Поначалу могло показаться, что лесная дева дотронулась до меня, и тепло её ладони приятно ощущалось на коже. Только вот кисть руки незнакомки прошла прямо сквозь моё лицо, а значит, её робкая ласка предназначалась другому, кому-то, кто стоял сейчас за моей спиной. Превозмогая странное оцепенение, я уже хотела обернуться, как эльфийка подалась назад и снова замерла у кустарника. Откуда ни возьмись подул ветер, и его усиливающиеся порывы беззастенчиво растрепали её золотые локоны, смешав их с алыми лепестками сорванных цветов. Её тело подёрнулось дымкой, и когда я попыталась приблизиться, меня резко отбросило назад, впечатав со всей силы спиной в ствол дерева. Из лёгких вышибло весь воздух, я стиснула зубы, подавив вскрик, и интуитивно зажмурилась. Секунды следовали одна за другой, а я всё никак не могла прийти в себя от удара. Лёгкие горели от недостатка кислорода, а на щеке всё ещё чувствовалось тепло её руки, только оно было другим, более осязаемым, живым. От последней мысли по спине пробежал холодок, и в следующее мгновение я распахнула глаза, но, всё ещё дезориентированная, в наступивших сумерках не смогла разобрать ничего, кроме возвышающейся тени и пронзительного взгляда слишком знакомых светло-голубых очей.
Он оказался слишком близко, отчего я поневоле отпрянула, только вот пути к отступлению не было, и голова с размаху врезалась в ствол дерева. Охнув и чудом сдержав рвущуюся наружу нецензурщину, закусила губу и повторно зажмурилась. А когда вновь открыла глаза, нарушитель моего спокойствия оказался уже на некотором расстоянии, заставив сразу засомневаться в том, что произошло. — Уж не была ли его близость ещё одной частью того наваждения, свидетелем которого я только стала? А ты дёргаешься как припадочная. Так глядишь и впрямь примут тебя за полоумную... — От стыда и досады щёки запылали, и я попыталась придать лицу нейтрально-вежливое выражение.
— Ваше Величество... — Голос звучал надорванно и глухо, в горле пересохло, что почему-то разозлило, но одновременно с этим придало уверенности. — Я...
— Ты видимо заснула под деревом, и я случайно обнаружил тебя во время своей вечерней прогулки... — Эльф говорил нарочито медленно, с расстановкой, будто пытался донести смысл сказанного до ребёнка. "А чего ты ожидала? — захихикал внутренний голос, — Учитывая то, как ты дёрнулась... Да и вдобавок ему скорее всего же доложили о твоей недавней выходке. Вот и разговаривает с тобой, как того требуют обстоятельства... А то вдруг ты подскочишь и начнёшь биться о деревья, да траву драть?" Я невольно нахмурилась (Кому понравится, что тебя принимают за умалишённую?) и, прочистив горло, снова заговорила, одновременно стараясь, чтобы голос звучал уверенней.
— Ваше Величество, прошу прощения, если помешала Вашей прогулке и нарушила покой, — Король не спешил с ответом, и вместо этого, чуть склонив голову на бок, настороженно вглядывался в моё лицо. — Я просто немного задумалась и не заметила, как пролетело время. — После моих последних слов в светло-голубых глазах мелькнула какая-то эмоция, очень похожая на жалость. От этого стало совсем тошно. Меньше всего мне хотелось, чтобы во мне видели слабую, несчастную и обездоленную, особенно он, и чтобы повысить свой статус хотя бы внешне, я поспешила подняться.
Только вот затекшие ноги решили иначе и, вступив в сговор с платьем, отказывались повиноваться. Этот наряд с чужого плеча моей эльфийской подруги был мне ощутимо велик, поэтому все мои попытки встать привели лишь к тому, что я всё больше запутывалась в широких складках. Раздражение с лёгкой примесью клаустрофобии грозило накрыть меня с головой, когда на уровне глаз появилась протянутая рука, украшенная несколькими замысловатыми перстнями. Можно было, конечно, притвориться, что его жест остался незамеченным, и попытать счастье снова, но в то же время этим я рисковала не только проявить неуважение к Владыке, но и сделать из себя ещё большее посмешище. Поэтому, наплевав на гордость и вняв голосу здравого смысла, я вложила свою ладонь в его и в мгновение ока оказалась на ногах.
Несколько секунд мы оба стояли в полной тишине. Мне было стыдно за свою неуклюжесть, но чем дольше продолжалось молчание, тем нелепее становилась ситуация.
— Благодарю, — Прошептала я наконец и решилась-таки встретиться с ним взглядом. На лице короля застыло какое-то странное выражение, но не было ни тени жалости или насмешки, отчего я почувствовала облегчение. — Кажется, мой наряд живёт сегодня своей жизнью, Ваше Величество.
— Своей жизнью? — Владыка удивлённо повёл бровью.
— Ну да, Вы же видели... — Его глаза хитро блеснули.
— Всегда готов прийти на помощь прекрасной даме. А мне показалось, что платье было настроено довольно враждебно, — Король слегка поклонился, а когда вновь встретился со мной взглядом, в глубине его глаз плясали чёртики.
Он шутил. Я растерянно замерла на месте, как заворожённая, неотрывно глядя на эльфа. Но больше всего меня поразило даже не то, что древний Владыка Лихолесья Трандуил Ороферион снизошёл до того, что обменивался шутками с какой-то безымянной смертной, а то, как он преобразился в тот момент. Безусловно, король был прекрасен и совершенен (как впрочем и все эльфы), но сейчас его лик просветлел, казалось с его плеч слетело сразу несколько сотен (а может и тысяч) лет, и впервые я видела его таким... тёплым и живым. Его взор, лишённый привычной надменности, холодности или же наоборот, обжигающей страсти, был чист, ясен и даже игрив, словно горный родник в полуденный зной. Он манил, затягивал, и я поймала себя на мысли, что мне становилось всё сложнее противиться внутреннему импульсу дотянуться, прикоснуться, припасть губами... Инстинктивно я сжала руку, только сейчас заметив, что моя кисть всё ещё была зажата в его ладони. Захотелось улыбнуться. Прохладный металл украшений коснулся моих пальцев, такое знакомое ощущение на моей коже... Последнее заставило замереть и напрячься всем телом, в голове что-то щёлкнуло, отчего мысленные шестерёнки завертелись с бешенной скоростью.
Сознание наполнилось воспоминаниями и почти осязаемыми образами: ночь, сад, таинственные, будоражащие кровь прикосновения, поцелуи... Понимание пришло внезапно: мой тайный наблюдатель, тот ночной искуситель — это было одно и то же лицо, что и эльф, который сейчас стоял передо мной, всё ещё удерживая меня за руку. Я невольно вздрогнула и отступила на шаг. Прекрасное наваждение разлетелось вдребезги, а родник иссяк. Похоже, король сумел прочитать что-то в моих глазах, и в следующую секунду его взор снова стал непроницаемым и холодным. Он медленно разжал пальцы, освобождая мою ладонь. Всё ещё пытаясь справиться с противоречивыми мыслями и догадками, я присела в поклоне.
— Думаю, мне пора возвращаться к себе... Ваше Величество...
— Поднимись, — Даже когда он пытался говорить мягко, в его словах всё равно слышались повелительные нотки, и я повиновалась. — Ты права, тебе стоит вернуться, только позволь мне проводить тебя до калитки... — Его низкий тембр заставлял сердце биться чаще, а тело покрыться гусиной кожей.
— Ваше Величество, право не стоит, я сама... — Но он не дал мне договорить.
— Уже стемнело, а я не думаю, что ты знаешь этот сад лучше меня, — Король галантно подставил свой локоть, я же только сейчас заметила, что сумерки уже давно уступили место иссиня-чёрным теням. Ночь была безлунной, и эльф был прав: выбираться впотьмах из этой части сада в одиночку будет непросто. Поэтому я коротко кивнула, буркнув что-то вроде "Вы очень добры" и приняла его приглашение, мысленно благодаря местные нравы и моду за разделявшие нас несколько слоёв ткани. Серебристый шёлк его камзола был прохладен, но мне казалось, что даже сквозь плотную ткань моя ладонь ощущала исходящее от него тепло.
До выхода мы добрались довольно быстро, и за всю дорогу не проронили ни слова, а когда впереди блеснул знакомый золочёный орнамент, я почувствовала некоторое разочарование. Было ли тому виной наше молчание или окончание этой недолгой прогулки, неизвестно, да и не хотелось мне об этом думать. Ещё раз поблагодарив и попрощавшись, как того требовали правила, я уже хотела толкнуть калитку, когда он вдруг окликнул меня.
— Ирина, — Я вздрогнула, вцепившись пальцами в кованный металл. Мне всё ещё было трудно привыкнуть к тому, как звучало моё имя в его устах. — Ты можешь и впредь приходить сюда, — Каждое слово бархатным эхом отдавалось внутри. — В любое время, Ирина, — Я медленно обернулась, тщетно пытаясь разглядеть в темноте выражение его лица. — Ты не помешала и не нарушила мой покой,— Последняя фраза прозвучала несколько странно и двояко, но я лишь коротко кивнула в ответ. Возможно, мне показалось? Да и кто я была такая, чтобы расспрашивать короля? На этом мы и расстались.
В ту ночь, лёжа на широкой кровати под изумрудным пологом, я ещё долго не могла успокоиться и всё прокручивала в голове все его действия и слова. Только вот чем больше об этом думала, тем больше запутывалась. Трандуил Ороферион напоминал мне диковинную шкатулку-головоломку, и когда казалось, что я вот-вот её открою, пойму его мотивацию, он делает что-то совершенно не вписывающееся ни в мою интерпретацию, ни в понимание этого эльф, и всё приходится начинать сначала. Его противоречивые поступки, словно грани неведомой геометрической фигуры, показывали мне то одну, то другую ипостась его натуры, никак не давая увидеть весь образ целиком... Соблазнитель и тайный, нерешительный наблюдатель, властный, требовательный повелитель и галантный кавалер, обменивающийся остротами с обычной служанкой. Он то приставляет ко мне охрану, то позволяет бродить по своему саду в любое время дня и ночи. Зачем ему всё это? Что он хочет получить взамен? Ведь шанс заполучить то, чего обычно хотят мужчины, у него был, и он сам тогда повелел мне убраться... А что если мне всё это только кажется? Вопросы всплывали один за другим, но так и оставались без ответов, а король эльфов продолжал оставаться для меня энигмой. Было ли всё лишь стечением обстоятельств, или же Его Величество намеренно играл со мной — удовлетворить любопытство, можно было лишь приняв вызов или подыграв... После долгих метаний я остановила свой выбор на последнем и наконец погрузилась в объятия неспокойного сна.
* * *
В этом несуразном и сшитом явно не для её наряде она казалась какой-то неестественно хрупкой и почти невесомой, будто вот-вот и её тело полностью исчезнет, растворится в складках материи, и не останется ничего, кроме этого глупого платья. Особенно заметно это было именно сейчас, когда она торопливо удалялась прочь, подобрав слишком длинный подол. Мгновение — её фигура скрылась за поворотом, ещё одно — и он наконец смог заставить себя отвести взгляд от темноты коридоров, что поглотила странную смертную. Еле слышный вздох сорвался с губ короля Лихолесья, он улыбнулся и покачал головой, будто вел сам с собой мысленный спор, и, последний раз взглянув в направлении, где она только скрылась, бесшумно исчез за позолоченной калиткой.
Повинуясь какому-то непонятному импульсу, он вернулся обратно в сад, на ту самую поляну, к тому самому дереву, где застал её ранее. Рука сама потянулась к серебристому стволу, скользнула по гладкой коре. Эльф прикрыл глаза и стал прислушиваться к своим ощущениям. Под его пальцами чувствовалась пульсация жизненной силы, которой было наполнено здесь всё. Размеренная и тихая, как удары сердца, эта вибрация проникала в него, наполняла мысли и чувства странной музыкой, древней, как и сам великий лес Эрин Ласгален. Раньше эта песнь была радостной и светлой. Он научился слышать, слушать и понимать её, ещё будучи ребёнком, и с прошествием лет сумел отточить это умение, так что мог растолковать и понять любое колебание, смену эмоций и настроений древнего леса. Погружаясь в состояние тёплой неги, его душа отдыхала, убаюканная этой порой странной мелодией. Но это было раньше. Сейчас, в каждом переливе звуков слышалась тревога, печаль и тёмный, обволакивающий душу, страх, который являлся отражением того, что происходило в Лихолесье в последнее время... Но он искал не это, эльф надеялся, что в переплетениях древней музыки найдёт ответы на вопросы, многие из которых были связаны именно с той, что недавно так безмятежно опиралась на ствол этого дерева. Ему даже казалось, что он всё ещё чувствовал тепло её тела, тепло её руки... Трандуил шумно выдохнул и прислонился лбом к серебристой коре. Теперь вибрации стали сильнее, гулким эхом отдаваясь в ушах так, что королю становилось всё сложнее концентрироваться, но он сознательно позволял это, отдаваясь на волю потока, становясь его частью... Среди голосов и образов всё пытался распознать и зацепить её мысли, обрывки сновидений, подслушанные деревом, но как ни старался, ничего не выходило, и эльф только глубже погружался в этот вибрирующий гул, постепенно теряя ориентацию во времени и пространстве. — Довольно! — Владыка Лихолесья резко втянул воздух и распахнул глаза, и потом ещё несколько секунд стоял, замерев на месте и глядя перед собой невидящим взором. Завладевший им древний ритм постепенно отдалялся, пока не утих до еле различимого далёкого рокота. Эльфа вновь окружал ночной сад, окутанный почти непроницаемым мраком с редкими всполохами индиго. Рука короля с нежностью скользнула по серебристой коре, отслеживая пальцами мелкие неровности. В скудном свете молодого месяца перстни загадочно мерцали, как и задумчивые прозрачно-голубые глаза лесного правителя. Он ещё раз взглянул на дерево, чуть склонил голову в благодарственном жесте и, гордо расправив плечи, размеренным шагом устремился прочь.
Языки пламени весело плясали в камине, отбрасывая загадочные тени на стены кабинета. На первый взгляд озарённый лишь этим источником света горделивый профиль короля мог показаться высеченным из камня, однако благородные черты были лишены свойственной им непроницаемости и отстранённости, отражая напряжённую работу мысли. Тёмные брови хмуро сошлись на переносице, губы упрямо сжаты — он всё ещё не желал смириться с этим хоть и ничтожным, но поражением: древний лес крайне редко отказывал ему в ответе. — Тогда почему именно сейчас? — Пальцы нетерпеливо забарабанили о подлокотники высокого кресла. Снова и снова он прокручивал в голове те образы и ощущения, которыми поделился с ним древний зов (как он его называл), но среди них не было и тени её мыслей. Может ли такое быть, что её думы оказались настолько закрыты или находились в таком тёмном смятении, что даже силы леса не желали их принять? Король откинулся на спинку кресла, устало прикрыл глаза, и почти сразу перед внутренним взором возник её сегодняшний образ.
Её лицо было всё ещё очень бледным, а залёгшие под глазами тени указывали на явную нехватку сна. Но в то же время, во взгляде он не увидел того отчаяния и панического страха, что так поразили его в день, когда он вновь увидел её после произошедшего. В то утро она была похожа на загнанного зверя, готового накинуться на него и биться до последнего вздоха, и тогда потребовалось несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем смертная смогла успокоиться. Сегодня всё было иначе. В глубине этих необычных глаз он увидел отблески уже знакомого ему упрямства и огня, а в уголках её губ даже спряталась еле заметная улыбка. Сегодня, глядя на неё, могло показаться, что ничего и не было. Ни безумства во взгляде, ни той кладовой, где пол был устлан хрусталём, окрашенным кровью, ни затягивающихся телесных и душевных ран, ни растерзанного тела менестреля... Как бы он хотел об этом забыть, но с той комнатой, где в тёмном углу стояла её тонкая бледная фигура в порезанной, окровавленной рубашке, было связано слишком много вопросов, на которые он только частично получил ответы. Король резко открыл глаза и чуть подался вперёд, взгляд светло-голубых глаз вновь обратился к танцующим языкам пламени.
