Через минуту в дверном проеме нарисовался русоволосый молодой человек среднего роста с приятными чертами лица и тонкими, подвижными пальцами скрипача или виолончелиста.
Товарищ Голимский неким хитрым образом еще ускорил речь. В результате получилось полных шестьсот слов в минуту:
— Знакомьтесь: это Петр Сергеич Король, он помощник дирижера, это Сергей Васильевич Александров, наш заказчик. Он принес песню без нот.
— И сейчас вы ее услышите, — встрял седой посетитель. Он достал светло-серую коробочку размером менее портсигара и нажал незаметную кнопку. Тенор запел в сопровождении струнных.
Седой нажал на кнопку. Песня оборвалась. И тут в голосе странноватого посетителя появились почти незаметные, но жесткие интонации:
— Петр Сергеевич, не сомневаюсь, что вы сделаете вашу работу быстро и тщательно. Но от вас также потребуется умение молчать. Вы принесете все ваши записи и забудете об их существовании. До того дня, когда эта песня появится в эфире, никто не должен даже знать о ней — кроме тех, кому такое положено по службе. Дело это политическое. Распишитесь здесь и здесь.
Король бегло проглядел подписку о неразглашении, на которую тут же легли высочайшие автографы.
— Сколько вам нужно времени?
Королям безрассудство противопоказано, и, наверное, поэтому Петр Сергеевич поосторожничал:
— Думаю, что за сорок пять минут управлюсь.
— Тогда приступайте.
Его величество изволили удалиться.
— Теперь до вашего сведения, Соломон Маркович. Утверждать эту песню в эфир будет не кто-нибудь, а... — последовал взгляд в потолок. — Для исполнения потребуются... гитара под вопросом, скрипка... мандолина, может быть. Один из исполнителей: Марк Бернес. Вот его куплет...
Голос из коробочки был мужским, и Бернесу он вполне подходил.
— ...а вот эти два должна спеть девочка с заячьим голоском.
Такое требование Соломон Маркович слышал первый раз в жизни. И, в соответствии с зовом натуры, попытался противоречить:
— Сергей Васильевич, даже если сам товарищ Сталин будет настаивать, я буду против и скажу это ему в лицо. Никто и никто, и никогда, и ни за что не скажет, что Голимский сделал плохую работу. Я уважаю Марка Наумовича как артиста, но как певец он... у него же голоса нет!
Возражение последовало в стихах:
Петь можно с голосом и без.
И это доказал Бернес.
— Песня, Соломон Маркович, должна звучать искренне. Бернес так умеет, знаю наверное. И та девочка, которую вы найдете, тоже это сумеет. К вашему сведению: детей и животных на сцене переиграть нельзя. Это не я сформулировал, а Тарханов8 . Так вот, мне видится песня как дуэт отца и дочери. Нет, дочери и отца. Но должно идти от сердца.
Огромный опыт поддержал Голимского и не дал растеряться. 'Продюсер' отвечал вполне серьезно:
— Вы имели в виду, Сергей Васильевич, что песню будут слушать большей частью за границей?
— Очень хотелось, чтобы так и вышло. Но решать, повторяю, буду не я. И даже больше скажу: тот, кто будет решать... кхм... он будет исходить не из критериев художественных, а из политических соображений.
— Даже при ТАКИХ требованиях, — отдать должное, Соломон Маркович мастерски играл интонациями, — никто не посмеет сказать, что Голимский не приложил все мыслимые усилия. Сколько у меня времени?
— Хотел бы я сам знать ответ на этот вопрос, — проворчал вроде как себе под нос посетитель. — Месяца два наверняка. Насколько больше — не скажу, просто не знаю. А, да, забыл: может сказаться занятость самого Бернеса. Если он сейчас на съемках...
— Не может быть на съемках, — уверенность Голимского была сделана из высокоуглеродистой закаленной стали. — Сейчас зимний сезон, на натуру никто не поедет, вот в павильоне снимать — да, могут.
Последовал кивок странного заказчика в сопровождении вполне ожидаемых слов:
— С кандидатурами юных певиц — тех, которые пройдут отсев — хотел бы встретиться лично.
Находит не тот, кто ищет, а тот, кто знает, что именно искать. Сия порядочно избитая истина оправдалась в очередной раз.
Вопреки распространенным заблуждениям, Япония вовсе не являлась в достаточной мере закрытой страной, чтобы там не действовали зарубежные разведки. С разным успехом — это да, но ведь вели работу!
Первой добилась — нет, могла добиться — успеха американская военная разведка. В родном мире Рославлева они раскололи японский военной-морской шифр, и эта победа была широко разрекламирована в средствах массовой информации — после войны, как легко понять. Но отсутствие бравурных маршей вовсе не означало, что другие методы извлечения информации пребывали в небрежении. В частности, агентурная разведка тоже была в чести. Но сколь часто великие деяния рассыпаются в прах по причине технического несовершенства или ошибок исполнителей!
Некий мелкий чиновник (даже не военнослужащий) министерства флота за вознаграждение, которое в Японии сочли бы за приличное, а по американским меркам являло собой полную мизерабельность, сфотографировал материалы, которые поступали от японских рыболовецких и торговых судов. Но времени у этого шпиона было до жалости мало, а потому он выбирал лишь то, что, по его мнению, могло представить интерес для американского флота. Извержение свеженародившегося вулкана, будь оно сколь угодно грозным и величественным, не находилось в первой строке списка американских приоритетов. Воть почему флотская разведка США даже не заподозрила, что на северо-востоке Тихого океана происходит нечто не совсем ординарное.
В сходной ситуации оказалась и английская разведка. Разница состояла лишь в том, что их американские коллеги в тот момент и не узнали о вулкане, а британцы этот кусочек информации получили, но... не придали значения. Правда, наличие вулкана морского базирования не добавляет спокойствия флотским командирам, ну так не надо лезть в филиал преисподней. Великий океан и сам по себе не очень-то Тихий.
Совсем другая судьба ждала это сообщение в германской флотской разведке.
Для начала эта кроха информации попала на стол не особо высокому чину. Тот с полувзгляда на координаты определил, что к атоллу Моруроа вулкан ни малейшего касательства не имеет. Другими словами, событие вроде как не входило в сферу интересов Рейха. Но несколько смутило описание взрыва. Как-то оно не вполне походило на результат вулканической активности. Упомянутый малый чин передал информацию на уровень повыше. А там нашелся офицер, имевший допуск (ограниченный, понятно) к атомным делам. Полетел запрос в соответствующую группу. И надо ж такому случаться: как раз в эту группу пришли результаты по радиоактивной пыли от русского испытания. Тут все кусочки и составили картинку. Координаты взрыва, описание его последствий — короче, стало ясно, что японцы, само того не подозревая, отследили испытание атомного оружия. Следы радиоактивности на предметах, заведомо побывавших на русском корабле во время испытания, не давали никаких оснований для сомнений.
Этот был тот самый случай, когда пришлось делиться сведениями с военной разведкой. Генерал-майор Пикенброк (это звание он получил два месяца тому назад) отличался широким взглядом на события. И таковой был высказан вслух на совещании, где присутствовали он сам, руководитель внешней разведки Шелленберг, министр промышленности Альберт Шпеер и гросс-адмирал Редер:
— Господа, из представленных сведений следует, что они суть подтверждение того, что мы и так знали: на рифах Ингенстрема испытывалось атомное оружие. Но нам надлежит подумать о том, как быстро наши потенциальные противники придут к тому же выводу. И, понятное дело, отслеживать их прогресс. Япония, с ее сравнительно небольшим промышленным потенциалом в счет не идет: сейчас они в бешеном темпе наращивают возможности своего военного флота, и на это уходят все ресурсы. Великобритания находится в лучшем положении, но у них в приоритете находятся военно-воздушные силы и флот. Кстати, это следует из ваших же данных, гросс-адмирал. Из значимых противников остаются лишь СССР и США, причем последние сильны потенциалом, а не состоянием дел.
— Францию вы не рассматриваете?
— Вальтер, у вас имеются какие-то данные, позволяющие предполагать начало французских разработок в этой области?
— Да, Ганс, есть сведения о группе французов, которые начали прорабатывать теоретические основы. Но не имеется никаких данных о фактическом обогащении урана, я уж не говорю о строительстве реактора. Такое скрыть трудно.
— Да, в Европе. Но у французов сохранились колонии.
— Мы отслеживали грузопотоки. Ничего похожего на масштабное строительство.
— Допустим. Остались американцы.
— У них нет своего урана. Точнее, у них больше нет урана. По всем признакам, о нем позаботились русские — просто потому, что больше некому.
— По нашим данным, его можно раздобыть в Канаде.
— Да, его там закупили, но пока что мощности по обогащению совершенно недостаточны.
— В Штатах умеют быстро организовать производство.
— Это так, но в настоящее время их усиленное внимание ориентировано на нужды флота. И авиации, конечно.
— Допустим, сегодня они начали разработку. Альберт, сколько им понадобится времени, чтобы получить действующую бомбу? Исходите из нашего опыта.
Министр ответил не сразу.
— Слишком много неизвестных факторов, господа. И главный из них: удастся ли американским военным убедить президента в необходимости выделить чертову уйму долларов на проект.
При этих словах руководитель военной разведки нахмурился:
— Как только янки узнают об успешном взрыве бомбы — при этом все равно, кто ее испытывал — президент Рузвельт получит сверхубедительную причину для выделения средств.
— Да, если к тому времени не разразится война между США и Японией, — твердо отвечал Шпеер.
— Почему вы думаете, что таковая состоится?
— Экономический анализ, господа. Японцы развивают производство вооружений сами, закупая лишь сырье и полуфабрикаты. Американской промышленности нужны рынки сбыта. Свое правительство будет таким клиентом только в случае войны. Таковая может быть лишь с Японией. Больше не с кем.
— Вы рано сбросили со счетов Великобританию, господа. По имеющимся у абвера данным, лайми неуклонно наращивают воздушную мощь, а корабельную программу никогда не сворачивали. На кого все это, я спрашиваю?
Вопрос был риторическим, но на него все же нашелся ответ. Высказался Редер:
— По данным моей разведки, Королевский флот получает больше возможностей для нападения, чем для защиты. Это касается как кораблей линии, так и авианосцев. У Кригсмарине есть преимущество в числе подводных лодок и в опыте их экипажей, но подводный флот есть скорее средство отражения нападения.
Не было сказано: 'Подводные лодки десанта не несут.'
— Вы хотите сказать, Эрих, что нам, вероятно, предстоит столкновение с британским флотом, когда он попытается полностью взять в свои руки контроль над Немецким морем, то есть выходом в Атлантику?
— Да, я это не исключаю.
И снова заговорил министр промышленности:
— Продолжу мысль, с вашего позволения, господа. Американской промышленности нужны военные заказы. Если таковые не последуют со стороны Великобритании, то скорая война с Японией неизбежна. Иначе США грозит еще один спад производства, а на такой риск президент Рузвельт не пойдет. Но даже если конфликт Рейха и Великобритании все же состоится, то и тогда усиление Японии в Тихом океане может быть сочтено нетерпимым. Только война начнется несколько позже.
Возражений ни у кого не нашлось.
Все великие державы планировали, прикидывали и уточняли. Япония исключением не являлась.
В этой стране, как читателям, должно быть, известно, предпочитают действовать по-японски. И в этот раз дело обстояло именно так.
Некая группа аналитиков в штабе сухопутных войск разработала план. Он был доведен до сведения начальника штаба Квантунской армии генерала Ёсимото Тэйидзи. Тот, обладая известной дозой стратегического мышления, не просто доложил своему непосредственному начальнику, командующему означенной армией Умэдзу Ёсидзиро, но и сопроводил своим личными соображениями. Разумеется, фамилии и должности истинных авторов не прозвучали. Господин начальник штаба, в частности, отметил, что это тот самый случай, когда без согласования с моряками не обойтись. При попытках запустить пробный шар сразу же оказалось, что Господин Флот имеет по многим вопросам собственное мнение. Эти две стороны сошлись в одном: требуется согласование позиций, причем не только с чисто военной, но и с политической точек зрения. Третейским же судьей предстояло стать императору Хирохито.
Все присутствовавшие на этом совещании имели полное представление о повестке дня. Никто даже не удивился и тем более не возразил, когда слова попросил министр сухопутных войск Тодзё Хидэки.
Этот господин чуть нарушил традиции. Свое выступление он начал с изложения разведсводок.
— ...таким образом, дипломатические источники вкупе со сведениями от военной разведки не дают возможности усомниться: готовится атака флота США, нацеленная как на захват плацдармов вблизи Ямато8 , так и на морские торговые коммуникации. Означенное действие будет предварено резким дипломатическим нажимом — ультиматумом, проще говоря. Выполнение условий подставит под удар экономические позиции Японии. Ответить на этот ход мы можем лишь опережающей атакой на военно-морскую базу или базы.
Все собравшиеся ни на секунду не усомнились в истинном значении последних слов. Более-менее подходящая цель находилась на Гавайях, в бухте Перл-Харбор. Прочие же цели были или недоступны, или достаточно защищены, чтобы атака не причинила значимого ущерба, или просто не представляли достаточной ценности. Но моряки также знали, что все учения были ориентированы на удар именно по этой базе и никакой другой.
— Однако, — продолжил морской министр, — мы помним, что господин Моротофу10 недвусмысленно дал понять, что не исключает военных действий своей страны с целью отвоевания южной части острова Карафуто и близлежащих островов — Хабомаи, Сикотан, Кунасири, Эторофу и других, расположенных северо-восточнее, с целью обеспечить их флоту свободный проход в Тихий океан. Предложенный нами пакт о ненападении был отвергнут. Следовательно, при конфликте с Соединенными Штатами мы не можем исключить удара в спину, если, конечно, не будут предприняты соответствующие меры. Они должны включать в себя как действия сухопутных сил, так и флота.
На этот раз собрание зашевелилось. Слово было сказано. Однако речь господина Тодзё на этом не закончилась.
— По нашим данным, на сухопутном фронте нам противостоят сорок дивизий, сюда включаю три танковых корпуса. Вооружены они большей частью танками БТ-5, БТ-7, Т-26 и Т-34. Первые три типа — легкие, с ними мы встретились при Номонгане. Последние тяжелые, с противоснарядным бронированием, и они сосредоточены на расстоянии от ста до ста пятидесяти километров от границы. Их берегут. Применение возможно на направлении на Мукден, хотя тому препятствует естественная преграда: Большой Хинганский хребет. В сумме эти силы в состоянии доставить нам неприятности, но есть средство остановить русскую волну.
