— Те осколки другого мира, о которых я тебе рассказывал, — Гендальф замер, давая волшебнику в коричневой мантии выговориться. — Они всегда приходили из леса... А я только сейчас начал понимать почему... — В голове Серого мага роились и множились вопросы, но он боялся сбить с толку, спугнуть своего спутника, а потому продолжал напряжённо молчать. — Воды, что текут по жилам этой земли, помнят их, тянутся к ним, оберегают их. Поэтому древние леса Средиземья воспринимают их, как хозяев... А женщина будет поистине бесценна... Наверное поэтому она до сих пор жива... — Радагаст замолчал, его взгляд подёрнулся пеленой, такой же сизой, как и дым, клубившийся под потолком хижины.
— Что стало с ними? — Не выдержал наконец второй волшебник, но тот другой его уже не слышал, всё глубже погружаясь в магическое оцепенение. А на древний лес за окном уже опускались сумерки. Ночью Гендальф пытался снова пробиться к ней, но та тень её присутствия,что витала где-то на границе его сознания, оставалась только тенью.
Утро их прощания было хмурым и напряжённым. Каждый знал, что времени оставалось всё меньше, и надо было спешить. Слов было сказано мало, да и не нужны они были вовсе. Серый маг отвернулся и уже был готов запрыгнуть в седло, когда Радагаст оказался рядом, с силой сжал его плечо и отрывисто зашептал в самое ухо.
— Будь осторожен, друг мой. Все те другие исчезли во тьме, — Гендальф ничего не ответил, хотя слова Коричневого мага и были неожиданны. Радагаст отступил, и другой Майар одним лёгким движением оказался на коне. — Не забывай, Олорин, она тоже осколок, и попав в сердце, может ранить глубже, чем клинок из могильников... — Но сказано это было слишком тихо, и стремительно удаляющийся волшебник в серой мантии этого уже не услышал.
* * *
Говорят, что ночь чернее всего перед самым рассветом... Но мне не хотелось просыпаться, и окружающий мрак я приветствовала с облегчением и даже благодарностью. Сквозь призрачные стены своих видений до слуха то и дело доносились тревожные голоса и шёпот, просившие меня пробудиться, но всё внутри противилось этому зову. В этом месте, лишённом света, красок, звуков и больше напоминающем гротескные декорации к самым тайным кошмарам, вопреки всему мне было спокойно и легко. Потому что реальность, ожидающая по ту сторону мрака была страшнее.
А потом появился он. Возможно в чём-то он был прав, и какая-то часть моего измученного подсознания действительно позвала его сюда, но даже самой себе я не могла это объяснить, как и признаться, что появление фигуры в сером было мне приятно. Я ожидала, что снова, впрочем как и всегда, с его губ посыплются вопросы, но вышло иначе. Он говорил правду, но почему-то каждое слово ноющей болью отдавалось в груди. Одновременно хотелось, чтобы он пропал и оказался ближе, что стало абсолютно невыносимым, когда я вновь встретилась со взглядом этих голубых глаз, таких тёплых и сияющих посреди моего пепельного мрака.
Моё имя в его устах казалось лёгким и чистым, хотя сама я уже не была такой. Перед внутренним взором то и дело возникало окаменевшее лицо, стекленеющий взгляд, а нос до сих пор улавливал запах пороха. Я помнила каждую деталь, каждое движение, и то, как холодный металл курка пистолета приятно касался пальца, и с каким наслаждением и торжеством я наблюдала за тем, как вздрагивало тело менестреля после каждого выстрела. И от этого становилось невыносимо мерзко... Он был человеком, пусть с жестокой, похотливой и извращённой душой. — Но разве сейчас была я намного лучше его? После того, как убила? Его, как и меня, занесло сюда судьбой, он был из моего мира, он был моим братом... Возможно ли, что в глубине и моя душа была такой же гадкой? — Потому что именно так я себя и ощущала, особенно сейчас, когда маг смотрел на меня с такой тоской, болью и отчаянием. А когда его взгляд опустился на мои руки, стало просто невыносимо. Всё то, от чего я бежала в темноту, накрыло меня с головой. Казалось, ещё немного и я захлебнусь в этом мутном потоке, а так хотелось дотянуться до него, прикоснуться хоть раз.
В это мгновение какофонию мыслей прорезал чей-то голос. Глубокий, бархатистый, но одновременно лёгкий, как перезвон ветряных колокольчиков, он что-то тихо пел на незнакомом мне языке, наполняя тело теплом и светом. Он звал меня к себе, обещая покой, и было так сложно устоять... Через силу я вновь взглянула на Олорина, и перед внутренним взором почему-то всплыло то, как мы ехали верхом. Тогда шёл дождь, и я откинулась на его плечо, ловя капли живительной влаги лицом и беззаботно радуясь неизвестно чему. Теперь же мою кожу обжигали слёзы, постоянно напоминая о том, что потеряла. В его глазах отразился страх, отчего моё сердце сжалось, а противиться разрывающему голову зову стало невозможно, и я отпустила и себя, и упрямого Майар. А в следующую секунду, сознание уже стремительно поднималось из глубин забытья навстречу настойчивому голосу и его владельцу.
Первое, что меня встретило, были ослепляющие солнечные лучи, которые резанули глаза, заставляя зажмурится и резко втянуть воздух. Время шло, но я всё не решалась вновь разомкнуть веки. В какой-то момент надо мной раздались голоса: женский и мужской. Последний из них, глубокий, уверенный и немного властный, был очень похож на тот, что и привёл меня сюда, но несмотря на своё природное любопытство, я никак не могла заставить себя посмотреть даже на его обладателя, хотя мозг успел отметить, что говорили на Сильване. А потом я не столько услышала, сколько почувствовала удаляющиеся шаги, движение воздуха, когда открыли и закрыли дверь, и снова дыхание отсчитывает секунды в полной тишине. Но пора было признать неминуемое возвращение в реальность, нравилось мне это или нет, и наконец решиться встретить её воочию.
Мой взгляд лениво скользил по переливам золотой вышивки на фоне плотного изумрудного шёлка балдахина над головой, и это никак не походило на больничную койку, куда, по идее, меня должны были доставить. — Тогда куда тебя опять занесло? — Я раздражённо выдохнула и резко села на широкой кровати. В голове сразу зашумело от столь резвых действий, но мне удалось таки удержать равновесие и бегло осмотреться.
Комната, в которой я оказалась, была просторной, светлой и богато обставленной даже по меркам эльфов, что указывало на значимый статус её хозяина или хозяйки. Пробежав глазами по изысканной мебели светлого дерева, инкрустированной золотом и серебром, расписным стенам, я поймала себя на мысли, что у комнаты скорее всего была именно владелица. Уж слишком всё было нежно и воздушно. — Одно окно во всю стену чего стоит! — В этот момент что-то тихо скрипнуло слева от кровати, где скорее всего располагалась дверь в покои, но опущенный полог полностью скрывал обзор. Моя рука только потянулась в направлении тяжёлой ткани, как с другой стороны кто-то уже решительно отдёрнул разделявший нас занавес.
— Сельвен? — В мгновение ока эльфийка оказалась на кровати рядом со мной. Её зелёные глаза загорелись неподдельной радостью и теплом.
— Слава Великому Эру! Ты наконец пришла в себя! — Она подалась вперёд, заключая меня в крепкие объятия, отчего спина полыхнула обжигающей болью, и я невольно зашипела. Сельвен тут же отстранилась, уголки губ дёрнулись в виноватой улыбке. — Прости, забыла. Как ты себя чувствуешь? — В её тоне звучало неприкрытое беспокойство. В ответ я лишь утвердительно закивала, силясь выдавить и из себя некое подобие улыбки, но, судя по выражению лица эльфийки, выходило плохо. Прохладные пальцы легли на мой лоб, затем скользнули под подбородок, разворачивая лицом к лесной деве, которая довольно долго неотрывно смотрела мне в глаза.
— Нет, яд покинул твоё тело, — Проговорила она облегчённо и убрала руку. — Скажи что-нибудь.
— Ты была права... — Голос не слушался и звучал надорванно и хрипло. Моя собеседница удивлённо вскинула брови, и я поспешила уточнить. — На счёт менестреля... — Ладонь эльфийки сжала мои пальцы, а лицо потемнело.
— Прости... — Казалось, она хотела сказать больше, но задохнулась словами, виновато опуская глаза. Потянулись долгие секунды тягостного молчания, пока эльфийка вновь не заговорила. — Я дала тебе зелье...чтобы ты... — Она нервно втянула воздух, всё ещё глядя в сторону. — Чтобы убить его семя...— Её голос предательски дрогнул.
— Сельвен... — Но она меня не слышала.
— Я никогда не должна была отпускать тебя в ту каморку, хотя и не доверяла ему, но думала, что здесь, на верхних уровнях...
— Сельвен! — Повысила я голос, и эльфийка встретилась со мной взглядом. — Он не успел. Я убила его до. — Глаза лесной девы на мгновение расширились.
— Не успел?... — Отозвалась она эхом.
— Нет, — Дочь лекаря подалась вперёд, пока наши лбы не соприкоснулись, из её груди вырвался вздох усталости и облегчения. Это было так странно, но так естественно: две женщины, двух разных миров, разных народов, сейчас понимали друг друга без слов. А звенящая тишина, воцарившаяся в комнате, была полна чувств и мыслей, которые лучше оставить безымянными. Такое тёплое молчаливое понимание иногда стоит больше, чем все высокопарные слова, лечит лучше, чем самое умелое лекарство, потому что проникает глубоко, наполняя душу светом, надеждой и жизненной силой.
Солнце уже приближалось к своему полуденному апогею, а мы с Сельвен всё так же сидели, взявшись за руки, и тихо переговаривались. Оказалось, что яд, который менестрель подмешал в воду, был известен лесной деве.
— Его называют "Харадским любовным эликсиром". На юге нередки договорные браки, и зелье обычно подмешивали не слишком сговорчивым молодым жёнам перед консуммацией. Чтобы усмирить тело, сломать душу и сделать покорной мужу.
— Это жестоко, — Прошептала я, вспоминая то удушающее чувство беспомощности. Эльфийка коротко кивнула, глаза яростно блеснули.
— Хуже всего, что за последние сто лет отрава расползлась и за пределы Харада, и использовать её стали не только для брачной ночи, — Лесная дева усмехнулась. — Поэтому у меня уже было готовое противоядие... — Мне почему-то захотелось сменить тему, и, прочистив горло, я решила выведать, где находилась.
— Сельвен, а что это за комната? На больничное крыло не очень похоже... — На удивление, она ответила не сразу.
— Это покои бывшей королевы, — Услышанное заставило меня невольно выпрямиться. — Матери короля Трандуила, — Я нервно сглотнула, но должна была признать, что восприняла последнее дополнение с толикой облегчения. Необходимость спрашивать кто меня сюда доставил отпала сама собой, потому как правом позволять подобное обладал только один эльф. Помимо воли взгляд скользнул по комнате, будто он всё ещё мог быть здесь. Глупая сентиментальность.
Тем временем Сельвен легко поднялась с кровати и направилась в угол комнаты, где на небольшом столике стояли какие-то баночки. Её природная грация всегда меня поражала, и сейчас, наблюдая за тем, как эльфийка бесшумно ступала по полу невесомыми шагами, я не могла не залюбоваться. Плавные и одновременно точные движения во многом напоминали его...
— Он ушёл недавно, — Проговорила Сельвен еле слышно, отвлекая меня от ненужных мыслей. Она полуобернулась в мою сторону и как-то странно посмотрела через плечо, но почти сразу отвернулась и продолжила смешивать что-то в небольшой фарфоровой миске. Воздух наполнился неприятным напряжением невысказанного вопроса, но сил на то, чтобы вдаваться в подробности, что-то объяснять или оправдываться не было, как впрочем и желания.
После, когда умелые руки дочери лекаря обрабатывали мои раны, меняли повязки, меня не покидало ощущение, что эльфийка хотела о чём-то спросить, но этого так и не произошло. Покончив с процедурами и уложив обратно в постель, Сельвен тоном, не терпящем возражений, наказала отдыхать и набираться сил и, пообещав вернуться после обеда, удалилась. Однако, стоило ей скрыться за дверью, как я тут же решительно откинула в сторону лёгкое покрывало.
Ноги неуверенно подрагивали, а каждый шаг казался невесомым, и всё же я заставила себя преодолеть те несколько метров, что отделяли кровать от окна и теперь, купаясь в солнечных лучах, с наслаждением ощущала прохладу и неровности разноцветного стекла под кончиками пальцев. А по ту сторону подо мной раскинулось бескрайнее и величественное море леса, потревоженное лишь золотыми да пурпурными всполохами приближающейся осени. Зрелище было поистине завораживающим, а огромное окно создавало иллюзию полёта, будто ты парил над вековыми кронами, растворившись в ослепляющих объятиях дневного светила. Открывшаяся мне красота радовала глаз, но не трогала сердце.
На душе было пусто и холодно. Не знаю, было ли это последствием пережитого всплеска адреналина, но сейчас я была слишком спокойна. Мои мысли с пугающей точностью логически анализировали и систематически раскладывали по полочкам минувшие события: что было сказано, сделано... Из всего того потока словесной грязи, что выплеснул на меня менестрель, словно части головоломки, я выуживала крупицы информации, пытаясь сложить из них целостную картину.
Выходило, что Даниэля сюда кто-то послал, и этому кому-то была нужна я. Только вот ответы на то зачем, почему, и кем был заказчик, музыкант унёс с собой. Да и судя по обрывкам его же фраз, он и сам многого не знал. "И уже не узнает", — усмехнулся внутренний голос, отчего я невольно поморщилась и встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, как назойливых мух. Нужно было думать, что делать дальше.
В тот момент будущее было туманно и сомнительно. Помимо воли, взор вновь устремился на распростёртое внизу Лихолесье. — Остаться здесь? Но разрешат ли мне, да и стоило ли? Если за мной действительно кто-то охотится, то что помешает ему отыскать меня в лесном королевстве? Ведь похоже, что для Даниэля это не составило большого труда. И кто знает, не оповестил ли музыкант уже своего заказчика... Да и зачем мне здесь оставаться? Простить защиты? Но тогда придётся слишком многое объяснять, включая собственное происхождение... — Я нервно сглотнула. — Не думаю, что это кому-то понравится...
Нет, надо было уходить отсюда. Только вот куда и с кем? На ум почему-то пришло данное Элладаном обещание дружбы и поддержки, но даже сама мысль о том, чтобы возвратиться в Ривенделл или искать там помощи, показалась фальшивой. Оставался ещё Беорн. Однако, после всего случившегося, доверять оборотню, с которым виделась всего пару раз... Это вызывало в душе волну протеста. — Да и кому вообще ты можешь сейчас доверять? — Устало выдохнув, я облокотилась лбом о стекло. История повторялась в пугающей закономерностью...
Голова уже гудела и шла кругом от мыслей, что вспыхивали с частотой секундной стрелки, но все они были пустыми и ненужными. А ещё меня пугало то, с какой холодностью и расчётом я прокручивала возможные варианты действий. Казалось, меня разделили на две части. И в то время как одна всё с упорством анализировала, другая тревожно наблюдала за этим "затишьем" перед бурей. Не надо было быть психологом, чтобы понять, что накатившая на меня эмоциональная летаргия не была нормальной и продлится недолго. То, что случилось, не проходит бесследно, и плевать на то, в дебрях каких видений бродило моё подсознание всё это время, рано или поздно оно даст о себе знать.
