После ухода переводчика немецкий флотский офицер некоторое время сидел на привинченном к полу стулу и глядел в переборку пустым и ничего не выражающим взглядом. Но полная неподвижность тела не значила, что мозг пребывал в безделье.
Август Люстиг был патриотом Рейха. Это не означало автоматическое обожание фюрера. Скорее налицо были противоположные ощущения.
Во-первых, Гитлер не был моряком. Добро бы он просто оставался невеждой по этой части — так ведь нет, его окружение большей частью состояло из политиков, партийных функционеров и сухопутных военных. Слов нет, Редер и Дёниц были осыпаны милостями в виде званий и орденов, но к серьезным решениям их не подпускали, что ясно было видно из публикаций в 'Фелькишер беобахтер'.
Во-вторых, в глазах думающего аналитика (а именно таким Люстиг и был) Гитлер занимал место гениального дилетанта. Разведчик вполне допускал, что в политике фюрер как раз и проявлял свои наилучшие качества. Но в военных делах вообще и во флотских, в частности, дилентантизм выглядел крайне опасным. Он мог выдать великолепное решение точно так же, как и привести к катастрофе. Ну, может быть, с разной вероятностью.
В-третьих, расовые теории Гитлера не вызывали душевного порыва у капитана Люстига. Он прекрасно знал, что в Великую войну в Кайзерлихмарине преданно и честно служили и евреи (пусть их было немного), и чехи, и поляки. И ни в одном народе не было изначальной ущербности. В русских тоже, при всех завиральных идеях их вождей.
Разумеется, у скромного аналитика флотской разведки не было всего набора фактов, которым располагал покойный фюрер. Скорее всего, их количество было недостаточным — любой разведчик знает, что фактов не бывает много — но, как бы то ни было, одно из последних решений Гитлера оказалось гениальным: русские вовсе не являются недочеловеками. Судя же по виденному сегодня (и не только), их гений не уступает истинно немецкому. Пусть в части соблюдения порядка они сильно отстают от жителей Рейха, но блистательные озарения русских ученых и инженеров вполне компенсируют этот недостаток.
И, выходит, фюрер был прав: даже если Россия теперь именуется СССР и управляется большевиками, воевать с ней ни в коем случае нельзя. Тем более, при таком оружии...
Немец чуть дернулся на стуле. Его поразила мысль... нет, вывод из слов этого якобы переводчика. Конечно, тот был офицером разведки, но...
При западном ветре отраву может понести на территорию СССР. Они не хотят такого — ну, это можно понять. Но ведь не все время стоит западный ветер! Бывает и штиль. Или, что ничуть не лучше, ядовитое облако понесет в сторону Франции, Бельгии, Голландии... И, значит, стоит лишь хорошенько подобрать метеопрогноз — и русское оружие вполне может повернуться в сторону Рейха. Безнаказанно.
Что отсюда следует?
Первое и самое очевидное действие: прибыть к руководству с подробнейшим докладом. Впрочем, это и так ясно. А что второе?
Как ни старался аналитик, он не мог придумать ничего толкового. Он даже не смог представить себе: а можно ли применить это дьявольское изобретение не в Европе, а где-то еще? И может ли это понадобиться русским?
Наверное, у Августа Люстига просто не было нужных фактов.
Картина происшедшего была бы неполной, не упомяни мы одно интересное событие: Павел Анатольевич Судоплатов вскоре получил орден. И совершенно нельзя исключить простое совпадение по времени, ибо таковые случаются.
,
Глава 8
Было бы непростительным благодушием, а то и глупостью предполагать, что советская эскадра не предприняла никаких мер по обеспечению скрытности испытаний — конечно, до такой степени, какую допускают законы физики. Они это сделали. Четыре подлодки серии 'Н' патрулировали вокруг скальных островков и отслеживали посторонние шумы. В радиусе ста миль от чутких гидрофонов ни одно постороннее судно не могло бы пройти незаметно.
'Охая-мару' было солидным рыболовецким судном. Даже весьма солидным, ибо оно было оборудовано холодильной установкой, так что улов вполне можно было сохранить аж до прибытия в родной порт. Чего уж говорить: далеко не у всякого рыбака на борту имелся полноценный судовой журнал, а 'Охая-мару' имела их целых две штуки. Первый был в точном смысле слова судовым журналом. В него заносились информация типа: когда отошли от причала... в какую точку пришли... закинули сети... улов составил... выбрали сеть... пошли в пункт... Второй журнал придира и педант не посчитал бы таковым, ибо не содержалось в нем никакой информации вроде описанной. Да и хранился он не в рубке, а в хорошо оборудованном тайничке. Написано там было другое, например: в точке с координатами такими-то встретили группу кораблей военного флота США, включающую авианосец 'Лексингтон', а также сопровождение из крейсеров таких-то... переговоры шли на волне... курс...
Вахтенный помощник на 'Охая-мару' заметил, а потом и занес в секретный журнал наблюдение: такого-то числа, в такое-то время (по токийскому меридиану) наблюдалась мощнейшая вспышка за горизонтом... пеленг... также показался край черного облака... координаты по счислению были...
Помощник доложил капитану Сугата. Тот сделал вполне разумное предположение, с которым охотно согласился бы любой японец: непонятное явление, вероятнее всего, являло собой извержение вулкана, сопровождавшееся взрывом и выбросом громадного облака пепла. Но встал вопрос: что с этим делать дальше?
Будучи капитаном рыболовного судна, господин Сугата не очень-то желал следовать в подозрительный район. Если там был подводный вулкан, то результат его деятельности, несомненно, представлял опасность для 'Охая-мару'. Но даже надводное извержение вполне могло изменить рельеф дна и уж точно не способствовало успеху рыболовства. Впрочем, если верить карте, то единственной сушей, где мог бы вдруг проснуться вулкан, были безымянные необитаемые скалы, до которых было сто восемьдесят миль.
По хорошем размышлении Сугата-сан принял половинчатое решение. Сети были выбраны, так что судно вполне могло позволить себе небольшой крюк. На десятиузловой скорости 'Охая-мару' двинулась в направлении предполагаемого вулкана. Ввиду нестандартной ситуации капитан лично встал на вахту.
Полное отсутствие судов в этом районе совершенно не удивляло. Ни один моряк в здравом уме не станет наворачивать круги вокруг действующего вулкана — если не считать специалистов-исследователей. Но последних и не могло быть, поскольку, как всем понятно, предсказать извержение вулкана в совершенно безлюдной части океана немыслимо. Ну некому, да и незачем там предсказывать.
Разумеется, 'Охая-мару' подходила к скальной гряде с под,ветренной стороны. Если там вправду было извержение, то капитан ничуть не желал своему судну хорошую порцию вулканического пепла с небес. Сначала именно эта перспектива выглядела вполне вероятной, но уже на следующее утро старший помощник вслух в ней усомнился. Дело в том, что это самое черное облако практически полностью развеялось. Неоткуда было выпадать пеплу. Или же пепел был унесен сильным ветром.
В тот же день в секретном журнале появилась запись, свидетельствующая об предполагаемом извержении вулкана с координатами такими-то; также в журнале отмечалось, что одна из скал в гряде полностью исчезла, будучи уничтоженной взрывом. Будь на месте 'Охая-мару' исследовательское судно, то наверняка на свет появилась бы новая редакция лоции (линии изобат могли сместиться, да и местные течения не остались бы неизменными). Запись попала лишь в секретный журнал хотя бы уж потому, что потребностями рыболовства объяснить такое изменение курса было затруднительно. Капитан Сугата полагал, что описанное событие вряд ли заинтересует флотскую разведку, но исключить такое он, понятно, не мог.
Описанный журнал по прибытии в порт был передан представителю флотской разведки. Дальнейшее было далеко за пределами компетенции капитана Сугата.
Не стоит сомневаться: отчет капитана Люстига чины из разведки (не только флотской, но и армейской) изучили с величайшим тщанием. Надобно отметить: все не особо многочисленные посвященные были в курсе того, испытание какого именно оружия продемонстрировли русские. И еще одно обстоятельство могло бы показаться чуть странным: сам Август Люстиг, которому, кстати, пришлось расстаться со знаками различия капитана цур зее, почему-то не подвергался расспросам. Возможно, причиной тому был не столько русский, сколько немецкий документ. Флотский разведчик представил свой личный отчет и вложил в него абсолютно все сведения, какие только мог припомнить, и все аналитические соображения, до каких только мог додуматься. Том получился увесистым — прилично больше килограмма — и составлен так, что пользоваться им было необычайно удобно: пошарил себе по индексам и пожалуйста, получи нужные сведения. Но мы не можем исключить, что сыграло роль простое нежелание посвящать герра Люстига в тайны, находящиеся явно за пределами его уровня.
Но еще до возвращения этого достойного офицера в рейх люди Шелленберга подтвердили сейсмическими измерениями как сам факт испытаний, так и район — примерно, конечно. А там была представлена для изучения часть отчета Люстига — точнее, те бумаги, которые предоставили русские. Тотчас по получении этих документов, а особенно фотоснимков был сделан основной вывод: испытания проводились над крошечными скальными островками. Флотские, в свою очередь, уже имея примерные координаты, без колебаний назвали место: рифы Ингенстрема. По правде сказать, других вариантов не существовало, если учитывать результаты обработки сейсмозаписей. Ну не было вокруг искомой точки других необитаемых клочков суши. В этот момент наступило массовое почесывание затылков.
При том, что германская разведка была на сто процентов уверена в ядерной природе взрыва (никаких других вариантов не виделось), доказательства этого очень бы не повредили. Таковыми с очевидностью могли бы служить пробы воды или, еще лучше, почвы. Но как их раздобыть?
Место испытаний находилось очень уж не рядом с ближайшей базой Кригсмарине, то есть атоллом Моруроа: более шести с половиной тысяч миль. Посылать в это место надлежало корабль из больших, не менее крейсера — но тогда ему надлежало выделить сопровождение из эсминцев. Или же то могла быть подводная лодка.
Слов нет, корабли с надлежащим запасом хода имелись в распоряжении Редера. Увы, все они находились на базах на территории Германии. Иначе говоря, без судна снабжения операция выглядела невыполнимой.
Долгие прикидки и расчеты дали набросок плана. Таковой включал в себя перегон на атолл Моруроа из Бремена легкого крейсера 'Лейпциг' в сопровождении двух миноносцев и судна снабжения 'Мариенбад'. Последний являл собой американскую продукцию из серии, которую в другом мире позднее поименовали 'Либерти'. Поскольку судно было выкуплено, оно получило истинно немецкое название. Сохранение американского имени сочли нецелесообразным.
Стоит внимания факт, что в этом мире серия была запущена без большого пафоса: все же в тот момент Великобритания не воевала. В результате англичане выкупили лишь часть серии, остальные же достались на долю СССР и Германии.
Конечно, вся операция рассчитана была не на один месяц. Но кое-что можно было сделать и без длинных океанических переходов.
К капитану Люстигу заявился лейтенант цур зее совершенно арийской внешности и почему-то поинтересовался судьбой того самого флотского мундира, которым он (Люстиг) щеголял, будучи гостем русского флота.
Надо заметить: от лейтенанта на две морские мили разило разведкой. Ради коллеги Август Люстиг постарался быть как можно более предупредительным, насколько то позволял устав:
— Сожалею, лейтенант, но этот мундир я отдал в стирку и глажку.
По совершенно невероятному совпадению, упомянутый офицер в малом чине был сведущ в вопросах отыскания следов радиоактивности. По сей причине он мгновенно сделал вывод: никаких серьезных находок по этой части от мундира ждать не следует. Но вдохновение, похоже, не оставило лейтенанта цур зее.
— А вашу фуражку можете одолжить?
— Я ее не носил. Русские выдали пилотку, но потом попросили вернуть. Точно такие же были на головах экипажа.
Эта тропинка тоже повела в тупик. А что еще можно сделать?
Ботинки выглядели свеженачищенными. И все же лейтенант цур зее сумел изыскать резервы:
— Вы использовали бинокль во время вашей командировки, господин фрегаттен-капитан?
— Ну разумеется!
— А кофр для него?
— И его тоже. Меня предупредили, что может прийти сильная ударная волна, я побоялся оставлять бинокль висящим на шее.
— Можно глянуть на то и на другое?
— Конечно.
Лейтенант цур зее Фридрих Гёрен сразу же подумал, что гладкая металлическая поверхность бинокля и линзы (то и другое протиралось мягкой замшей) вряд ли сохранили на себе большое количество радиоактивных частиц. А вот мягкая материя, которой кофр был оббит изнутри... это совсем другое дело, господа! Да, и еще...
— С вашего позволения, я заберу у вас бинокль и кофр на некоторое время. Потом их вам вернут. И еще мелочь: вы сохранили то, чем протирали бинокль, не так ли?
— Вам эта замша тоже нужна? Сейчас найду... вот.
В знак благодарности и прощания коллега из разведки наклонил блондинистую голову и щелкнул каблуками.
Уже после ухода младшего по чину фрегаттен-капитан сделал для себя вывод: отданные им предметы отдадут на анализ в поисках того самого таинственного яда.
А уж после того, как корветтен-капитан Люстиг представил свой собственный отчет — тут настоящая работа и началась.
Как ни странно, наипервейшим делом руководители германской атомной промышленности посчитали не технические проблемы и задачи, а безопасность персонала. Виноделы Бадена и Пфальца тихо повизгивали от радости: они получили дополнительные гарантированные заказы от Кригсмарине. Оказалось, видите ли, что красное вино (именно в этих регионах делали лучшие немецкие сорта) требуется на стол морякам Рейха — оно, мол, полезно. Патриоты с берегов Рейна и Мозеля скрежетали зубами: там производили преимущественно белое вино. Само собой разумеется, немецкие медики принялись за исследования — не столько обширные, сколько глубокие, ибо спецслужбы отнюдь не жаждали утечек информации какого бы то ни было сорта. Нашлись забубенные головушки, предложившие скооперироваться с русскими в надежде попользоваться их результатами — ведь ясно, что Советы начали соответствующие исследования намного раньше. Идею зарубил на корню сам Вальтер Шелленберг словами 'Чрезмерная наглость вредна.'
Впрочем, он без активного неприятия выслушал еще одну идею: попробовать в качестве противоядия белое вино разных сортов, а также крепкие напитки. Русскую водку в перечень потенциальных лекарств не включили — видимо, из нежелания нести дополнительные расходы на закупку аутентичного напитка в СССР. Средства против радиоактивности испытывали на свиньях, хотя многие сотрудники, как гражданские, так и военные из нижних чинов выражали желание стать добровольцами в этих исследованиях.
