А Третий Рейх предлагал превосходные возможности и внушительные оклады. В письмах же те из ученых, кто работал на Германию, особо подчеркивали: никаких расовых притеснений в фатерлянде не осталось. Сам Альберт Эйнштейн, который в другом мире внес весьма невеликий вклад в создание бомбы, если не считать воздействия авторитетом, был извещен специальным письмом за подписью самого рейхсканцлера, что звание академика Прусской академии наук ему восстановили и что Германия, дескать, будет счастлива, если крупнейший физик современности... ну и все прочее.
Еще одной причиной для дурного самочувствия Гровса было то давление, которое на него оказывалось. Глава американской разведки Донован не зрял ел свой хлеб. С его слов президент Рузвельт получил весьма отчетливое представление о том, какой страшной силой может стать атомная бомба. А так как война с Японией шла... скажем вежливо, без таких успехов, которые бросались бы в глаза, то и президент, и руководители американских армии и флота весьма нуждались в атомной дубинке. Тем более, главный геополитический противник США таковую уже раздобыл. Стоит здесь оговориться: при всех своих возможностях Билл Донован не располагал сведениями, сколько именно атомных зарядов имеется в русских арсеналах. И даже его связи с английскими спецслужбами тут не помогли. Ответы на соответствующие запросы были чуть ли не стереотипными: 'У нас есть надежные сведения лишь по одному ядерному испытанию.' Воистину, нет в мире совершенства. К этому моменту 'Маленький принц' еще не был опубликован а32 , но вышецитированную максиму начальник американской разведки, разумеется, знал.
Товарищ Сталин никогда не ленился выслушать логические построения и умозаключения подчиненных. Другое дело, что до его слуха допускались отнюдь не все.
Первым обсуждениме, причем в самом узком кругу (в кабинете было четверо), анализ лишь предварялся. Сталин прекрасно понимал, что поднятый вопрос затрагивает интересы и военных, и (в особенности) моряков, но в самой большой степени — политиков.
— Итак, Лаврентий, вопрос не в том, как должны реагировать наши пограничники и приданные им десантники, которые так удачно там оказались. Вторгшееся подразделение японской армии разгромлено. Спрашиваю: как мы должны реагировать. Должно ли это происшествие стать поводом к войне?
Ответ наркома был твердым. Видимо, он его хорошо продумал.
— Нет. Мои аналитики вкупе с военными твердят одно и то же: целью данного выступления было лишь задержать ремонт Транссибирской магистрали и не более того.
— Товарищ Ворошилов?
Нарком обороны был столь же тверд:
— К сухопутной войне мы недостаточно готовы. У нас имеются штабные планы. Но количество обученных частей, — Ворошилов чуть-чуть подчеркнул голосом то значение, которое он придавал степени обучения, — у нас совершенно недостаточно, если сравнить его с подготовленностью обороны японцев на рассматриваемом участке границы.
Последовала демонстрация поднятых карт<-а33 .
— Требуется переброска корпуса генерала Черняховского на вот этот участок, включая все средства поддержки. Поддержать наступление на флангах могут корпуса Рокоссовского и Конева. И разумеется, предусмотреть переброску войск на северный Сахалин, не меньше пяти дивизий. Что видится вполне возможным: воздушное снабжение Сахалинского фронта даже во время военных действий осуществима. Транспортная авиация готова к переброске личного состава, грузов и средств усиления. Но подчеркиваю: воздушное. По имеющимся у меня данным, Тихоокеанский флот может с этой задачей не справиться.
Это было втягиванием в обсуждение адмирала Кузнецова. Но и тот оказался готовым.
— На сегодняшний день РККФ не полностью готов к полномасштабной войне с Японией. Пока что наши возможности нельзя сравнивать с японскими.
При этом нарком военно-морского флота не упомянул, что даже в самых ужасающих кошмарах нельзя было подумать об участии всего японского флота в войне с советским. Господин Ямамото имел великое множество причин не подключать все имеющиеся у него силы к войне против тихоокеанского флота Советов. Были и другие противники, куда сильнее.
— Чего же, по вашему мнению, не хватает нашим морякам?
Вопрос прозвучал как-то слишком уж обыденно. Обычно Сталин реагировал на ситуацию 'мы не готовы' намного более жестко.
— Нам нужно ввести в действие вертолетоносец. В этом случае мы сможем оказать действенную поддержку Сахалину. Также понадобится ракетное противокорабельное вооружение, которое на данный момент разрабатывается. Кроме того...
Все приведенные соображение были логичными. Но в них не хватало фактора ядерного оружия. Оно у СССР имелось, существовали и средства доставки, но Сталин полагал его применение на начальном этапе войны преждевременным. Мало того: по политическим соображением вступление в войну на стороне Америки выглядело пока что необоснованным.
Вот почему в печати и по радио освещение очередного конфликта было скромным. Ну, полезли утерявшие связь с реальностью японские миллитаристы к Трассибирской магистрали. Ну, получили в рыло. Всего-то пересек границу батальон. На Халхин-голе и Хасане куда поболее было. Танки в этом нападении не участвовали. Авиация действия противника не поддерживала. Уж точно: бой местного значения. Правда, с собою нападающая сторона притащила громадное количество взрывчатки: по неполным данным, до шести тонн. Ясное дело, большую диверсию задумали. Конечно, молодцы пограничники и приданные им десантники, они свои награды получили не за так. И взрыв на Трассибирской предотвратили, и врагов (тех, что выжили) прогнали. Наши части государственную границу, разумеется, не перешли.
В числе тех, кто был награжден по результатам боестолкновения, оказался инженер-капитан Перцовский. Медаль 'За боевые заслуги' осталась ему в полном соответствии со статусом: за умелую поддержку действий своих товарищей огнем сначала пулемета, а потом автоматического гранатомета (того стрелка, который ухитрился повредить пулемет Калашникова, как раз очередь гранат и успокоила). Ну, туда же быстрые смены огневой позиции, благодаря чему подавить пулемет удалось японцам очень не сразу, а изделие инженера Таубина замолчало лишь по исчерпании боезапаса..
Не обошли наградами и других участников, а майор Борисов удостоился ордена Красной Знамени (вполне по заслугам).
Но был и другой вопрос важнейшего значения. Поднял его Лаврентий Павлович, хотя информация пришла по линии военной разведки. Немцы попросили провести судно с грузом Северным морским путем. Разумеется, до наркома военного флота эту информацию тут же довели: понятное дело, мнение Кузнецова не могло не учитываться. Берия неожиданно сообщил адмиралу, что товарищ Александров также будет поставлен в известность.
Николай Герасимович подобные намеки понимал с полоборота. И напросился на прием к товарищу коринженеру.
Тот терпеливо выслушал. Потом начались аналитические выкладки:
— Николай Герасимович, не мое дело давать советы высшему руководству страны. Точно так же не сую нос в морские дела. Но мнение выскажу. По моим каналам ничего подобного не проходило. Однако полагаю, что этакий груз, за который немцы так трясутся, что даже пошли на тесное сотрудничество с нами, может быть атомной бомбой. Ты знаешь, как она работает, верно? Так вот: это устройство вообще делается медленно, так что не думаю, что их у немцев имеется полный трюм. Скорее всего, одна штука, и испытывать ее будут на атолле Моруроа. Тихий океан, острова Туамоту. Ну, твои штурмана сами найдут. Расчет какой: в Атлантике судно с бомбой запросто может нарваться на англичан. Те без раздумий утопят его при малейшем подозрении, даже будь оно в составе эскадры, а на международные осложнения им с высокой башни... наплевать. Может быть, и существуют какие возможности прорваться из Атлантики в Тихий, тут тебе виднее. А вот в обход Норвегии в Мурманск... дело другое, в Баренцевом море у тебя, помнится, возможности поболее. Ну, а в Арктике британцам вообще ловить нечего, как понимаю. Кстати, ледоколов у них нет, а у СССР есть. Все это можно провести до Берингова моря. В Тихом океане англичане будут вести себя скромнее. Все же район боевых действий. Да и нет пока что у них там ничего серьезного, чему немцы не могли бы противопоставить свою силу. Так что из Берингова моря дойдут до Моруроа только так. И учти вот еще что. Немцы знают, что у нас бомба уже есть, и она достоверно работает. То есть мы их крепко опередили. Отсюда следует: они не больно-то боятся, что мы сунем нос в их атомные секреты.
— Ты кой-чего не знаешь, Сергей Василич. Дло меня дошли данные, что груз может быть связан с добычей рения. Ну, такой очень редкий металл есть. На Моруроа его вроде как добывают, им там нужны то ли материалы, то ли оборудование...
— Рений??? ...твою маменьку! Ладно. Загибай пальцы, Николай Герасимович. Рения на Моруроа нет, не было и не будет. Заметь, данные не от немцев — у меня независимые источники. Так что эти сведения — голимое вранье. И вторым пальцем посчитай: насчет этого металла я же им подсказку и дал. Еще довесочек на третий пальчик: только Германия добывает рений в сколько-нибудь заметных количествах. Ну и Советский Союз. Правда, они об этом не знают... Нет, но каковы наглецы!
— Да ты не волнуйся так, Сергей Васильич, эвона как раскраснелся. Прими-ка стопочку коньяку ради успокоения.
Назвать то, что появилось из буфета, стопочкой было бы серьезным преувеличением. Но коньяк, по всей видимости, помог.
— Да ведь с моей подачи они рением заинтересовались. Я начал, я! Ну ладно. Вкратце: все слова насчет этого и вправду редчайшего металла — пропускай мимо ушей. Бомбу они собираются везти, вот те крест.
На последние слова Кузнецов предпочел не обратить внимания, а то и вовсе их не расслышать.
— Тут другая ловушка, понимаешь ли. Доказать не могу. Но пятками чувствую: существуют еще какие-то морские хитрозавернутые способы протащить груз. На линкор там погрузить. Либо на подводную лодку. Тебе виднее. Ну, твой штаб уж точно немецкие возможности знает.
— Последний вопрос, Сергей Василич. Сколько эта штуковина может весить и какие у нее габариты?
— Уж ты спросишь. Тут надо знать и материал, и схему... — тут голос старого инженера понизился до почти нечленораздельного бормотания. — ....имплозивная? Додуматься могли, сделать вряд ли. Пушечная? Эта уж точно попроще... Плутоний? Никакой гарантии...
Кузнецов даже не особенно вслушивался, предполагая, что рассуждения точно останутся непонятным, а выводы Алексндров изложит громко и доступно.
— Значит, так. Самый что ни на есть минимальный вес: сотня килограммов, но сам я в такое не верю. Не могли они успеть создать такое устройство. Гораздо вернее будет оценка тонн семь. Уж не больше десяти, точно. Размерчик... минимальный уместится в линкорный снаряд главного калибра, но опять же: не верю. Даже у наших это пока что перспективная разработка. Куда вернее будет... цилиндр длиной метров шесть, диаметром до двух метров. Все приблизительно. Кстати, прими и ты коньячок. Из Грузии пришел, хвалили мне его.
Кузнецов вежливо одобрил напиток, но мысли были заняты тем заданием, которое должен был получить штаб. Сроки? Вчера, как водится.
— Ну и еще вот какое соображение. Я говорил, у немцев есть варианты по доставке. Вот что мне пришло в голову...
Через два дня (для Главного морского штаба это было скорее двое суток) адмирал Кузнецов был готов: имелся доклад для выступления на самом высоком уровне. Может быть, не самом что ни на есть высоком: все же в кабинете у Сталина присутствовал товарищ Александров, звание и должность которого были намного ниже, чем у всех прочих участников. Впрочем, все участники знали, что Предсовнаркома прислушивается к мнению этого товарища.
— ...таким образом, при доставке груза Северным морским путем РККФ может защитить немецкий сухогруз или сухогрузы от атак любого враждебного корабля, начиная с траверса острова Медвежий и восточнее вплоть до Мурманска. Сил береговой авиации на это хватит. Рассматривался также другой вариант. У Германии есть возможность доставить груз на атолл Моруроа на подводной лодке класса 'девятка', даже если она не пойдет через Панамский канал. Лодка при этом должна быть подготовлена для сверхдальнего автономного плавания. Риск состоит в том, что по пути возможен перехват корабля вместе с грузом силами британского флота в Атлантическом океане. В Тихом океане не исключен риск перехвата американцами или японцами. Первые могут действовать по наводке англичан. Вторые — сами по себе, не имея никакого понятия о характере груза.
Последняя фраза означала, что с японских моряков станется топить заведомо чужую подлодку, не особо затрудняя себя опознаванием ее принадлежности. Эта мысль была подкинута Кузнецову товарищем Александровым, который хорошо помнил историю гибели советского подводного минзага Л-16.
А наркомвоенфлота продолжал:
— Можно сделать вывод, товарищи, что наше согласие на помощь Германии в проведении груза Северным морским путем не имеет жизненно важного значения. Что касается политического смысла в такой помощи, то эта оценка вне моей компетенции.
Завязалась дискуссия. Первым попросили высказаться товарища коринженера как самого младшего в звании. Тот был краток:
— Немцы знают, что это оружие у нас есть. Знают они и о наших возможностях в части доставки. То есть Германия не станет нашим противником. Но она может послужить противовесом Великобритании и Соединенным Штатам. Если я правильно понял товарища Кузнецова, немцы могут иметь запасной способ доставки. Это еще один довод в пользу нашего содействия в доставке немецкого груза.
С противоположным мнением выступил Ворошилов. Основной его довод можно было изложить хотя и не идеально точно, зато вполне кратко: 'На кой хрен нам такой союзник?'
Точку поставил, как водится, председательствующий:
— Есть мнение, товарищи, что такую помощь мы можем оказать. При этом мы не должны ввязаться в противостояние с Великобританией. Разумеется. наши и германские планы должны быть согласованы. Так что предстоят переговоры, которые должны быть завершены в течение зимы.
Глава 28
Адмирал Ямамото был не просто неприятно удивлен. К этому чувству примешивалось другое, то, которому истинный самурай не должен был поддаваться или, во всяком случае, показывать явно. Имя ему было раздражение.
Удивление обязано было появиться. На это была простая причина: американцы проводили в жизнь стратегию, которая шла вразрез с тактикой. Да, такое бывает.
Законы тактики предписывали нанесение удара до того, как противник успеет как следует закрепиться на рубеже обороны. В любых военных училищах любой страны это вдалбливали в головы курсантам: нельзя давать противнику времени на создание прочной обороны. Но американцы именно это делали, и смысла тут не проглядывалось. Точнее сказать, командующий Императорским флотом не видел смысла в подобной линии. Вот что было источником раздражения прославленного адмирала.
