— У тебя есть сестра?
Это было впервые, когда смертная обмолвилась о своей семье. Да, она рассказывала о своём мире, но всегда обходила тему родных и близких, поэтому это неожиданное открытие так поразило эльфийку, что невольный вопрос сам соскользнул с языка, а когда лесная дева спохватилась, было уже поздно.
— Была, — отрезала Ирина глухо. В комнате будто стало холоднее, и, вопреки ярко пляшущим языкам пламени, эльфийке отчего-то захотелось накинуть на плечи шаль. Женщина отставила тарелку и, молча глядя куда-то за огонь, сделала большой глоток из кубка.
— Это эльфийское вино... — начала было дочь лекаря.
— Не беспокойся, я знаю, как оно действует на людей, — перебила её смертная.
Она смотрела на эльфийку вполоборота, а на губах застыла какая-то странная ухмылка, от которой в голову лесной девы полезли очень противоречивые мысли. Сельвен поспешила отогнать их прочь.
— Но ты пришла сюда не за этим, и не за своим прошлым.
В ответ Ирина еле заметно кивнула.
— Оно по сути уже не имеет значения, — промолвила ведьма. — Сегодня твоя очередь.
— Знаю, — теперь настала очередь эльфийки припасть к кубку. — Ладно, задавай свои вопросы. Ты их весь день в голове прокручивала.
— Это было так заметно? — каре-зелёные глаза чуть сузились, и в них вновь заплясали озорные огоньки.
— Отчасти.
— Мы проводим слишком много времени вместе, или же ты меня очень хорошо считываешь... — Женщина расслаблено откинулась на подушки. — Да вот только вопросов не будет. Это же не допрос. Поведай сама, что знаешь и хочешь, а уж если мне что-то останется не ясным после твоего рассказа, я спрошу.
Сельвен улыбнулась и неожиданно для себя облегчённо выдохнула.
— На самом деле, я знаю не намного больше того, что уже успела тебе поведать Эгет, и, хотя и помню королеву, видела её больше издалека. Я тогда была ещё очень юной и не принимала большого участия в придворной жизни. Однако, мне известно то, о чём, пожалуй, не ведает и старая мастерица, — на мгновение Сельвен перевела дыхание и когда снова заговорила, её голос упал до шёпота. — Королева Лихолесья никогда не хотела сбегать и бросать всё, что было дорого её сердцу, оставлять позади тех, ради которых дышала и трепетала её душа, и она бы никогда не потребовала этого от кого-то ещё, даже если этим кем-то и была её названная сестра. Только судьба распорядилась иначе, и теперь от былой правительницы и матери наследника не осталось ничего, даже имени — лишь история о пропаже и разорванное колье, которое тоже кануло во тьму, — эльфийка отпила вина и чуть тише продолжила. — Когда мать пропала, я была ещё совсем юной, и поначалу отказывалась в это верить, думала, что это лишь страшный сон, и что вот-вот тихо откроется дверь моей комнаты, и я вновь услышу её размеренное дыхание, почувствую тёплые ладони на мокрых от слёз щеках. Она придёт, сядет рядом и прогонит кошмар, а потом мы вместе посмеемся над этим и будем в темноте придумывать истории под звук дождя. Но шли дни, месяцы, годы, а кошмар так и не проходил, и в какой-то момент я почувствовала себя такой же покинутой, как отец и брат. Предательство. Это слово звучало у меня в ушах, когда я просыпалась, и когда вновь закрывала глаза на ночь. Оно сводило меня с ума, разрывало душу на части своей бездушной простотой и немой безысходностью. Я убегала в самую глубь леса и выкрикивала, как безумная, в зелёное море над головой лишь три вопроса: "Почему? За что? И как ты могла?" Но они всегда оставались без ответа...
Но время шло, я взрослела и училась заглушать детскую обиду написанными словами, и теперь проводила всё больше и больше времени в библиотеке. Ровион считал, что я "закапывала себя в пыли", хотя сам поступал точно так же: только вместо книг для него было ратное дело, а для отца — работа в больничном крыле. Но не это сейчас главное — просто в один момент в моей голове что-то щёлкнуло, переменилось и вместо того, чтобы задавать вопросы в пустоту, я решила искать на них ответы, а мои разум и дух достаточно окрепли для того, чтобы обратиться к самому главному вопросу, который так долго мучил меня. Но ответ на него крылся не в библиотеке, а в нашем доме, а точнее в уже знакомом тебе рабочем кабинете моей матери.
После исчезновения отец, брат, да и я сама обходили комнату стороной, старались не замечать и вообще забыть, что она существует в доме. Раньше мать проводила там много времени, называя кабинет своим "королевством тайн и разгадок", но только теперь я стала воспринимать это шутливое имя как знак, хотя, не буду скрывать, когда в первый раз переступила порог комнаты, то даже не знала, что искать, где и как. Я действовала больше наугад, но, видимо, или у меня хорошо развита интуиция, или же то была милость великих Валар. Тогда среди бумаг на столе я нашла обычный свёрток. Он ничем не выделялся от множества других разложенных вокруг, и, наверное, именно поэтому остался ненайденным так долго. Помню, я развернула его совершенно случайно, однако уже после первых же строк почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было письмо моей матери отцу, написанное за день до побега, но так никогда и не прочитанное, потому как восковая печать всё ещё скрепляла чуть пожелтевшие страницы...
Сельвен неожиданно замолчала и, поднявшись с места, бесшумно подошла к двери в покои, осторожно её приотворила и, удостоверившись, что темнеющий коридор замка был пуст, вернулась обратно на пол.
— Она писала о том, что ей придётся на какое-то время покинуть королевство, — голос эльфийки упал до еле различимого шёпота, поэтому Ирине волей-неволей пришлось подвинуться поближе. — Текст был рваный и немного бессвязный: мать явно торопилась и нервничала. Она говорила, что сдерживание тьмы, распространявшейся по лесу, отбирало у королевы слишком много сил, но в то же время она не хотела говорить об этом Владыке. Поэтому поначалу просила его обратиться за помощью или советом к Галадриэль или Элронду, но, увы, безрезультатно. Королева продолжала слабеть и тогда стала просить супруга под разными предлогами отпустить её из королевства, только всякий раз получала отказ. Поэтому моя мать и её подруга вынуждены были тайно покинуть Лихолесье, чтобы отправиться к какому-то особому месту, где Владычица могла восполнить свои силы. Мать писала, что не могла рассказать отцу всего в том коротком письме, но обещала, что всё поведает по своему возвращению. Потом она просила понять, что не могла отпустить свою подругу одну, но надеялась, что отец сможет её простить.
Эльфийка тяжело вздохнула и, отпив из почти пустого кубка, горько усмехнулась.
— Поэтому нет, вопреки всем тем разговорам, что так любят при дворе, ни королева, ни её подруга не собирались просто так сбежать и бессердечно покинуть всех и всё. Как и не была моя мать ведьмой, которая одурманила Владычицу и увела её с собой... — снова вздох, и теперь в голосе лесной девы появилась предательская дрожь. — Мать писала, что всё должно было занять не более двух недель. Как видишь, она ошиблась...
В комнате воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь размеренным потрескиванием дров в камине. Сельвен замерла перед окном, чуть позади неё стояла Ирина — видимо, в какой-то момент повествования они обе неосознанно поднялись с пола. Женщина потянулась за кувшином, молча наполнила опустевшие бокалы, позабытые на полу, и протянула один эльфийке.
— Ты так ничего им и не рассказала? — тихий голос смертной прорезал тягостное безмолвие, отчего Сельвен заметно вздрогнула всем телом.
— Откуда тебе это известно? — проговорила эльфийка, горько усмехнувшись, и с лёгким кивком приняла сосуд с вином из рук ведьмы. В ответ та лишь пожала плечами. — Но ты права, ни отец, ни брат так ничего и не узнали о письме.
Из груди лесной девы вырвалось что-то похожее то ли на нервный смех, то ли на сдавленный всхлип. Однако когда она вновь заговорила, её голос был абсолютно ровным и спокойным:
— Я ведь хотела им сразу всё рассказать, выбежала из кабинета, помню, как сумасшедшая: в глазах слёзы, на губах — улыбка. Но тогда их никого не оказалось дома. А потом всё ждала подходящего момента, удобного случая... Да только они так и не наступили, и в какой-то момент я поняла, что, возможно, будет лучше оставить их в неведении. Они раньше меня смирились с предательством, так зачем же было бередить эту рану и переворачивать всё с ног на голову? Ведь тогда они бы тоже не находили бы себе места и метались бы, словно птицы в клетке. В конце концов, может это был знак, то что отец не нашёл письмо до меня. А может и не искал... — эльфийка отпила из бокала и чуть прикрыла глаза. — Я прочитала его, наверное, тысячу раз и до сих пор помню каждое слово. Всё надеялась найти разгадку между строк, пока не поняла, что искать надо лишь за пределами Лихолесья. Наверное, поэтому, тогда и покинула королевство так легко.
— Ну и как, нашла? — Смертная теперь стояла рядом, их взгляды встретились в отражении в окне. Сельвен покачала головой.
-Нет. Пока нет, — уголки губ лесной девы дёрнулись в призрачной улыбке. — Но я нашла тебя, и мне кажется, что это не случайно. Возможно, это эльфийское вино или моя интуиция, но я почему-то уверена, что ты сможешь пролить свет на то место силы, которое упоминала мать. Надо только найти нужные книги и летописи.
Смертная нахмурилась и скрестила руки на груди.
— И когда к тебе на ум пришла эта "гениальная" мысль?
— Ты не поверишь, но только что.
— Тогда это точно эльфийское вино, — хмыкнула Ирина и в свою очередь отпила из своего бокала. — Место силы... Это прям как в старой сказке: "Иди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что".
— Ну ведь ты же нашла тогда противоядие для Ровиона? — парировала эльфийка. — Ты сама мне рассказывала, что нашла рецепт интуитивно. Ведь так?
— Так, — буркнула ведьма и упрямо поджала губы — явный знак того, что она признавала правоту лесной девы, но соглашалась без особой радости. Поэтому Сельвен не удивилась, когда Ирина резко поменяла тему:
— Когда ты упоминала ожерелье, вернее колье, то сказала, что оно сгинуло во тьме. Что ты имела в виду?
— Именно то, что и сказала. Украшение похоронено в подземелье под горой и вряд ли когда-либо вновь увидит дневной свет. Но если хочешь, то расскажу.
Ирина утвердительно кивнула и облокотилась о стену рядом с окном.
— То, что произошло, очень ранило короля Трандуила, хотя он и пытался скрывать свои истинные переживания от придворных. Я не знаю, что творилось в его душе, но подозреваю, что он, как и отец, считал себя преданным. Однако в то же время король не прекращал попыток отыскать хоть какие-то следы королевы, а единственным свидетелем произошедшего было то самое колье. Сделанное из мифрила, одного из самых прочных из известных металлов, оно не могло разорваться просто так... Но наши мастера лишь разводили в недоумении руками, поэтому Владыка решил спросить совета у гномов. Тогда отношения между Лихолесьем и Эребором были ещё довольно тёплыми, а гномы всегда слыли искусными мастерами и разбирались в металлах лучше лесных эльфов. Тогдашнему королю-под-горой хватило лишь одного взгляда на колье, чтобы примерно понять, что могло случиться. Сила, разорвавшая металл, была не физической, а магической. "Мощное, тёмное заклятье, тень которого была до сих пор осязаема на благородном украшении". Гномы не могли поведать о том кто и как его мог наслать, потому как сами старались держаться от магии подальше, но вызвались восстановить и починить колье, но на то требовалось время. Владыка согласился, хотя, говорят, и с тяжёлым сердцем, ведь то было последнее, что напоминало ему о его королеве. Возможно, он надеялся, что, когда колье будет восстановлено, ему удастся отыскать и его бывшую владелицу... Я, признаюсь, не этого ведаю, как и того, что потом произошло под горой. Но в назначенный срок король отправился в Эребор забрать драгоценность, а вернулся с пустыми руками. Мало кто помнил короля в таком гневе, как тогда. С тех пор все связи с королевством-под-горой были обрублены и расторгнуты. А вскорости после этого появился дракон. Королевство Эребор пало, уцелевшим гномам пришлось бежать, и их раскидало по всему Средиземью, а колье так и осталось где-то там, похороненным под брюхом Смауга. Вот и вся история. Я даже не знаю, удалось ли гномам его починить или нет, — Сельвен вздохнула.
— Странно, — протянула задумчиво Ирина, — такое ощущение, что украшение просто притягивало несчастья.
— Не думаю. По большей части несчастья случаются сами собой, а колье, ожерелья и кольца только придают событиям некую магическую таинственность. Драмы и трагедии происходят в сердцах, а не от того, что надето на пальце или на шее.
— А как же кольцо Всевластья?
— Кольцо Всевластья... — лик эльфийки заметно помрачнел. — Да, оно, пожалуй, будет исключением, хотя и в его случае тьма изначально поселилась в душе, а металл стал лишь проводником.
Сельвен чуть склонила голову на бок и внимательно посмотрела на смертную:
— Тебе Митрандир и об этом рассказал? Никогда не думала, что волшебники настолько словоохотливы.
— Наверное, ему было скучно с гномами.
Ирина попыталась улыбнуться, но вышло немного неуверенно, однако её собеседница этого уже не видела. Взгляд изумрудных глаз вновь устремился в окно, а в следующий момент эльфийка потянула на себя ставни.
Ветер ворвался в комнату: его резкий порыв ледяным кинжалом резанул по коже, взбудоражил уже засыпающее пламя камина и закружил в дикой пляске почти чёрные тени в красно-оранжевых отсветах. Сельвен подалась вперёд и поспешила захлопнуть внешние деревянные ставни. В тот же миг всё стихло.
— Зима близко, — пробормотала лесная дева, закрывая окно. — С приближением дня Дурина её дыхание ощущается всё яснее...
— Что ты сказала? — смертная отошла от стены и теперь напряжённо вглядывалась в лицо дочери лекаря.
— То, что скоро зима.
— Нет, не это. Ты упомянула день.
— День Дурина. Это первый день нового года у гномов. До дракона это всегда был большой праздник в Эреборе...
— И сколько до него осталось? — распахнутые каре-зелёные глаза смотрели настолько тревожно, что эльфийке стало немного не по себе.
— Десять дней.
— Десять дней, — отозвалось эхом. Ирина резко выдохнула и чуть согнулась, как от удара. — Десять дней...
— Ирина, всё хорошо? Что случилось? — Сельвен шагнула было к своей помощнице, но та неожиданно выпрямилась и одним залпом осушила бокал вина, который всё ещё был зажат у неё в руке.
— Мне пора, — бросила женщина, стремительно направляясь к двери, но на самом пороге замерла и обернулась. — Спасибо тебе за откровенность. Я знаю, как это бывает сложно.
Однако прежде чем эльфийка смогла и слово молвить, её странная собеседница уже скрылась в коридорах дворца. Столь странная реакция и такой неожиданный уход оставили Сельвен в явном замешательстве, а в комнате ещё долго витало неприятное ощущение недосказанности и беспокойства.
* * *
Запах сандала — он всегда любил его, и почему-то в его памяти этот тонкий, изысканный сладкий аромат ассоциировался с матерью, хотя она предпочитала фиалки. Его губы тронула чуть заметная улыбка, в то время как голова расслабленно откинулась на бортик купели. Он снова глубоко вздохнул, наслаждаясь наполненным благовониями тёплым паром, и опустился чуть глубже, так что теперь вода доходила ему до подбородка. Мгновение, ещё — и тело окутывает тёплое ощущение невесомости, а вслед за ним и разум, наконец, погружается в состояние покоя.
