщики полону собрали огромное количество. То же и с Нижним Новгородом. Только вот военные победы не задались — отошел Сафа-Гирей со срамом, города не взял, московитов не разгромил, а потери понес серьезные в боях с гарнизонами.

А переговоры все шли, ханы Гиреи обещали быть в мире с великим князем, но набег за набегом один за другим без продыху!

Бояре тем временем отравили мать Великого князя, больно уж самим править хотелось, а ее фаворита и советника — того самого Овчину-Оболенского в темнице голодом уморили. И остальных разогнали и казнили кому не нравилось такое раздербанивание государства на уделы. Походы на татар отложились, не до того было, набеги же усилились. Теперь казанские ходили грабить Русь как к себе в амбар, разве уж только самые ленивые не отправлялись в поход за чужим добром и рабами. Что захотел — то и взял! Приехал, хапнул и уехал. Прямо как Цезарь.

Города и крепости не одолеть, зато вокруг все как огненным шаром прокачено! Раньше была опасна Крымская украина, а теперь и на Казанской украине горе великое и житья нет. И совсем рядом враги. Нет там Дикого поля ходить недалеко. (Паша себе намотал на ус, что украин оказывается было минимум две).

Боярам же набольшим до того дела не было. Шуйские под себя власть мяли.

Иван, бывало, при таком опекунстве днями голодный сидел, да и всех ему близких порешили. Он и слова сказать не мог, за него решали. Хорошо, не догадались, кто растет, а то бы и ему, как матери яду б поднесли. Но тогда бы началась открытая междуусобица, она хлопотна и дорога, а так вроде как символ есть, только воли ему не давать — и все довольны.

Как Государь в возраст вошел, пять на десяте годов исполнилось, взрослый уже, не отрок — так его приказом, сразу как вокняжение окончилось, все же пошло войско на Казань.

И неожиданно без потерь до города добрались, все вокруг по татарскому образцу спалив, поломав и вернув часть полона. Шли налегке, без пушечного наряда, на стругах, потому город взять не смогли — но казанских напугали всерьез. Покуролесили от души и воспрянули духом — до того-то казанские почти безнаказанно гадили много лет.

Сафа-Гирей впал в злобу, начал карать изменщиков и очень скоро добился того, что казанские восстали. Мудрый сотник особо отметил, что как с тем диким Мамукой получилось — крымский хан своим все радости жизни позволял, а казанские получались как горькие сироты вне корыта, что им не нравилось. И в итоге поперли они крымских вон из города. Одни убытки и протори от них!

И Москва прислала Шигалея. Да только и его поперли еще быстрее вон.

Выгнанный Сафа — Гирей дважды подступал — первый раз с малой силой азтараканцев, их в город не пустили, а вот вторый — уже с войском ногайским. И его приспешники ворота тайно открыли, в Казань.

Началась резня, Шигалей бежал.

Не везло ему.

Опять Паше удалось усмехнуться потаенно и незаметно. Потому что не смог удержаться, представив, как казанские горожане хором по-татарски, нестройно, но попадая в знакомую мелодию как по нотам заученно и привычно поют песню группы 'Ленинград', ту самую, которая — 'Дорожная'. Точнее 'Ханская дорожная'.

А ведь и пели, наверное, что — ни то подобное. Как же без куплетов обойти такое событие, как ханские побегушки и менялки? Народ всегда был ехидным, особенно когда правители портачили изрядно.

Хотя, наверное, не долго могли это делать — очень много сил рассказчика и слушателя тоже ушло на то, чтобы перевести на понятный язык простой факт — теперь и Крымское и Казанское и Азтараканское ханства плотно были прижаты суровой дланью султана турского. И кроме военного воспомоществования самое главное было — идеологию воцарить.

Семь потов сошло с Паштета, пока его разум понял в куче непонятных слов главное — прислал владыка из Стамбула правильных проповедников, чтобы научили истинной вере не шибко-то старательных в исламе татар. Коротенькое определение 'воспитание фанатизма' сотник так непонятно толковал, что только слова 'турский халифат головою стал' просветили наконец-то. Благо видал в интернете Паша и что такое халифат и что такое фанатизм. Разницы-то никакой, разве что шахиды были еще без поясов с взрывчаткой. Но попасть из нищеты в вечное богатство, а из безнадежного безбабья в сад юных гурий — желающих всегда много.

Сотник и сам устал, потому как явно в чужой религии понимал не шибко и относился к ней не то, чтоб враждебно — мусульман в войске царя Ивана было много и тот же Шигалей со своими людьми не раз гонял своих одноверцев, которые за рабами приперались, но настороженно. А то, что принесли с собой в Казань злобожные муллы из Стамбула вызывало у него резкую антипатию.

И опять Пауль фон Шпицберген подивился тому, что ничего не меняется в мире, разве что сабли на автоматы поменяли. А люди — тем же заняты и во славу своего бога с удовольствием отрежут неверующим башку.

Теперь татары становились в услужающую позу, полностью подчиняясь султану. Впрочем, как помнил Пауль, тот же Калита поступил ровно так же, когда привлек на свою сторону в Москву патриарха православных и мощью религии подмял под себя другие княжества.

Великий князь Иван был венчан на царство, став миропомазанником божьим и царем принялся ломать сопротивление бояр и решил показать, кто хозяин. Большое московское войско было собрано и явилось на защиту марийцев — коренного народа, жившего на территории новолепленного татарского ханства до прихода еще туда кочевников — захватчиков. До приезда султанских ревнителей веры эти язычники в общем поддерживали своих господ, благо те старались союзников не драть уж совсем жестко.

Когда же союзником Гиреев стала Блистательная порта во всей своей красе и величии, с презренных земледельцев стали драть семь шкур, особенно же старались крымские пришельцы. Житья не стало! Марийцы от такого обращения взвыли и кинулись просить защиты и покровительства у московитов. Ислам принимать им не хотелось, а пришлось бы.

Как понял — тихо в который раз уже ухмыльнувшийся Паштет — тогда еще Мороз-воевода на службе у русских не стоял. Или у татар был в услужении Теплынь-хан, а может парниковый эффект свое сказал или коровьи стада напердели чересчур, но зима была очень мягкой и лед на реках был тонок. Пушки и обозы с припасом проваливались при переправах, везти их не получилось и потому под Казань урусы явились налегке.

Царь, возглавивший было поход, без пушек решил не ехать, а остальные участники мигом прикатили под Казань, разгромили во встречной сече орду хана и семь ден возвращали долги вежливости, выжигая и грабя окрестности города. Марийцы же стали теперь союзны Москве. Ожидалось, что казанцы одумаются и запросят мира, а то и хана поменяют по своей привычке.

Но к тому времени Сафа-Гирей оппозицию вырезал под корень и смуты в городе не возникло. Власть в Казани удалось ему удержать.

Но набеги поусохли.

Впрочем, сидеть на троне оставалось недолго — через пару лет хан до смерти убился об умывальник. Что там произошло — никто точно не знает, но как всегда и везде после смерти властителя начинается борьба за власть, смута и ловля жирной рыбы в мутной воде.

На трон ханства посадили двухлетнего ребенка.

Потому на следующий год царь опять повел войска, благо лед встал прочно. И опять Теплынь-хан разгромил урысков — внезапно накатила оттепель, пошли проливные дожди посреди зимы и лагерь московитов затопило наводнением, словно весенним паводком. Укрытый в землянках порох подмок и отсырел, припасы харчей изрядно пострадали — и повторно пришлось повертать оглобли не солоно хлебавши. Очертя голову кидаться на штурм Московский царь не хотел. Ему была нужна уверенная победа.

Выводы сделали, ошибки разобрали. Царь Иван твердо решил — хватит с Казанью миндальничать. Не будет проку. Блистательная Порта медлительна, но зато и неотвратима. Нельзя дать ей здесь прочно обосноваться.

Нужна самим опора рядом с Казанью. В такой ситуации дед царя Ивана, построил крепость напротив Нарвы враждебной. И тот Ивангород, нареченный по имени Великого князя решил многое. Он запретил соседям ходить свободно набегами, торговлю ободрил и многое еще сделал.

И под Казанью было нужно сделать то же — нужна там своя крепость, чтобы не тащить припасы издалека, чтоб перекрыть дороги врагу, чтоб было где силу скопить. Но строить крепость прямо под носом у татар — невозможно. Зажалят, до смерти зажалят наскоками.

В голосе сотника послышалась гордость, он определенно считал содеянное чудом чудным. Крепость построили в верховьях Волги. Башни, стены, амбары, дома. Без единого гвоздя, только мастерством плотницким. Пронумеровали все детали и плотами сплавили вниз по реке.

В облюбованном месте уже ждала конница Шигалея и за месяц единый — все собрали по номерам написанным, нарекли Ивангородом Свияжским. Казанцы носа не могли из города высунуть — летучие отряды урусов и татар Шигалея крутились у крепости, пресекая все попытки вылезти и помешать работам.

Местные племена рот разинули, глядя на такое — раз — и крепость стоит! Большая — по размерам больше Кремля Московского. И уже там и пушки, и стрельцы, и припасы.

Глазом моргнуть не успели!

Действительно Москва сильна!

И на дорогах отряды. И реку перехватили. Взяли Казань за горло.

Крымские в городе поняли, что сейчас их будут резать при любом раскладе, и мурзы высокомерные со своими ближними бежали. И не ушли далеко — московиты все три сотни этих негодяев частью перебили, частью переловили и в Москве за их гнусности казнили прилюдно смертью. Остальные местные договорились, что московитам вредить никак не будут лишь бы сам царь их не обижал.

Казань осталась одна.

И сдалась! Выполнили все условия царя, на трон сел Шигалей. Но он оказался такой непоседа! И не усидел — хмыкнул грустно сотник и Павел тоже хмыкнул. Не судьба была Шигалею ханствовать. Трижды хан казанский — уж мог бы и сориентироваться.

Но через год пришлось ему бежать в Свияжск.

А иначе и быть не могло!

По условиям мира казанские отпустили всех русских рабов домой. И оказалось таких угнанных в полон аж две сто тысящ! А они и землю возделывали и ремесленничали — все выполняя, что самим татарам делать было не вместно. Горожан было куда меньше, чем рабов. Жить стало татарам худо и бедно. И ярмарку у них отняли. Если б они за голову взялись и с урысами миром стали жить — так их муллы стамбульские совсем иного хотели. И людей меча среди верхних в Казани было много — торгованам-то головы прошлый хан поотрезал сотнями, если не тысячами, даже ханской родни не жалея!