Потому и запомнилось ощущение, когда после боя со всякой сволочью надо забрать трофеи. Да, конечно они только на экране монитора и ценны только для персонажа игры и только в этой игре, но — ощущения те же. А все не утащить. И было несколько игр, где инвентарий у главного героя был безразмерным, в той же симпатичной а ля средневековой "Готике" и "Ризен", к примеру, там с одной стороны не надо было мучиться сомнениями и можно грести все подряд, но это захламляло всякой ерундой, которая и до конца игры не пригождалась и мешало быстро разобраться в своем инвентаре.
А с другой стороны — черт его знает, что может пригодиться — попадешь в монастырь, а там за грубый ответ влепят задание вымести все кельи — и будет нужна метла... Бегай, ищи ее, заразу — а так в инвентаре — оп, аж шесть метл. Мечта дворника! Хотя на кой черт могучему магу метла? Летать он может и без нее. Да и воину — мечнику — тоже вроде как не то...
И совсем другое дело — если таскаемый тобой груз ограничен весом — как в классических первых "Фалаутах" или удививших залихватскостью, нетолерантностью и прочими привлекательными вещами "Санитарах подземелий" или новехоньком 'АТОМ РПГ'.
Сколько раз после боя приходилось ломать себе голову — что взять? Аптечки или патроны? И какие патроны — к автомату или к дробовику? Или к тяжелому пулемету, которого пока нет, но патроны эти — лютая редкость и на вес золота будут, когда пулемет наконец будет в руках. Без патронов-то его мощь нулевая!
А сколько возни было с броней и одеждой! Въедливые особо игроки даже составляли ценностные таблички — и не жаль же времени было, где давали расклад на стоимость на фунт веса или клетку инвентаря.
И если в начале игры нищий и голый игрок греб все подряд, благо каждая копеечка на счету, то чем дальше — тем солонее становился выбор. Не возьмешь аптечку грошовую — и в следующей стычке глупо истечешь кровью на груде ценностей... Вот и думай. А бросишь ценный автомат в угоду аптечке — так доберешься до торговца без драки — останется кусать локти и грызть ногти.
Очень хорошо понимал Хассе в эту минуту. Да еще впридачу — тут, в жизни многое от компьютерных игр отличалось. Могли просто опередить другие, да еще впридачу были свои правила дележа у наемников, свои -у казаков, которые, как удивленно убедился Паша были теми же ровно наемниками и вполне могли служить и полякам и татарам и ливонцам — кто заплатит. Да и те же крымчаки — ровно так же раньше воевали и вместе с русскими и против литовцев, которые — как ни странно — нихрена не были современными Паше литовцами, а совсем наоборот — теми же славянами. Оттуда — из будущего — патриархальное прошлое казалось простее простого.
Тут же все было совсем иначе. За что ни схватись, буквально. Те же стрельцы оказались аж четырех категорий — просто московские, городовые и кромешные стрельцы — тоже столичные и городские, которые, как и у обычных, были разрядом ниже. И чертовы пищали тоже казались разных видов — с замками скотскими, англицкими, свейскими и турскими. А в Москве и на свой лад делали. И да, они и впрямь отличались друг от друга практически во всем, а не только устройством замка и количеством пружин. А уж то, что на смотре все было записано и московитские дворяне должны были прибыть лично и представить своих воинских людей со всем вооружением — и они действительно прибыли практически все, а кто не прибыл — имел более чем уважительную причину — тоже удивило. Вот — не ожидал такой действенной бюрократии и точного делопроизводства.
Потому было вполне обоснованное опасение — цапнуть что-то не то и остаться без рук буквально. Рубили ли московиты на европейский манер ворам руки — Паша твердо не знал, но выяснять это на самом себе очень не хотелось.
Кое-что удалось прихватить как бы невзначай — но сущий мизер. И золотая лихорадка была — удивительно — какой-то неживой — просто сил не было для жадности и утоления жабы. Словно бы сама мощная жаба сжупилась, высохла и еле шевелилась. Даже видя добро — было некогда и как-то неохота кидаться мародерить.
Больше всего нынче хотелось спать. Голод тоже ощущался, как и постоянная жажда, но сильнее всего хотелось спать. Но до всего этого было никак не дорваться. Татарское воинство, тающее как снеговик на весеннем солнце, все еще было громадным и в потенции своей — сильным. И воины были — не в пример дравшимся все время московитам и наемникам, свежими, хотя после потери своих обозов и стад теперь и они не жрали досыта.
Но их не подбадривала победа, это чувство странно окрыляло — чувствовать себя — Победителем. Поддерживало, делало сильнее, придавало выносливости, воодушевляло, что все вместе давало эту возможность — из последних сил громить и гнать врага, не давая ему возможности очухаться.
И странные, ранее не приходившие в голову мысли, стали настойчиво навещать попаданца. Паша ликовал победе не только потому ,что ему достанется теперь много лута, ожидаемых денег и прочего весомого по карманам. Он ощутил неведомое ранее ощущение причастности к Большому Событию, что он не маленький человечек, в принципе никому, кроме родных не нужный и по большому счету — бесполезный.
Нет, он — часть целого и причастен к великой победе тоже, именно его руками она создавалось, в единении с другими. И он тоже един со здешними русскими, пусть они даже с трудом понимают друг друга, но они части единого организма, как прадед и правнучата не похожи друг на друга, но они единая семья, пока они об этом помнят, и сегодняшняя победа отзовется и в будущем. Даже если чертов Гирей не сможет воссесть в Москве, он же продолжит ходить собирать ясырь, если его не обработать, как следует. Но если милому соседу сейчас выбить воинов, нагнать на них ужаса и уменьшить жадную охоту ходить за рабами, то сколько-то времени житье тут у московитов — а он и сам московитом получается, как ни крути, не зря будущие укры всех гамузом звали москалями, так вот житье будет поспокойнее. Мелкое хамство на границе и окраинах продолжится, конечно, но это не те масштабы и не те потери, глядишь, целое поколение вырастет и не будет угнано татарами.
Отсюда, с этого растянувшегося на многие версты погони поля боя, многое виделось совсем иначе, чем из сытого прошлого, хотя там было много вопиятелей, которые сидя за компами в тепле и довольствии визгом визжали, как ужасна жизнь.
Тут, где то и дело в потоптанной траве виднелись уже даже не брошенные телеги — они уже все остались уже сзади, а порубленные и поколотые трупы — людские и конские жизнь ощущалась совсем иной. И ужасы ее были настолько близки и наглядны, что те — вопиятели — виделись совершенными придурками.
Паше приходило в голову, что если бы не побили татар сейчас и они взяли бы Кремль, то и населения стало бы меньше и оно стало бы другое, потому что на места порубленых и угнаных москвичей и коломенцев переехали б люди из других мест, может, и этнически даже чуть другие. Или не чуть. А ведь и об прошлый год погром был лютый.
Даже и такое в голову пришло, что то, что сам Паштет не нашел пока себе второй половинки, оттого и не кормил свою семью, не возился со своими детьми, а отправился шастать по чужим временам. А отчего? Может, вполне может быть из-за того, что и потому, что в этом времени, в прошлом, к примеру, году какую-то красивую и добрую девушку из города Дмитрова поймали татары, увели в Крым и она рожала детей не в Дмитрове, а в Синопе каком, и звали уже их турками. Потому и не родилась в 1990 ее прапрапра...внучка, от которой бы Паштет не убежал в другое время.
Да и стране не пришлось бы надеяться на гастарбайтеров и думать: а как наполнять пенсионный фонд? Конечно, там сыграло еще многое другое, но и это забывать не надо. И тут становился вопрос ребром — а что он, попаданец, может еще сделать, кроме как быть хоть и грамотным — но рядовым пушкарем и мушкатиром?
Попавший перед порталом во узилище Хорь был свято уверен, что уж что-что, а попаданцы в истории отметились. О чем и поспорили все незадолго до сборов. И когда Сергей и Паштет подняли его на смех, разозлился, покраснел, запыхтел и стал загибать пальцы, приводя примеры и очень скоро пальцы у него на руках кончились, а разуваться он не стал.
Сейчас Паштет мог только сожалеть, что слушал поначалу не очень внимательно, даже, стыдно сказать, ржал, слушая про то, что Иван Калита — точно попаданец, наигравшийся до посинения в стратегии.
И, как на грех, осталось в голове несуразное, а ведь тот основоположник и родич нынешнего Ивана, непонятного по счету. И Хорь приводил примеры чистого маркетинга и рекламы, хитрованских выходок князя Ивана Поясный Кошель. Одно то, как тот ухитрился московитское влияние распространить в те места, где оно старательно не допускалось — к примеру новгородскими уложениями и законами было запрещено продавать землю князьям, потому как продай кусочек земли чужому владыке — и он как тот медведь в теремок припрется. "Мне бы только нос сунуть, а сам-то я весь быстро влезу!"
И покупали земли в ключевых местах Новогородчины бояре московского князя. Не сам князь. Тихонечко, не спеша, в разных местах, разрозненные деревеньки. Боярам-то запрета не было.
А получилось — при той дисциплине, что он ввел у себя — ровно то же, как если бы земли разных бояр скупил один — сам владыка. И стало новгородцам солоно сразу. И опять же — точно знал черт верткий, кому в Орде денег занести, кто там тайные пружины с рычагами вертит — в споре с тверским владетелем Александром за главенство над русской землей дал взятки кому надо — а его соперник, тоже много денег привезший — ошибся. В итоге — Калита сел на трон Главного, а Александру голову снесли. Хотя по всем статьям — Тверь Могучая имела куда больше оснований стать столицей, чем захудалая Москва и по праву крови и рода Александр был куда Ивана выше.
И так во всем, Хорь историю явно изучал старательно, потому сыпал примерами как из пулемета. И разорение земли Ростовской, куда московиты Поясного кошелька пришли с тамгой на коллекторство и сбор задолженностей для Орды, после которого разорены были ростовчане в лоск, хоть околевай от голодухи, все поотнимали до гола — и тут же Калита предложил ограбленным и нищим боярам перебираться в Москву, дав переселенцам весьма вкусные привилегии — но только если будут жить в Московии. И одним конкурентом в лице Ростова стало меньше. Бояре со всеми мужиками ведь переезжали. А без людишек и денег лидером не станешь!
Эх, надо было ржать поменьше, слушать повнимательнее. ну да — знал бы прикуп — жил бы в Сочи. Тогда — в том покинутом времени был уверен, что ведь в 41 год лезет, потому и осталась в голове детальная речь Хоря про то, что у гитлеровцев точно был попаданец, другое дело, что такой же недотепа, как Паштет с Сергеем, малограмотный и дурнознающий, потому немцы создав все современное — получили на выходе пшик, а не пользу. Сил и ресурсов потратили немеряно, а толку чуть, хотя вроде все делали как могли. Старались, вкладывая все свои инженерные знания.
И когда легкомысленный Серега подначил свирепого Хоря — тот пошел перечислять всякое разное, что в Третьем Рейхе создали задолго до всех остальных — и пошел чесать, напоминая и такое, что в общем было на слуху — как ракеты ФАУ — 2 и крылатые ракеты — ФАУ — 1, так и реактивные гранатометы "Печные трубы", "Танковый ужас", "Куколка" и прочие. Попутно вставляя пистон малограмотным соучастникам в порталировании, рассказывая как про ранее слышанное — как реактивные самолеты, так и заставляющее чесать в затылке и не сразу понятное — как синхроптер — вертолет с двумя разными валами и не сталкивающимися в процессе полета лопастями, работающими в разных плоскостях.
— Ага, и дистанционно управляемые самоходные мины "Голиаф" — блеснул эрудицией бугуртщик.
— Нихрена. Такие и у наших были и даже повоевать успели в Крыму и под Ленинградом. Только в отличие от немецких сделаны куда проще и дешевле. А немцы сдуру все вылизывали, хотя это расходный одноразовый материал и можно бы и подумать, чтоб сэкономить. Назывались наши — телеторпеды Казанцева. Вот автомат Штурмгевер — очень на калаш внешне похож. Так что попаданец явно исходный вариант видал. Только в схеме не разобрался. немцы и тут набардачили. Ну, это для них характерно, американцы всегда глумились над германскими инженерами, что те не умеют физически сделать простой механизм и обязательно его переусложнят, вместо трех деталей закатив тридцать.
Впрочем, великодушно Хорь признал, что может и попаданец не при чем — возможности в прошлом — иные. И в науке и в технике. В химии, в технологиях, в металлургии и еще тысяче мест. Потому хоть и создали гитлеровцы те же управляемые противотанковые ракеты аж трех поколений — а там были и управляемые по проводам и по световому лучу и еще прочие, но просто банально было не создать, к примеру, лазеры и современную электронику, отчего и не получалось использовать созданное со слов попаданца на полную катушку.
Толку в крылатой ракете, если она даже в крупный город попасть не может? А наводить по старинке, как скажем радиоуправляемую бомботорпеду — не получается, хоть пилота сажай, как было в сверхмалой подлодке на одну торпеду — "Негр" которая.
— Негр? — спросил тогда Паша, ошарашенный таким избытком информации.
Хорь фыркнул зло, но снизошел:
— Точно так, "Neger". Насадка на боевую торпеду в виде обтекателя, двигателя и пилота в пластиковом куполе. Даже и повоевать успели, правда после пуска боевой половины та часто не отцеплялась и улетала в цель вместе с верхней человеконасадкой, отчего получался галимый Кайтен. Не любили этих "негров" немцы. Я и толкую — вроде и налепили много чего суперсовременного, а не воспользовались толком. Даже то, что у них армия к нам приперлась на допинге — такое раньше только у хашишинов было, а у фрицев первитин был легкодоступен и не запрещался начальством, скорее за прием шнапса не вовремя могли наказать. И все посливали, потому как тут для прогрессорства требуется комплексный подход. Как с той же ракетой "воздух-воздух" Х-4. Система наведения — отличная, зато двигатель БМВ давал нестабильную тягу — и толку от хорошей наводки?
Все важно, а иначе — от мелкой фигни весь проект насмарку. Хотя тем же немцам с их подходом и разнобоице в начальстве хоть кол на голове теши. Настряпали зачем-то реактивных истребителей, а сделать из них боеспособные соединения — ума не хватило. И толку тыкать растопыренными пальцами? Ну разве что ассов плодить со счетами как бы сбитых. А перспективный реактивный бомбардировщик — зарубили. И остались в конце войны без бомберов — да и штурмовиков тоже. И получили на башку себе то, что называется превосходство противника в воздухе.
— И просрали все полимеры — кивнул, вздохнув, Сергей. Его, как и Паштета эрудиция Хоря подавила.
— Так и отлично! — обрадовался Павел.
— Ты о чем? — насторожился подозрительный Хорь.
— О том, что и попаданец Рейх не спасет!
— Это так. На деле всему этому прогрессорству — цена того, что в проруби плавает. Все время упускается то, что для создания чего бы то ни было — требуется много всякого разного. И хрен сделаешь паровоз в средневековое время, хотя мне роман про первого попаданца нравился всегда.
