Мы двигались в полной тишине по коридорам верхнего уровня и уже давно миновали поворот на нижние ярусы, а значит, и к выходу из дворца, отчего я немного воспрянула духом. Да и мой провожатый двигался намеренно не торопясь, подстраиваясь под мой темп, и то и дело оглядывался, чтобы удостовериться, что я не отстала. Вскоре стало ясно, что мы шли в направлении королевских покоев, но потом неожиданно свернули в более узкое ответвление от широкого главного коридора, из-за обилия окон больше похожего на галерею, щедро убранную гобеленами. Пройдя ещё метров десять, страж неожиданно остановился у стены, украшенной резьбой по дереву. Затейливые растительные мотивы мягко сияли, отражая отсветы окружающих светильников, совсем как стены в доме отца Сельвен. Молчаливый эльф откинул покрывало с завёрнутыми вещами на одну руку, нажал на что-то, и в следующее мгновение часть стены бесшумно отошла в сторону, открыв небольшой проход, где почти сразу скрылся мой сопровождающий. Мне оставалось последовать его примеру.
За потайной дверью скрывалась комната, выполненная в тонах цвета старой розы и отделанная тёмным деревом. И пусть убранство этих покоев было скромнее тех, что я только покинула, оно показалось мне более уютным. Широкая кровать под тёмно-бордовым балдахином, платяной шкаф, элегантный секретер со стулом, расположившийся у окна, небольшое кресло у заботливо разожженного камина, но что особенно привлекло моё внимание, это створчатые двери, которые к моей радости вели на довольно просторный балкон. Увлечённая разглядывание нового интерьера, я не сразу заметила, что эльф уже давно разложил мои вещи на кровати и теперь замер у двери, но как только поймал мой взгляд, вновь поманил за собой. Мы вышли в пустынный коридор, и тайный проход бесшумно закрылся за нами следом, и перед глазами опять была сплошная стена, украшенная резьбой по дереву, но стоило молчаливому сопровождающему надавить на одну из изображённых виноградных гроздей, как дверь вновь распахнулась. Повторное нажатие — и перед тобой снова стена. Лишь дав мне самой совершить нехитрое действие и убедившись, что я точно запомнила нужную вырезанную фигуру (для верности мне даже приказали закрыть глаза и пару раз повернуться на месте), эльф, наконец утвердительно кивнул, проводил внутрь комнаты, после чего с поклоном удалился, оставив меня в лёгком замешательстве. Однако не успела я опомниться, как за спиной раздался знакомый глубокий голос:
— Как ты находишь свои новые покои?
* * *
День был очень нудным и, казалось, тянулся уже целую вечность. Сельвен была угрюма и молчалива, я в свою очередь — измотана недостатком сна за последние несколько ночей. Поэтому, как школьница смотрит на настенные часы в классе, с вожделением ожидая звонок с последнего урока, так и я то и дело устремляла взор в сторону окна, в надежде, что последние часы до заката пройдут поскорее. Но снаружи мне уныло слала приветы вступившая в свои права поздняя осень, и вот уже который день с наслаждением орошавшая лесное королевство проливным дождём.
Уже смеркалось, когда мы с эльфийкой как раз закончили разливать по стеклянным бутылочкам очередное зелье. Закупорив последнюю из них, я с чувством выполненного долга окинула выстроившиеся в ряд сосуды со светло зелёным снадобьем и с наслаждением потянулась. Сельвен уже разносила по местам инструменты, что означало, что рабочий день наконец закончился. Поднявшись со стула я последовала её примеру, и когда со всем было покончено, уже было развернулась в сторону двери, как почувствовала тёплую ладонь лесной девы у себя на плече.
— Ирина, у тебя есть немного времени?
Её тон заставил меня немного насторожиться, однако я лишь кивнула в ответ. И вот мы снова оказались в небольшом кабинете, и как только дверь закрылась за нами, эльфийка сразу приступила к делу:
— Я заходила к тебе вчера. Принесла книгу и бумагу с чернилами и пером, как ты просила, — Сельвен сделала не большую паузу, давая мне в полной мере ощутить себя полной дурой, ведь я только сейчас осознала, что лесная дева так ни о чём и не знает, включая и о моём новом месте жительства. — Комната была открыта и выглядела так, что ты там больше не живёшь... Ты ничего не хочешь мне рассказать?
В её голосе слышалось лёгкое раздражение. Я глубоко вздохнула и виновато глянула на эльфийку исподлобья.
— Сельвен, прости. Я совсем забыла тебе казать, что мне отвели новые покои...
— Дай угадаю, они недалеко от спальни короля? — она чуть повысила голос. — О том, что ты стала его наложницей, ты тоже забыла мне сказать? Как давно это продолжается? С бальной ночи? Тебя тогда тоже не было у себя, а потом ты придумала какие-то отговорки. Или ещё раньше?
Дочь лекаря была явно не в духе, но теперь и я начала заводиться.
— То с кем я сплю, как давно и сколько — моё личное дело, и никого кроме меня не касается. И да, я решила не отправлять почтовых голубей с известием!
— Это смешно и неправильно...
— Неправильно? — перебила я её. — Отчего же? Уж не потому ли, что он должен хранить целибат на веки вечные? Уж поверь мне, доказательств обратного я видела предостаточно: и в лесу, и в его покоях, когда подносила вино... Или вся соль заключается в том, что ваш прекрасный эльфийский король обратил внимание на недостойную смертную?
Сельвен шумно выдохнула и уже мягче добавила:
— Не говори глупостей, Ирина. Ты знаешь меня лучше, чтобы подумать такое.
— Да, но...
Не дав мне закончить, она неожиданно взяла меня за руку. Наверное, я готова была увидеть в её взгляде упрёк, разочарование, но никак не печаль.
— Ирина, пойми же, он теперь тебя никогда не отпустит... — прошептала она очень тихо, чуть сжимая мою ладонь. На мгновение мне показалось, что на изумрудные глаза набежали слёзы.
========== 69. Хрусталь ==========
Ручей радостно вырывался откуда-то из-под камней и, беззаботно ныряя вниз, разбивался осколками брызг об угрюмые валуны, чтобы потом серебристой лентой упасть на землю и быстрой змеёй исчезнуть среди высокой травы.
Зубы стыли, лицо горело от уже по-зимнему ледяной воды, но, несмотря на это, так хотелось насытиться ею, запомнить каждой частичкой тела её живительное прикосновение, ведь кто знает, когда в следующий раз выпадет возможность испытать это вновь. Последние мысли заставили путника, склонившегося над ручьём, покоситься через плечо, где в тёмной торжественности застыл лес. Седые брови хмуро сомкнулись на переносице, а взгляд ясных голубых глаз стал каким-то колючим и тяжёлым, будто наблюдавший пытался проникнуть куда-то за сомкнувшиеся стеной деревья. Несколько мгновений он напряжённо вглядывался вдаль, но, в конце концов, отвернулся и, закатив рукава, зачерпнул полные пригоршни кристально-чистой воды и плеснул себе в лицо. Последнее его и выдало. Движение получилось слишком резким, почти нервным.
Путник тяжело опустился на один из валунов, прикрыл глаза и приподнял голову. Лёгкий ветер слизывал с лица капли воды, и странник сконцентрировал всё своё внимание на этом ощущении. Мысли и эмоции, что били и срывались, подобно этому ручью, постепенно успокаивались, превращаясь в единый размеренный поток, который уже не обрушивался, накрывая с головой. Теперь страннику было проще разобраться, проще прислушаться. Да вот только первоначальное впечатление никуда не ушло, а, возможно, даже стало сильнее. Вот уже который день он постоянно ощущал на себе чей-то взгляд. Сначала это было еле уловимое присутствие, подобно шелковистому прикосновению ветра, шёпоту испуганной травы, но с приближением леса ощущения становились всё острее, и порой ему даже казалось, что кто-то невидимый пытался прикоснуться к нему, а точнее — к его сознанию. В этот момент налетел резкий порыв ветра, разметав его волосы и почти сорвав с головы серую широкополую шляпу, оставил после себя странное послевкусие неоконченной фразы.
"Возможно, тебе не следовало так спешить. Возможно, ты слабее, чем сам хочешь признать", — прошептал путник, и его губы тронула грустная улыбка. Только вот обратного пути уже не было. Поэтому уже в следующее мгновение странник решительно поднялся, отряхнул серую мантию и принялся устраиваться на ночлег.
Гендальф прибыл сюда ещё утром, а в полдень уже провожал взглядом почти слившуюся с линией горизонта белую точку, в которую превратился эльфийский скакун. Теперь следовало восполнить запасы воды и почти сразу углубиться в лес, но волшебник никак не мог заставить себя это сделать. Он прекрасно понимал, что в такое неспокойное время разбивать лагерь практически на равнине (за исключением этой группы камней, откуда и бил ручей) было, мягко сказать, самонадеянно, да только вот проделанный за последние несколько недель путь дался отнюдь не легко. Почти непрерывное пребывание в седле, короткие тревожные ночи и постоянная внутренняя концентрация и напряжение — сейчас ему было просто необходимо день-два для того, чтобы хоть немного восстановить силы. Ведь остаток пути придётся проделать пешком: коня (как и обещано) он отпустил, да и не место вольнолюбивому животному в тёмном лесу. Лес... Что если истинная причина этой отсрочки крылась именно там? Устроившийся у небольшого костра Маг глубоко затянулся трубкой и снова нахмурился.
Несмотря на то, что Эрин Гален всегда был местом тайн и древних сил, которые он приоткрывал очень немногим, под его великими кронами волшебник ещё никогда не ощущал такой робости, граничащей со страхом, как в прошлый раз. И хотя о Великой Пуще уже давно ходила дурная слава, такого негостеприимного, да и попросту враждебного приёма в отношении себя маг не мог припомнить. И пусть тогда дело было в ней, откуда было взяться уверенности, что подобное не повторится сейчас? Тут его мысли снова вернулись к ночи её побега.
Ещё до того, как им было принято решение отделиться от гномов, у него было предчувствие, что лес мог как-то отреагировать на женщину, откликнуться на магию её крови: положительно или отрицательно — сказать было сложно. Но сейчас, располагая сведениями (пусть и обрывочными), что сообщил ему Радагаст, произошедшее уже не казалось таким удивительным. Однако, то, с какой готовностью чаща "встала на защиту" Ирины, поразило его. Ведь древние леса Средиземья всегда существовали обособленно, жили по своим законам. Так они обычно не разделяли забредших под их кроны гостей на хороших или плохих — они все были лишь чужаками, а чужаков не жаловали. Тогда зачем Эрин Гален бросился так яростно помогать Ирине? "Что тебе от неё нужно?" — последний вопрос маг невольно проговорил вслух и тут же напрягся. Эта неожиданная мысль появилась у него впервые, но каким-то шестым чувством Гендальф понял, что попал в точку. От этой догадки по спине пробежал холодок, а в следующее мгновение волшебник раздражённо хмыкнул: "Прекрати думать об этой глупой женщине! В конце концов, это было её решением. Да и откуда такая уверенность, что она всё ещё в лесу? Быть может, она уже давно выбралась оттуда и скрылась за горизонтом? Тебе лучше подумать о том, как вразумить короля Лихолесья." И это было правдой. Древний майа с трудом мог припомнить последний раз, когда был при дворе лесных эльфов. Одно он помнил точно: Пущей тогда правил Орофер.
Прежний король Лихолесья слыл храбрым и гордым эллоном, но тёмные времена оставили на нём свой отпечаток. Он не доверял ни гномам, ни эльфам нолдор, ни уж тем более людям, отчего его народ всё больше отдалялся на север. Но в решающий момент мудрость победила, и лесные эльфы доблестно сражались в войне Последнего Союза, где пал их король. Хотя после волшебник не раз слышал, что гордость всё-таки сгубила благородного правителя, но это была давняя история, и копаться в ней не было смысла. Когда на трон взошёл Трандуил, то поначалу многие решили, что молодой Владыка многое унаследовал от своего отца, и наряду с благородством и храбростью, он был так же подозрителен и недоверчив. Однако уже вскоре новый король Лихолесья проявил себя совсем с другой стороны: он наладил отношения с гномами Эребора да настолько успешно, что они даже принимали активное участие в строительстве его Цитадели. Но потом всё резко оборвалось. Лесные эльфы вновь начали всё больше отдаляться и закрываться, хотя пепел от былых союзов ещё не успел осесть окончательно. Наверное поэтому, тогда Трандуил был одним из немногих, кто пытался (пусть и безуспешно) предостеречь Трора о той опасности, что таила в себе непомерная жажда золота и богатств короля гномов. Только вот сказано это было в тот момент, когда отношения между двумя королевствами были более чем прохладными, а потому мудрые слова лишь бесполезным эхом прозвучали под каменными сводами Эребора. Случившиеся после окончательный разлад с гномами и появление дракона привели к полнейшему отчуждению лесных эльфов. Теперь к тем, кто решился пересечь их границы, относились уже не просто подозрительно, а почти враждебно. Оставалось надеяться, что к магу они отнесутся более благосклонно, только что-то подсказывало ему, что рассчитывать на тёплый приём не стоило.
Зелёная Пуща таила в себе определённо что-то важное, иначе Галадриэль не стала бы настаивать на этом визите. Он уже несколько раз прокручивал в голове слова, сказанные под кронами маллорнов, и всё больше убеждался, что основной смысл крылся в том, что не было произнесено вслух. Владычицу Лориэна что-то беспокоило, и это что-то было связанно с королём Лихолесья. Гендальф тяжело вздохнул: роль дипломата ему всегда не очень нравилась, особенно в отношении эльфов. Их придворные порядки, взаимоотношения с союзниками порой бывали слишком запутанными, зачастую из-за распрей, уходящих корнями так далеко в прошлое, что даже для Волшебника это уже было слишком. С людьми, да даже с гномами (несмотря на известное упрямство последних) было порой проще найти общий язык, чем с утончёнными эльфами. А если к этому подмешать подозрительность и недоверчивость... Одним словом, работа предстояла нелёгкая. Перебирая и взвешивая эти мысли, волшебник ещё какое-то время сидел у костра, но, в конце концов, всё же забылся тревожным сном.
Утро разбудило почти морозным дыханием, и, как ни пытался спрятаться странник в широких полах плаща поверх серой мантии, холод всё равно проникал почти до самых костей, сжимая всё внутри и перехватывая дыхание. Поэтому волшебник уже успел пожалеть о том, что вчера не рискнул оставить костёр на всю ночь, однако, как оказалось, поступил он правильно. Его глаза всё ещё были закрыты, когда всё внутри напряглось от ощущения чьего-то присутствия рядом. Гендальф намеренно замедлил дыхание и прислушался к окружающему миру: совсем рядом журчал ручей, под прикосновениями ветра смущённо шелестела трава, чуть вдалеке различалось размеренное бормотание деревьев, где-то высоко неожиданно громко крикнула пролетающая птица. По-видимому, последнее удивило не только замершего волшебника — в следующее мгновение по ту сторону камней кто-то резко втянул носом воздух. Левая рука мага крепче сжала посох, в то время как правая легла на рукоять меча. Теперь среди окружающих его звуков различалось и сдавленное дыхание, и тяжёлые шаги, и снова дыхание, но другое — выходило, что потревоживших его сон было двое. Майа, конечно, мог бы попытаться увидеть их другим зрением, но тем самым рисковал выдать себя, если те двое будут восприимчивы к магии, то почувствуют колебания энергии... Оставалось только выпрыгнуть на удачу и понадеяться на свою ловкость. И всё бы ничего, и это наверное даже сработало бы, но только при условии, что тех было действительно двое. Маг тихо выдохнул и снова прислушался: на этот раз помимо дыхания он различил ещё что-то. Или ему показалось? Но нет, уже в следующую секунду утреннюю тишину нарушило утробное рычание. Губы волшебника тронула еле заметная улыбка: теперь он знал, кто притаился за камнями. Седой старец рывком поднялся с земли, резко развернулся и неожиданно быстро и ловко вскочил на один из верхних валунов. В следующее мгновение что-то вспыхнуло, воздух содрогнулся от звенящего хлопка, и тут же всё стихло.
