Когда несколько дней назад ко мне пришло осознание того, какие события произойдут в уже совсем ближайшем будущем, это было подобно удару битой по голове. Одно дело погружаться в литературный мир, сопереживать героям, одновременно попивая чай и завернувшись в тёплый плед, а совсем другое — прочувствовать всё на собственной шкуре, так сказать. Когда литературные персонажи перестали быть просто хорошо прописанными творениями чьего-то воображения и литературного мастерства, а стали теми, с кем ты делишь кров, хлеб, свои переживания, горести и радости... Именно сейчас мне было невероятно тяжело сохранять нейтралитет и держать язык за зубами, ведь за исключением всем известных в моём мире героев, умереть мог кто угодно: Сельвен, её брат, её отец. Да и к судьбам гномов я не могла более оставаться безучастной, и плевать на то, что в начале отношения у нас не складывались. Но, если говорить на чистоту, мне было очень страшно. Вот-вот должна была начаться война, в которой, помимо персонажей книги, погибнут люди, гномы, эльфы, — и я об этом знала и молчала. "Скольких я могу спасти, скажи я хоть слово? Десятки? Сотни? Тысячи? А сколько погибнет из-за моего молчания? И как потом посмею смотреть в глаза выжившим?" От этих мыслей всё внутри леденело от ужаса, а к горлу подступала тошнота. Почему, ну почему я не могла ничего сделать? Или?... Голова закипала. Я положила руки на подоконник и устало уткнулась лбом в свои бархатные рукава. "Возможно мой сон — это отражение вот этих самых переживаний? Что если буду и дальше бродить в лесу своих мыслей, это в конечном счёте заведёт меня в угол?..."
Однако, несмотря на то, что искушение взять и рассказать всё как на духу, было велико, меня снова останавливал страх. Только на этот раз он был направлен на дальнейшее будущее. Решение рассказать хоть что-то, предупредить хоть кого-то, будет означать в первую очередь ответственность за дальнейшую судьбу Средиземья, к чему я была, мягко сказать, не готова. Да и кто я была такая, чтобы даже думать на столь глобальные темы? В такие моменты предостережения волшебника как никогда громко звучали в моей голове. Однако, как оказалось, Олорин и сам был не безгрешен. Что если моё появление в Средиземье было предопределено и уже вплетено в матрицу развития дальнейших событий? И пускай ни о какой "вещей Кассандре" профессор в книгах не упоминал, но ведь это мог быть и просто осознанный литературный ход. В конце концов, в нашем мире это в первую очередь было художественное произведение или всё же нет?
Признаться, вопрос о том, откуда английскому профессору так хорошо, почти досконально были известны события столь отдалённого будущего, посещал меня уже не раз, но каждый придуманный ответ казался ещё более сюрреалистичным и неправдоподобным, чем прежний (хотя о каком правдоподобии можно вести речь, живя среди эльфов и деля постель с их королём?). Поэтому в какой-то момент я перестала обращать внимания на эту загадку и даже начала всячески её избегать, и вот сейчас эта тайная страница в истории моего мира вновь приподняла своё хитро-ухмыляющееся лицо. Тихо зарычав от раздражения, приправленного негодованием: столько мысленной каши, да ещё и сон в довесок; я резко выпрямилась, развернулась от окна и чуть ли не носом столкнулась с тем самым эльфом, чей образ только-только промелькнул в моём сознании.
Король был задумчив, и я готова была поспорить, что он наблюдал за мной уже какое-то время. Его светлые глаза сегодня показались мне неестественно тёмными, что нередко было предзнаменованием сильных эмоций, которые эльф обычно старательно скрывал.
— Я напугал тебя? — в этот момент я почти физически осязала его взор, который томительно медленно скользил по мне, словно исследуя каждую линию, каждую складку платья.
— Нет, — поспешила ответить я, и в этот момент наши взгляды пересеклись. Эльф иронично изогнул правую бровь, а в уголках губ притаилась недоверчивая усмешка. Мне пришлось сдаться и признать очевидное. — Ну, если самую малость.
Трандуил неожиданно улыбнулся.
— Я не хотел, — его голос был мягким, почти бархатным. Эльф протянул мне руку, которую я уже почти привычно приняла. Я отчего-то была уверена, что он привлечёт меня к себе, но вопреки моим ожиданиям, король отступил на несколько шагов и, отойдя от окна, вывел меня в центр комнаты.
— Я должен признать, что с каждым годом Эгет всё больше оттачивает своё мастерство. Это платье прекрасно, — он сделал небольшую паузу. — Оно идёт тебе.
Похоже, мне только что сказали комплимент, от чего я почти отвыкла в Средиземье и, если мне не изменяет память, от короля вообще слышала это впервые, из-за чего внутренне резко помолодела лет так на пятнадцать. Пытаясь скрыть лёгкое смущение за улыбкой, я стала старательно разглаживать несуществующие заломы на складках тяжёлой материи.
— Благодарю, Вы...
— Мы снова на Вы?
Это заставило меня вскинуть голову: в глубине его глаз плясали задорные искры. Мои щёки предательски вспыхнули.
— Нет... — я постаралась взять себя в руки и, выбив из головы неожиданную подростковую стеснительность, продолжила уже более уверенно. — Ты прав, платье и вправду изысканное, даже, наверно, слишком.
— Оно тебе не нравится? — Трандуил облокотился о стену рядом с камином и сложил руки на груди, продолжая рассматривать меня.
— О нет, оно прекрасно. Только я не совсем понимаю, что мне с ним делать. Этот наряд, как и другие два — почти шедевры, и они не совсем подходят для работы в лаборатории.
Несколько долгих мгновений король не проронил ни слова — лишь пристально смотрел мне в глаза. В его потемневшем взоре плескалась какая-то эмоция, которую мне было сложно растолковать, он же решил оставить её невысказанной и уже в следующую секунду пожал плечами и с улыбкой произнёс:
— Я понимаю, что ты привязалась к Леди Сельвен, но, думаю, в лаборатории она справится и без тебя.
Его тон был лёгким, почти беззаботным, но для меня эти слова были подобно тяжелейшему камню, неожиданно навалившемуся на плечи. Возможно, я излишне драматизировала, но в последнее время король слишком часто пытался отвадить меня от больничного крыла.
— Мне нравится работать вместе с Леди Сельвен, — отчеканила я немного резче, чем хотела и почти сразу пожалела об этом: лицо эльфа тут же утратило всякую мягкость и превратилось в непроницаемую, слегка надменную маску. Несколько шагов, и он оказался рядом и чуть склонился надо мной, холодно глядя сверху вниз, что очень напомнило мне одну из наших первых встреч, не хватало только подноса с вином.
— Твоё рвение похвально, но что будешь делать ты, когда дочь Лорда Фаэлона покинет королевство?
Увы, ответить мне было нечего. Король еле заметно усмехнулся и выпрямился.
— Я пришёл сегодня, потому что хотел закончить наш разговор, но, похоже, ты не в настроении.
— Закончить наш разговор? — я была поистине удивлена.
— Несколько дней назад, ты рассуждала о даре предвидения, — по моей спине пробежал холодок. Я очень хорошо помнила ту ночь, когда эльфийское вино настолько развязало мне язык, что я чуть не выболтала всё и вся. Эльф же тем временем продолжил, — так вот, мне интересно, что ты знаешь? То, как ты говорила о будущем... Тебе что-то известно, и я хочу знать что именно.
В этот момент он снова был королём, а я... я всего лишь служанкой, пускай и в красивом бархатном платье. Неожиданно я увидела себя со стороны, и на душе стало горько: вот стоит женщина в чужой комнате, в чужом платье, полностью во власти чужой воли. Все мои привилегии и свободы — не более, чем иллюзия, каковой и был сам тот выбор, который даровал мне сейчас Трандуил, как истинный мудрый политик. Всё что у меня осталось моего — это моё прошлое и мои знания, и я не собиралась делиться ими вот так, почти прижатой к стенке.
— Я не умею видеть будущее. И тот разговор, что имел место быть между нами — не более, чем мои размышления на эту тему, навеянные винным дурманом, — я говорила на удивление спокойно и размеренно, всё время, почти не мигая, глядя эльфу в глаза. Но вот было произнесено последнее слово, и в комнате повисла напряжённая тишина. Король ждал. Один удар сердца, второй — я молчала. Третий. Трандуил резко выпрямился и, как будто прибавил в росте, накрыв меня своей тенью. Его лицо было всё так же непроницаемо — лишь сжатые в тонкую полоску губы говорили о бушующем внутри негодовании.
— Что ж, будь по-твоему, — промолвил он холодно. — Но думаю, на сегодня стоит закончить.
Лёгкий кивок головы обозначил окончание разговора и визита. Эльф грациозно развернулся, почти не потревожив складки серебристой мантии, и решительно направился к двери, но, сделав несколько шагов, резко остановился и полуобернулся в мою сторону.
— У эльфов есть целая вечность, чтобы ждать, — король смерил меня пронизывающим взглядом, — однако, моё терпение не безгранично, Ирина.
Он ушёл, оставив после себя тяжёлую атмосферу недосказанности. А ещё я была уверена, что этот разговор был только началом, и рано или поздно мне придётся с ним поговорить. Неожиданное чувство вины заворочалось внутри: "Почему я не рассказала ему всё сейчас? Откуда это упрямство?" А было ли это только упрямством? Ведь в своё время я поведала свою историю и Гендальфу, и Элронду, и много кому ещё, с кем меня связывали намного менее интимные отношения. Так почему же, каждый раз, когда я была уже готова открыть рот, чтобы излить на прекрасного эльфа свою непродолжительную, но насыщенную событиями биографию, мне будто кто-то пережимал горло, лишая возможности произнести хоть звук. "Ключевая фраза здесь — в своё время. Вспомни, что произошло после твоих откровений, и к чему всё это привело? Праздник Света Звёзд был совсем недавно...", — был печальный ответ моего внутреннего голоса. Голова побеждено упала в ладони.
Я запуталась в своих мыслях, переживаниях, чувствах, но в первую очередь в своих страхах, и до такой степени, что даже элементарные слова благодарности затерялись где-то в эмоциональном омуте. Помимо воли взгляд скользнул по тяжёлым складкам бархатного наряда. Я встрепенулась, метнулась к выходу, рванула дверь, но драгоценные секунды уже были упущены: за порогом меня встретили лишь пустынные и безмолвные лабиринты каменных стен. Даже если бы я попыталась его сейчас найти, я просто не знала, где. Ведь несмотря на то, что происходило в моей и его спальнях, за их пределом он продолжал оставаться королём Лихолесья, а я — служанкой. В глазах предательски защипало, только вот не столько от обиды, сколько от злости на саму себя. Но самым противным оказалось тошнотворное ощущение, даже осознание, что сегодня я совершила ошибку, за которую рано или поздно придётся заплатить. Да вот только лить слёзы и заниматься самобичеванием было бессмысленно и уже поздно, как и стоять посреди коридора, потерянно озираясь по сторонам, в наивной надежде, что он вновь появится из-за угла. Словно в ответ на мои мысли, дверь за спиной тихо щёлкнула, из моей груди вырвался усталый вздох, и пока разум приходил в себя, ноги уже несли меня в знакомом направлении.
Остаток моего дня прошёл в саду, и только ближе к закату я вернулась в уже опустевшую лабораторию, что меня немало обрадовало. А после всю ночь до первых лучей восходящего солнца я провела в небольшом кабинете, где под аккомпанемент тихого потрескивания дров в камине усердно записывала всё, что ещё хранил мой разум о том мире, который канул в океан пепла времени.
С тех пор прошло уже несколько дней, а он всё не появлялся — лишь пару раз мне удалось уловить всполох знакомой алой мантии, исчезающей за поворотом, но не более. Предоставленная самой себе, эти дни я провела за своими мемуарами и думами, и передумалось мне многое. Но всё чаще я возвращалась к тому вопросу, что задал мне венценосный эльф. Желал Трандуил того или нет, но та фраза, брошенная вроде бы мимоходом, всколыхнула одни из самых глубоких страхов и переживаний, связанных не столько с возможным скорым расставанием с Сельвен, сколько с моим нынешним положением в целом.
Что будет со мной потом, когда меня вновь настойчиво попросят покинуть нынешние покои? Наша с ним связь была настолько странной, неожиданной и скандальной, что порой я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. И если в какой-то момент я и испытывала какие-то иллюзии в духе сказки про Золушку, то тот памятный разговор с Эгет избавил и от этих розоватых очков. Поэтому подсознательно я готовила себя к тому, что в один прекрасный момент всё закончится. Возможно, я наскучу королю, он пресытится, найдёт себе другую или же ему надоест балансировать на грани скандала, — причин было предостаточно. В лучшем случае, я просто состарюсь. Ведь если смотреть правде в глаза, по меркам Средиземья в свои тридцать с хвостиком я уже давно выбыла из возраста потенциальных невест. Возможно здесь, среди эльфов, это и не ощущалось так остро, но окажись я среди людей, то давно бы уже считалась старой девой. В этом мире обычные женщины ближе к сорока уже готовились к тому, чтобы нянчить своих внуков... На этой мысли я заставляла себя остановиться, потому что дальше следовало нерадостное осознание, что у меня этого простого женского счастья, скорее всего, никогда не будет. Так что же ждёт меня? Выход на заслуженную пенсию с содержанием? Казённая квартирка на нижних уровнях? В такие моменты я действительно не знала смеяться мне или плакать. То, что Сельвен рано или поздно снова покинет лес, не было откровением. Однако, чем больше я думала, тем больше мне хотелось отправиться вместе с ней. Да вот только: "Он теперь тебя никогда не отпустит", — сказала как-то эльфийка, и тогда мне эти слова показались даже романтичными, но сейчас они звучали почти как приговор. Да, дочь лекаря снова вернётся, как обычно, лет через двадцать. Для неё это мгновение, для меня — почти целая жизнь. Хотя, возможно, мне не придётся ждать так долго.
Сначала я ничего не замечала, кроме лёгкой слабости. Но с каждым днём, проведённым вне общества Трандуила, я всё острее ощущала, как таяли мои силы, которые сдерживали внутреннюю энергию. Поэтому мало удивилась, когда встретила очередное утро в умывальной комнате на окровавленном полу. Мысли путались, и, похоже, что в какой-то момент сознание покинуло меня, но факты были на лицо. Кутаясь в покрывало, я наспех вытерла пол испорченной ночной рубахой, которую пришлось почти содрать с себя холодными, плохо слушающимися руками, и после поспешила избавиться от всех улик так же, как и когда-то в доме Сельвен — кинув всё на съедение голодному пламени. Но легче от этого почти не стало.
В тот день в лаборатории, то и дело ловя на себе напряжённые взгляды эльфийки (что не удивительно, потому что выглядела я "краше в гроб кладут"), я поняла, что пора было открыться деве леса: возможно, она знала какое-то снадобье, которое поможет подавить мою магию и выиграть драгоценное время. Но я была ещё очень слаба и поэтому решила отложить все объяснения до следующего утра. А ночью пришёл он.
Его руки были такими тёплыми, что даже от прикосновения ко лбу по всему телу стало растекаться мягкое, уютное тепло. Он что-то шептал, про то, что моя кожа была слишком холодной, но слова исчезали где-то на кончиках его пальцев. Лёгкость, к которой я так привыкла, что уже почти и не замечала, возвращалась в моё тело с каждым ударом сердца, заставляя ещё острее осознавать её нехватку последних нескольких дней. От переполняющего ощущения жизни, я утратила всякую возможность говорить и только цеплялась за него, как утопающий хватается за сброшенный в последний момент спасательный круг, вдыхая знакомый аромат хвои и бергамота. По щекам текли непроизвольные слёзы, но я не могла их остановить, да и не это было сейчас важно. Плевать, что сейчас в его руках, в его глазах, я была слабой — зато я была живой. Непроницаемая темнота вокруг нас была наполнена его дыханием, тихим шёпотом и убаюкивающими ударами сердца у виска, и в какой-то момент я сдалась, позволив себе утонуть в его присутствии рядом. Я заснула, и на этот раз в том кошмаре, когда двери дворца снова закрылись за моей спиной, отрезав от света, я слышала тихий смех.
