* * *
Почему он был уверен, что она придёт? Нет, он прекрасно понимал, что ей было просто не по статусу самовольно приходить к нему в спальню, да и что скрывать, подобная наглость никому не была дозволительна. Однако, он очень желал, чтобы она решилась на это безумство, как тогда, после бала... Эта мысль была настолько глупой и наивной, что он готов был смеяться над собой, но, всё же, продолжал ждать. И вот прошёл день, второй после той тёплой ночи, но её так и не было, а ожидание уступило место разочарованию, смешанному с раздражением. Хотя, причиной последнему были ещё и вести, принесённые из Эсгарота.
Глупые гномы, заручившиеся поддержкой и всем необходимым у ещё более глупых людей, всё же отправились к Одинокой горе. С момента их отплытия прошла уже неделя, почти две, а значит, что уже совсем скоро отряд этих упрямых достигнет каменной вершины, и от этого делалось очень неспокойно на душе: что-то подсказывало эльфу, что Торин и его спутники лезут прямиком в осиное гнездо. Это дурное предчувствие ещё больше усилилось после того странного ночного разговора, и чем больше он об этом думал, тем ещё более убеждался, что ведьма что-то знала, ну или по крайнее мере, тоже чувствовала. Ему было необходимо с ней об этом поговорить... "А ты всё витаешь в розовых мечтах!" — практически взревел внутренний голос, да так что фраза ноющей болью запульсировала в висках.
Трандуил стоял на террасе, где-то внизу под ногами тёмным морем волновался древний лес. Пытаясь справиться с болью, эльф прикрыл глаза, но она не желала отступать. "Ты позволил этой смертной слишком многое. Она что-то знает, и это что-то может иметь прямое отношение и к твоему королевству, и твоему народу. Так почему же ты до сих пор так и не решился потребовать от неё прямых ответов?" Король невольно скривился, вцепившись в мраморные перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Его внутренний голос, так похожий сейчас на голос отца, был холоден, резок и абсолютно прав. Почти через силу он разомкнул веки, но взор наткнулся лишь на стену мрачного, тревожного леса. "Ты делишь королевское ложе со смертной, о которой почти ничего не знаешь. Но самое смешное — ты даже не решаешься об этом спросить. Всё ждёшь подходящего момента, или что она расскажет всё сама. Однако ведьма, кажется, не торопится... " Трандуил резко выдохнул, а внутренний голос, тем временем, всё не унимался: "Ты стал слабым. Она твоя слабость! Она одурманила тебя..."
— Нет! — прорычал он, яростно встряхнув головой. Этот голос был слишком навязчив, и его непрекращающееся бубнение заволакивало разум. В ответ на это лес, казалось, ещё больше заволновался, невольно заставив эльфа усомниться в том, были ли все эти мысли его собственными. Налетевший порыв ветра разметал волосы, рванул мантию, полыхнувшую бледным серебром даже в тусклых лучах луны, но короля, казалось, это мало заботило. Под всё новыми и новыми ударами стихии он непоколебимым светлым силуэтом замер под нависшим иссиня-чёрным небом и всё напряжённо вглядывался куда-то в темноту.
— Довольно! — слово сорвалось с его уст и, подгоняемое ветром, унеслось куда-то вдаль. Эльф презрительно усмехнулся, гордо расправил плечи и неторопливым шагом направился обратно в свои покои.
* * *
Наверное, ему стоило обозначить своё появление, когда он только зашёл в её покои, но он этого не сделал и даже не до конца понимал почему. Возможно, это было простое нежелание нарушать её задумчивость, или же тайная надежда увидеть что-то в тот момент, когда она не скрывается за внутренними стенами. Но это было за мгновения до, а сейчас, когда она смотрела на него с удивлением и тревогой, эльф вновь остро ощутил эту странную ауру чужеродности, которая поразила его ещё тогда, когда он обладал ею впервые. Облачённая в дорогой бархат, она не была похожа ни на служанку, ни на дворянку, ни на эльфа, но и не на человека, а казалась выдернутой откуда-то из другой картины, ему абсолютно не знакомой. И одновременно она была так хороша в этом наряде цвета свежей крови. Понимала ли она это? Почему-то он надеялся, что нет. Однако, утомлённый неспокойными думами, в это утро он пришёл не за этим.
— Я напугал тебя?
— Нет.
Она соврала. Да, она почти сразу исправилась и призналась, но эта бессмысленная маленькая ложь в самом начале уже совершила своё дело, и разрушила тот почти хрустальный момент волшебного доверия. Всю ночь он боролся со своим собственным внутренним голосом, убеждал сам себя в том, что ей можно было доверять. Но сейчас, одного лишь слова было достаточно, чтобы перечеркнуть все его ночные аргументы и старания. Помимо воли внутри вспыхнула искра разочарования и негодования, которая только ещё ярче разгоралась с каждым следующим произнесённым словом. Когда же женщина почти с вызовом бросила ему в лицо о том, что желала и дальше продолжать работать в лаборатории, он уже не смог сдержаться. И дело было даже не в самом желании, хотя её рвение и наводило на мысль, что смертную и дочь лекаря связывали не только отношения хозяина и слуги.
Понимала ли ведьма, как далеко зашла? Покои в верхнем дворце, наряды, развлечения и почти полная свобода передвижения, — это всё было в её полном распоряжении. Ради неё он позволил себе неслыханное: делить королевское ложе со смертной служанкой, пусть и наделённой способностями к магии. Он рисковал очень многим ради одной ночи рядом с ней, а что он получил взамен? Надменность, дерзость, неблагодарность, ложь, а теперь ещё и требования! Кем она себя возомнила, чтобы вести себя подобным образом с королём? Если ему не изменяла память, нарезание стебельков в лаборатории не приравнивалось к возведению на трон. Последняя мысль заставила его иронично усмехнуться.
Ирина рубила с плеча, не думая о том, что будет, когда дочери лекаря, наконец-то, удастся сбежать обратно к людям. Поэтому его вопрос попал в точку. Её глаза расширились, она даже приоткрыла было рот, чтобы ответить, но с языка не сорвалось ни слова. В этот момент его ведьма выглядела потерянной и хрупкой, как тот самый необычный цветок, именем которого он нередко называл её про себя, и он решил дать ей ещё один шанс. Но всё оказалось зря. Напрасно ждал он правды после её пламенных объяснений, как и напрасен был весь этот разговор. Его внутренний голос победил, отчего на душе почему-то стало тошно, а разочарование и негодование сменились гневом. С него было довольно.
Прошло уже несколько дней, но он всё держался вдали от комнаты за потаённой дверью, хотя не раз замечал в коридорах дворца присутствие её хозяйки. И пусть ему не хватало её рядом, в то же время, они оба зашли уже слишком далеко, чтобы довольствоваться лишь малыми удовольствиями тела — он желал её всю. Ведьма же продолжала оставаться для него закрытой, и те единичные проблески из её прошлой жизни, которые Ирина решилась ему поведать, лишь раздразнивали и распаляли его жажду. Трандуил вынужден был признать, что порядком устал постоянно пытаться подобрать ключ к её душе, но и не мог отпустить просто так. Столь противоречивые чувства были для него непривычны, вернее, он почти позабыл каково это. Но эти тени юности его не радовали, а напротив, напоминали слишком о многом, что он пытался предать забвению. Пытаясь оградить свой разум от мыслей о смертной, король с головой погрузился в государственные дела (благо недостатка в них никогда не было), однако это оказалось сложнее, чем он думал, и порой казалось, что сами стены замка источали этот чуть сладковатый одурманивающий аромат. Наверное, отчасти из-за этого, сегодня король и оказался в лесу.
Эльфы редко заходили в эту часть Эрин Галена, и их нельзя было винить. Погружённый в полумрак даже в час летнего полуденного зноя, лес здесь казался суровым и негостеприимным. Да и он сам помнил, как, оказавшись тут впервые, невольно стушевался пред ликом немой неприступности великих древних буков, утонувших в изумрудно мхе. Но с годами он не только привык к этому месту, но и стал сознательно прокладывать путь именно в эту часть чащи.
Смешно подумать, но привела сюда его легенда, которую однажды поведала ему одна из древних Сильван. Это было в те времена, когда эти земли были для них новы, а он был ещё юн духом и жаждал тайн и загадок. Рассказывали, что жил среди их народа ловкий и статный эллин, искусный охотник и опытный следопыт. Он любил лес и нередко наведывался в такие его уголки, куда обычные эльфы Сильван старались не забредать. И однажды он так далеко ушёл в лес, что сбился с пути. День клонился к закату, и ему было всё сложнее распознавать ориентиры, да и не знал он их в этой части леса. Эльф долго плутал среди деревьев, мысленно взывая к ним, прося показать дорогу обратно к его народу, но вместо этого чаща вывела его к поляне, посреди которой возвышался огромный монолит. Камень, глубокого синего цвета, мерцающий серебристой дымкой в лучах заходящего солнца, поразил эльфа своей красотой, напоминая о летнем небе, украшенном россыпью звёзд. Следопыт удивился, почему никто и никогда не рассказывал об этом месте, да и сам монолит, гордо взмывающий над кронами великих деревьев, должен был быть виден издалека. Заинтригованный, он решил осмотреть необычное место, когда на одном из близлежащих выступов заметил фигуру. То была юная дева. Её глаза сияли, словно звёзды, а длинные волосы, иссиня-чёрным шёлком лишь немного прикрывали наготу грациозного тела. Внешне она не была похожа ни на эльфа, ни на человека, но чем дольше эллин смотрел на неё, тем прекраснее она ему казалась. Поражённый, он даже не заметил, как незнакомка соскользнула вниз и приблизилась, а очнулся лишь тогда, когда ощутил на губах сладость её поцелуя. Они провели вместе всю ночь, заснув лишь с первыми лучами солнца, а наутро не обнаружилось ни девы, ни монолита. Сколько не звал, сколько не искал эльф свою незнакомку, всё было напрасно. Опечаленный, он уже повернул обратно в чащу, когда что-то привлекло его внимание в высокой траве. То оказался чудесный камень овальной формы, очень похожий на тот, который эльф увидел днём ранее. Казалось, кто-то спрятал частицу звёздного неба в этот необычный минерал, и отполированный неизвестным мастером, он мерцал в руке, притягивая взор и завораживая своей глубиной. С тяжёлыми думами следопыт спрятал находку у сердца и отправился в обратный путь. Он вернулся, однако, после того случая жизнь среди его народа стала для него невыносимой: цвета поблекли, музыка резала слух, а облик эльфийских дев уже не услаждал глаз, и лишь при взгляде на чудесный камень его лик светлел и вновь наполнялся жизнью. И вот на исходе третьей луны, эльф вновь оказался на той самой поляне, но та была всё так же пуста, как и в то утро, и только сладкий аромат, что витал в воздухе под тёмными кронами напоминал ему о его таинственной незнакомке. Много лет и много лун провел эллин в поисках, снова, и снова приходя в ту часть древнего леса, но всё было напрасно. Его душа и сердце меркли с каждым днём, пока однажды он не ушёл в лес и больше не вернулся. Говорили, что он стал тенью, растворился в воздухе, чтобы хоть так быть ближе к своей потерянной любимой, но следопыт унёс эту тайну с собой, как и тот чудесный драгоценный камень. С тех пор эльфы Сильван старались избегать той части леса, чтобы тоже случайно не наткнуться на странный монолит и нагую незнакомку.
Трандуил не знал, что именно так поразило его в той легенде: образ таинственной прекрасной девы или необычный драгоценный камень. Его воображение рисовало невероятные картины, заставляя сердце биться сильнее, будоража кровь. И вот однажды он не выдержал: выведал дорогу и отправился в чащу, но, к своему великому разочарованию, не нашёл ни девы, ни драгоценностей, и только само место поразило его своей необычайной аурой. Он стал бывать здесь чаще, особенно, когда желал побыть наедине со своими мыслями, чувствами и откровениями. Именно в этой части леса ему было легче всего ощущать древнюю магию, захоронившуюся в корнях деревьев, она отвечала ему видениями и, порой, на такие вопросы, которые он не решался задать даже самому себе.
Вот и сейчас его взгляд задумчиво бродил по переплетениям оголённых ветвей. В какой-то момент ему показалось, что среди диковинных узоров, в которые складывались кроны деревьев, он разглядел очертания лица. Эльф невольно зажмурился и слегка встряхнул головой, снова открыл глаза, но, вопреки его ожиданиям, облик не рассеялся, а даже как бы стал чётче. На душе стало немного не по себе, и король инстинктивно положил руку на рукоятку меча.
— С каких пор ты боишься меня, Правитель эльфов? — глубокий голос, будто, раздавался отовсюду, но в первую очередь изнутри самого короля. Трандуил резко развернулся, но вокруг никого не было, кроме образа, сотканного из ветвей.
— Кто ты? Покажи себя! — потребовал эльф, гордо расправляя плечи. Он был напряжён, как натянутая тетива лука, готовая в любой момент сорваться и отпустить на свободу свой смертельный снаряд.
— Ты смотришь на меня, но отказываешься видеть... — прогудело в ответ. Взгляд эльфа вновь скользнул по очертаниям лика, спрятанного в кронах деревьев, и на этот раз гротескное лицо еле заметно усмехнулось.
— Кто ты? — голос лесного Владыки был чуть громче шёпота, но он и так уже знал ответ.
Тишина. Порыв ветра взметнул его походный плащ, ветви закачались и образ исчез, но лишь для того, чтобы мгновение спустя появиться снова, только в другом месте: теперь ближе.
— Тебе действительно нужен ответ?
Эльф отрицательно покачала головой и тут же почтительно склонился:
— Великий Эрин Гален...
— Это имя дали мне эльфы... — неожиданно деревья беспокойно закачались, всё вокруг заполнил многоголосный шёпот, в котором король мог с трудом распознать хоть какие-то слова. Звук всё нарастал, превращаясь в оглушающий, резонирующий гул, отдающийся вибрацией внутри самого эльфа. Мощный поток энергии накрыл короля с головой, проникая в самые затаённые уголки его естества, драконьим пламенем растекаясь по венам. Ощущения дезориентировали и одновременно наполняли всё тело необычайной лёгкостью.
— Когда ты пришёл ко мне впервые, на твоей голове ещё не было короны, а в сердце ещё царила горячность юности, — голос прорезал какофонию звуков, в одно мгновение опустив на них занавес оглушающей тишины. Помимо воли с губ короля сорвался вздох облегчения. Его же собеседник, тем временем, продолжал. — С тех пор мои чертоги видели много зим, а кроны деревьев серебрили много лун. Я видел в тебе вопросы, радость, боль потери и предательства, но впервые я вижу в душе твоей такое смятение. Поэтому тебе сложно прислушиваться к своим ощущениям — тебе нужны прямые ответы, — король прикрыл глаза. В наступившей вновь тишине его сердце гулко ухало, эхом отдаваясь в голове.
-И так, я уже ответил на твой первый вопрос, — слова выпорхнули и растворились в терпком осеннем воздухе. Эльф в свою очередь утвердительно слегка кивнул головой. — Но ты пришёл сюда не за этим, серебровласый король. Я чувствую, как тяготят тебя твои желания, однако ты сам не знаешь точно, чего хочешь. Слишком глубоко спрятаны тайны и мысли...
