Громовая симфония

По каким-то своим соображениям Предсовнаркома не дал 'добро' на экстренный выпуск газет. Но уж выход в эфир радионовостей состоялся через три часа после выхода на орбиту спутника.

Баритон Юрия Левитана зазвучал из репродукторов и радиоприемников:

— Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. Передаем сообщение ТАСС...

О Центральном телевидении не было упоминаний по причине отсутствия такового.

Пропагандистская машина работала на полную мощность. Сразу же после первого сообщения, в котором в число прочего указывалось, на каких именно длинах волн идет перед ча, последовало и второе; в нем упор делался на то, что Советский Союз, дескать, впервые в мире... громадное научное значение... это только первый шаг... В утренний выпуск газет новость, понятно, не попала, но уж вечерние издания расстарались. Ради такого случая в этот день 'Правда' вышла дважды в день: утром и вечером.

На всей территории страны радиолюбители кинулись ловить сигналы. Увы, успех пришел к ним далеко не сразу. Спутник успел уйти из пространства, где его голос мог бы быть услышан.

Зарубежная реакция на сообщение ТАСС была неоднозначной.

В Соединенных Штатах Америки основной темой для газет была война с Японией. Ответственные редакторы крупнотиражных газет в больших городах полагали (и имели на то основания), что сообщение ТАСС, к тому же не до конца проверенное, недостойно места на первых полосах. В провинциальных изданиях (иначе говоря, в тех, которые распространялись лишь в региональном, а не федеральном масштабе) оно и вовсе не удостоилось упоминания. И практически везде наряду с изложением сообщения ТАСС (полная его перепечатка не появилась нигде) выражалось сомнение, что информация полностью соответствует истине. В скороспелых комментариях даже утверждалось, что 'этого не может быть, поскольку СССР вообще такое сделать не мог.'

Что до официальной реакции госдепартамента, то они никак не проявилась. Госсекретарь не получил на сей счет никаких указаний от президента. Тот распорядился:

— С комментариями и поздравлениями можно не торопиться. Дождемся независимого подтверждения. Хотя не думаю, что мистер Сталин блефует.

В Японии новость также не попала в разряд первоочередных. Причина была той же, что в США: война.

Великобритания отнеслась к сообщению ТАСС куда более напряженно. Солидные издания не поленились перепечатать его дословно — ту часть, где говорилось о самом факте запуска. Солидные же комментаторы сдержанно заметили, что пока что сигналы от спутника никто не поймал, но следить за таковыми должно. Отдать должное руководству флота: они ни на минуту не подумали, что им пытаются впарить блеф. Аналитики спецслужб получили задание: прикинуть, чем подобные аппараты могут навредить интересам правительства Его Величества. Уж в этих организациях с самого начала имели железную уверенность: не только чистая наука двигала разработчиками, пославшими в небо спутник.

Несколько иным было понимание ситуации в Германии.

Может быть, в Управлении имперской безопасности существовали сотрудники, посчитавшие заявление ТАСС блефом. Но даже если таковые имелись, не они отвечали за доклады руководству. А оно первым дело спросило не о подтверждении реальности запуска спутника земли, а о том, какое военное значение может иметь вывод на орбиту чего-то с массой около ста килограммов.

Аналитики генерал-майора Пикенброка расстарались. Доклад был подготовлен с истинно немецкой тщательностью. Из него следовал утешительный вывод: военного значения данный аппарат не имел и не мог иметь. И не только по причине явно небольшого веса для сколько-нибудь значимой бомбы, но ввиду отсутствия каких-либо средств управления. Опубликованные чертежи орбиты спутника указывали на это совершенно явно. И даже больше того: в русских газетах мельком указывалось, что в некоторых условиях спутник (а точнее, вторую ступень ракеты) можно увидеть невооруженным глазом. А из этого следовало, что никаких изменений в параметрах орбиты нет и не предвидится. Впрочем, так и так углядеть этот аппаратик — что в телескоп, что простым глазом — с территории Рейха не представлялось возможным. Пока что.

Атолл Моруроа де-юре не являлся собственностью Германии — он принадлежал Франции и был арендован. Но именно в этой заброшенной точке акватории Тихого океана присутствовали грамотные офицеры Кригсмарине. Для некоторых из них штурманские обсервации просто входили в круг обязанностей, прочие же ознакомились с таковыми в ходе военно-морского обучения. Морской штаб добросовестно передал все параметры орбиты. В назначенное время все свободные от вахты офицеры вооружились биноклями. Правда, корабельные компасы были частично недоступны, но у лейтенанта цур зее Фридриха Доппелькопфа нашелся маленький наручный компас — вероятно, в силу повышенной запасливости. Этот исполнительный и аккуратный офицер засек направление и даже прикинул высоту объекта с распределением по времени.

Небольшая группка на берегу перебрасывалась репликами:

— Ты видишь хоть что-то, Куртхен?

— По моим часам еще две минуты, не меньше.

— Так ты успеешь докурить.

— Думаете так, Генрих?

— Господа, мне кажется...

— Это он!!!

— Вижу! А ведь и без бинокля можно заметить.

— Да где же?...

— Правее десять градусов, попробуйте сначала без бинокля, герр корветтен-капитан.

— Полагаю, через десять минут он уйдет за горизонт.

— Надеюсь, вы приказали радиовахте слушать эфир?

— Там Зоммер, он должен был получить частоту.

— Все, через минуту уйдет за горизонт.

— Господа, даже если бы я раньше не знал, что фюрер был гением, то последние пятнадцать минут... Вы поняли, что означает запуск такого аппарата? Русские способны на гораздо большее, чем мы полагали.

— Хотел бы я знать, услышал ли что-то Зоммер.

— У него превосходный слух. Говорят, что он наполовину еврей и играет на скрипке.

Радист не подвел и доложил об услышанном вахтенному командиру через сорок минут. В докладе он подчеркнул, что для того, чтобы поймать сигнал, не нужны особые таланты. Хотя атмосферные помехи, конечно, присутствовали.

— ...то есть на этой частоте ничего, кроме 'бип-бип-бип'.

По неизвестной причине о второй частоте спутникового вещания Зоммеру никто не сообщил.

Реакция в других государствах оказалась совсем иной. И началось все с Парагвая.

Эта небольшая южноамериканская страна получила наилучшие условия для приема спутниковой передачи. Но было еще важное обстоятельство. С двадцатых годов там проживала обширная русская община. Значительную ее часть составляли офицеры, и они существенно помогли плохо обученной и скверно вооруженной армии Парагвая одержать верх над куда более сильной боливийской армией во время Чакской войны. А среди русских эмигрантов были радиолюбители.

Двое подростков, Саша и Маша Корсаковы, вслушивались в хрипы приемника. О том, что большевики запустили искусственный спутник Земли, им сообщили. Потом эти двое уже самостоятельно поймали 'Радио Коминтерна' и тщательно записали все данные по спутнику, уделив первоочередное внимание частотам — а их было две.

Их отец, бывший поручик третьего уланского полка, дослужившийся в парагвайской армии до майора, как раз зашел в 'пещеру троллей', как в семье называли каморку на чердаке. Юные радиолюбители устроили и поддерживали там грандиозный беспорядок, в центре которого красовалась старенькая радиостанция. Майор Корсаков считался не бедным гражданином, поэтому он мог позволить детям аж по паре наушников на лицо. В тот момент, когда отец переступил через порог, лица юных троллей осветились торжеством.

Как всегда, там, где участвовали эти двое охламонов, начался новый беспорядок, на сей раз словесного толка:

— Сашка, это сигнал! Куда с частоты уходишь!!!

— Пап, мы поймали со спутника...

— Погоди, вот на другой волне...

И тут началась такая передача, что юный парагваец русского происхождения частично перешел на испанский:

— Песню передает! Maja, escríbelo21 !!!

Мы должны предуведомить читателей, что в испанском языке шипящие фонемы отсутствуют, поэтому имя 'Маша' в свое время было переделано в испанское 'Мaja', звучащее по-русски как 'Маха'.

Сестра сцапала со стола огрызок карандаша и листок бумаги, а брат перекинул тумблер, желая, чтобы и отец услышал.

Из динамика зазвучал девичий голосок:

Песня стихла.

— Все записала? Молодец, сестренка. Как старший брат, выражаю благодарность.

Саша вправду был старше сестры — аж на целых полчаса. В детстве это обстоятельство служило причиной для ссор, но к двенадцати годам превратилось в повод для легкой подколки.

Но их отец не был расположен к шуточкам:

— Слушать еще! Возможно, будет другая передача. Или повторят эту и тогда, Машуня, сверь текст. Мелодию запомнили?

— Ну, па-а-а-ап...

— Похоже, большевики не теряли времени, — вслух размышлял Николай Андреевич, — вам не понять... Достижение огромное, что и говорить... Тут есть работа для меня.

— ?

— ???

— Вот-вот. Хочу перевести на испанский23 и представить Ивану Тимофеевичу.

Перевод не занял много времени. Уже через день майор напросился на доклад к генералу Беляеву. Тот не был радиолюбителем, и слушать передачу со спутника ему было недосуг, но слухи дошли: мол, передают песню на русском.

Дело было насквозь неофициальным, а потому и общение шло на неофициальном уровне.

— Иван Тимофеевич, мои дети поймали передачу со спутника. Это была песня, мои запомнили мелодию и записали слова. А я перевел на испанский. Может быть интересным.

— Давайте перевод и оригинал, Николай Андреевич.

— С вашего позволения, можно сделать лучше. Мои наскоро отрепетировали: и по-русски, и по-испански. Еще взяли парнишку из их класса. Некто Хосе Тресфуэгос, он и с голосом подходящим, и на гитаре аккомпанирует. Если пожелаете, сей же момент представлю.

— В приемной ждут, что ль? Зовите тогда.

Ради такого момента Корсаковы-младшие вырядились в лучшие наряды: на этом настояли родители. Саша нацепил светло-серую пиджачную пару (в свое время мама ее перешила из старого, но почти не ношеного костюма мужа), а сестричка красовалась в голубом платье с бантами. Надо заметить, девушке было тринадцать лет, и она с этой песней примеривалась к карьере певицы. Что до Хосе, то, имея крайне ограниченное знание русского, он основной задачей имел аккомпанемент, и по этой части считался лучшим в своем классе. Наряд его выглядел вполне достойно, поскольку сеньора Тресфуэгос думала точно так же, как и госпожа Корсакова.

Репетиции дали хороший результат. Правда, Машино меццо-сопрано не очень-то подходило к образу, который задумывался изначально, но генерал не обратил внимание на такую мелочь.

Ради удобства юного Хосе дальнейший разговор велся по-испански, благо все присутствующие свободно на нем говорили. Для начала Иван Тимофеевич вежливо похвалил перевод текста. В этом он понимал толк: сам делал переводы русских солдатских песен на испанский. Потом генерал отдельно поблагодарил молодого гитариста — тот рассыпался в поклонах. Далее настала очередь юных Корсаковых, которым также воздали хвалу — и за оперативность радиоперехвата, и за умелую запись, и за организацию исполнения по-русски и по-испански.

Дальше последовала ключевая фраза:

— Мне кажется, эта песня стоит того, чтобы ее исполнили на радио.

Это означало, что не только русская община Парагвая, но и, возможно, значительная часть населения начнет симпатизировать СССР, восхищаться научными достижениями далекой страны, которая сумела выйти в Космос с исключительно мирными (в этом никто не сомневался) намерениями и в конечном счете проникнется дружественными чувствами.

И тут же Беляев добавил:

— Пожалуй, я ее переведу на гуарани.

Генерал Беляев в ходе Чакской войны в конце тридцатых дослужился до должности начальника Генерального штаба, а до этого был генерал-инспектором артиллерии. Как раз превосходная организация и скоростное обучение многим премудростям этого дела и приносили Парагваю неоднократные победы над боливийской армией, руководимой немецкими и чешскими советниками. Стоит, однако, заметить: генерал Беляев сделался уважаемой фигурой в Парагвае не только ввиду очевидных военных талантов. Будучи незаурядным лингвистом, он составлял словари индейских языков, проследил индо-европейские корни в языках нескольких из них, последовательно выступал в защиту экономических и политических прав индейцев. Хотя официальная статистика не регистрировала этническое происхождение парагвайских граждан, но тогда чуть ли не половина населения считала гуарани родным языком, еще сорок процентов свободно владели и гуарани, и испанским. Так что дружественное (уж точно не враждебное) расположение Ивана Тимофеевича к СССР многого стоило.

Глава 16

Из всех стран Латинской Америки в кои-то веки Парагвай хоть в чем-то оказался первым.

Парагвай раньше всех подсуетился в выпуске в эфир испанской версии песни со спутника. Возможно, сыграла роль еще одна радиопередача из Асунсьона, в которой ту же песню пели на гуарани — а этот язык был достаточно известен у населения всех соседних стран. Не исключаем даже такой простой причины: 'Все поют — и я пою.' И люди пели.

Официального дипломатического представительства СССР просто не существовало в Парагвае. Однако там было отделение акционерного общества 'Южамторг'. С него все и началось.

Спокон веку купцы вместе с чистой коммерцией занимались и разведкой. Не стал исключением и один из представителей СССР. Он доносил: 'Здание 'Южамторга' оцеплено полицией. Несмотря на это, толпы собираются вокруг здания. Некоторые несут плакаты с надписями 'Ура спутнику!', 'Мы видим спутник!' и подобными. Люди распевают хором песню, транслируемую со спутника, в переводе на национальные языки. Все это происходит при явном сочувствии полицейских...'

И эта вроде как не коммунистическая, но зараза очень скоро выплеснулась на улицы Буэнос-Айреса, Монтевидео, а позднее и Рио-де-Жанейро. Заметим, что задержка в Бразилии произошла не только потому, что понадобился перевод на португальский. Курьез заключался в том, что самодеятельный переводчик, ничтоже сумняшеся, воспользовался испанским текстом. Это сильно облегчило ему работу ввиду того, что португальский и испанский — близкородственные языки. И лишь потом нашелся знаток русского, который поработал с оригиналом. Разумеется, этот вариант перевода оказался лучше.