К ознакомлению представлены были элементы дорожной техники: грейдеры, скреперы, катки, экскаваторы, а также самосвалы, причем все это было весьма малого размера. Карбышев ничему не удивился, поскольку еще до демонстрации имел разговор с а товарищем Александровым, а замы лишь поинтересовались причинами таких ограничений в габаритах, на что получили краткий ответ:
— Все это может влезть в транспортные средства.
Никаких уточнений насчет типа транспортных средств не последовало.
Впрочем, Дмитрий Михайлович спросил, что можно сделать с глыбами, вес которых явно превышает возможности крошек-экскаваторов. Коринженер ответил твердо:
— Дробить, товарищ генерал-лейтенант; других возможностей не вижу.
Про себя Рославлев подумал, что для всей этой машинерии понадобится как бы не рота водителей, операторов, не говоря уж о ремонтниках. Но кадровые вопросы были не на нем.
Попытка была с негодными средствами. Но никто не смог бы попрекнуть доктора Альберта Шпеера отсутствием старания. Он приложил все усилия, чтобы ввести в заблуждение собеседника, и неудачу не следовало ставить в вину министру промышленности.
Третий господин, присутствовавший в кабинете, молчал. Его, собственно, никто не представил, но сам этот факт для хорошего аналитика служил доказательством причастности этого молчаливого к разведывательным — или контрразведывательным? -структурам Рейха. К тому же и внешность у третьего оказалась абсолютно незапоминающейся.
— Дорогой Вернер, наша разведка сумела раздобыть у англичан то, что вас, возможно, заинтересует. Проглядите эти чертежи... а вот расчеты...
Любезное обращение не очень-то обмануло многоопытного визави. Справедливости ради заметим: сначала он поверил словам, но у этой доверчивости период полураспада составил не более десяти секунд. У доктора Гейзенберга имелись на то причины.
Чертежи — ладно, их можно состряпать, даже не имея хорошего понятия о сути вопроса. А вот расчеты...
Не прошло и минуты, как великий физик проникся убеждением: то, что якобы было украдено в Великобритании, на самом деле имело совсем другое происхождение. Очень уж детальными были сведения. США или СССР — других вариантов доктор не видел.
— Итак, — в голосе министра чуть заметно прозвучала настойчивость, — может ли эта информация быть полезной? Если да — то чем именно?
— На первый вопрос ответом будет 'Да', а на второй... если верить выводам вот отсюда, то возможно уменьшить размеры устройства. Но придется создать новый реактор. Впрочем, я бы хотел проглядеть эти бумаги более тщательно.
— С вашего позволения, герр доктор, я бы хотел внести уточнения, — вмешался тот самый третий господин. — Разумеется, вы можете и должны прочитать материалы, но лишь в специально отведенном для этого помещении. Никаких выписок. Кроме того, вы должны представить эти материалы в качестве ваших личных выкладок. Переделайте их в любом порядке, но своей рукой. Повторяю: тот, кто прочитает их, должен быть уверен, что это вы лично выдали превосходные идеи.
На этот раз подозрение обратилось в уверенность: этот господин явно связан с контрразведкой. Что уж непонятного: если заметки прочитают недружественные глаза, то их обладатель должен подумать на внутренние ресурсы организации доктора Гейзенберга, а не на удачливость разведки Рейха.
Физик сделал так, как ему рекомендовали. У него была еще одна причина так поступить: прикидки людей из его группы показали, что результатом может стать создание изделия в более короткие сроки. Средств на это господин министр не пожалел.
Результату предстояло появиться на свет через десять месяцев. За это время расчетчики и экспериментаторы должны были подготовить все, чтобы к моменту накопления материала все остальное было уже в готовности.
Реактор с графитовым замедлителем для накопления оружейного плутония начал строиться. Но и тяжеловодный реактор не прекращал работу. И обогащение природного урана шло своим чередом.
Взрывы на Транссибе получили скудное освещение в прессе и радиовещании СССР. Но другим державам хватило и этого.
Самой краткой была реакция Германии. Правду сказать, немецкие газеты всего лишь перепечатали сообщение ТАСС и сопроводили его кратчайшим комментарием. Упор в этих газетах был сделан на то, что до сих пор неизвестно, кто был виновником этой аварии. Это было правдой. Догадки у Имперского управления безопасности были, но никто не спешил их опубликовать.
Куда более заметно всплеснула эмоциями французская пресса. Формально говоря, Франция была нейтральной стороной, но многие читатели из эмигрантских кругов имели старые счеты к Японии личного характера. Просочились обзорные статьи, в которых аргументированно доказывалось, что тут даже нечего искать виновных. Кандидат виделся лишь один.
Великобритания отреагировала более сдержанно. Средства массовой информации выдали сухие факты без дальнейших пояснений. Но Форин-оффис немедленно начал прощупывать позицию СССР. Как-никак, Англия находилась в состоянии войны с Японией, и союзник ей не помешал бы. Никто в британском правительстве не строил иллюзий относительно мощи тихоокеанского флота Советского Союза. Однако Адмиралтейство разумно полагало, что если даже этот флот не в состоянии победить, то уж верно может поклевать. Прямых фактов насчет причастности Японии было прискорбно мало, но косвенные признаки указывали на подобную возможность.
Самой сильной была реакция США. Это относилось и к возможным сухопутным действиям, и к вариантам войны на море. Уж кому-кому, а американским политикам не надо было объяснять, кто есть враг их врага.
Предложений в сторону СССР было... не сказать, что масса, но уж точно не одно. Сперва прозвучала настоятельная просьба открыть сухопутный фронт — и как раз примерно в том же районе, где поработали диверсанты. Предложение было отклонено. Во-первых, следствие по взрывам было не закончено. Иначе говоря, отсутствовали неоспоримые доказательства причастности Японской империи к этой диверсии.
— Но вы же не можете не понимать, что единственным выгодоприобретателем этого акта является японская армия в Китае, которая тем самым в некоторой степени создает себе зону безопасности, — гнул линию американский дипломат. Это был не посол, разумеется: не тот уровень.
— Не совсем так, — улыбался в ответ советский представитель. — Вы, в свою очередь, должны понимать, что в результате снижения пропускной способности Транссибирской магистрали китайской правительство также получает дополнительную свободу действий.
Но существовал и второй фактор. Вероятно, он и был главным. В отсутствие полноценного снабжения развязывать войну было бы, по меньшей мере, неосмотрительно. Такое было бы даже не тактической — стратегической ошибкой. Это и было доведено до сведения американского представителя.
Очень быстро состав предложений США переменился. Теперь уже не ставился вопрос о прямом участии советских вооруженных сил в боевых действиях — о нет! Всего-навсего организация аэродрома или, еще лучше, аэродромов, откуда американские бомбардировщики получили бы возможность пройтись по целям непосредственно на Японских островах. Но и этот, куда более скромный вариант, был отвергнут:
— Предоставив вам аэродромы для ведения военных действий, СССР тем самым ввязался бы в вооруженное противостояние США и Японии. И в этом случае появился бы ненулевой риск налетов как японской авиации, так и диверсантов на эти аэродромы. Согласитесь, что в условиях ограниченного снабжения наша страна обязана проявить разумную осторожность.
Все эти уходы и уклоны сопровождались обязательными заклинаниями вроде: 'Надеюсь, вы понимаете, что это сейчас мы не можем себе позволить... но потом, в будущем...'
Не то, чтобы восстановительные работы шли медленно — наоборот, беспристрастный взгляд со стороны констатировал бы как хорошую их организацию (или, скажем, неплохую), так и порядочное количество необычной техники. Окрашенные в ярко-желтый цвет маленькие экскаваторы вгрызались в кучи битого камня у западного входа в Рачинский тоннель, зачерпывая пусть не всегда полные ковши, но уж точно без особых перекуров. Именно этот тоннель был самым восточным, так что начинать пришлось с него. Каменные обломки оперативно отвозились куда-то в сторону. Сначала это пытались делать железнодорожными платформами, но потом в дело пошли самосвалы. Они были невелики по размерам и грузоподъемности, зато отличались отличной поворотливостью. Временами работы прекращались, и тогда начинались труды взрывников. Крупные глыбы с грохотом и облаками пыли раскалывались, и желтые коробочки снова и с тем же упорством вгрызались в завал.
Наверняка кого-то заинтересовало происхождение красочной и эффективной техники, да вот беда: пропали все опознавательные знаки, то есть крупные надписи, шильдики на движках и отдельных узлах, да что говорить — даже упоминания об изготовителе начисто исчезли из русских переводов инструкций к технике. Даже ремонт был исключен: в случае отказов машину просто отправляли на вертолетную площадку, а оттуда она улетала в неизвестном направлении. Взамен прилетала такая же, но новехонькая.
Но этим восстановительные работы не ограничивались. Военные строители спешно доводили до ума грунтовую дорогу, которая ранее шла параллельно железной. А для некоторых участков было бы уместно сказать 'строили заново', поскольку именно так дело и обстояло. Мало того: генерал Апанасенко приказал строить так, чтобы 'эмка могла проехать без застреваний.' Так значилось на бумаге; тот же приказ в устной форме занесению на бумагу не поддавался по причине высокой концентрации матерных слов. По западному участку Транссиба к Хинганским тоннелям шли потоком эшелоны не только с песком, щебнем и цементом — нет, туда же отправили то, что дорожники обозвали 'передвижным асфальтобетонным заводиком'. Смесь привозилась, насыпалась кучами и раскатывалась. Также приказ включал в себя требование: дорога должна строиться не просто с двумя полосами движения — это требование было достаточно очевидным — но и широкими полосами, такими, что два тяжелых грузовика могли бы разъехаться без проблем, да еще надлежало предусмотреть по полтора метра обочин по обе стороны.
— Не дорога, а сплошное надругательство над нормами строительства, — ворчал кое-кто втихомолку. — Ну чисто шоссе Москва-Ленинград.
Последняя фраза означала, что к этой, существовавшей уже тогда трассе говоривший испытывал глубокое почтение. Правда, сей недовольный товарищ не видывал германские автострады, выстроенные в тридцатые по приказу тогдашнего канцлера господина Гитлера, не то бы замечание продолжилось фразой:
— Правда, в Неметчине еще получше строят.
Одновременно стройбаты споро решали еще одну задачу. Им надлежало устроить перевалочные пункты в начале участка с тоннелями и у восточного входа в Рачинский тоннель. С этой задачей справились в считанные пятнадцать дней.
Удивляться скорости строительства и его оснащенности, право же, не стоило. Не только высшее военное руководство — сам товарищ Сталин требовал раз в три дня докладывать о состоянии дел. Знающий специалист не поразился бы и тому факту, что по темпам продвижения вперед автомобильная дорога заметно опережала железную. Не прошло и двух недель, как стало возможно приняться за расчистку восточного входа в Рачинский тоннель. Такие успехи автодорожников легко можно было объяснить тем, что изыскательские работы, конечно, полностью исключались за ненадобностью; также можно было применять более мощную технику, чем маленькие экскаваторы, используемые железнодорожниками. Взрывные работы не требовались, а ведь необходимость в них сильно тормозила продвижение в расчистке. Правда, тоннели прорезали горные хребты насквозь, а автомобильная дорога вынужденно петляла, накручивая тем самым километраж работ.
Но существовала еще одна особенность работ по восстановлению. На ней были приняты прямо драконовские меры безопасности. Пограничники получили приказ при обнаружении нарушителя открывать огонь без предупреждения, причем на их усмотрение оставлялось: стрелять сразу на поражение или стараться брать живым. Кое-кого все же взяли. Немало маралов и изюбрей пало жертвой бдительности личного состава погранзастав. Продовольственные нормы получили серьезное дополнение. Неофициальное, конечно.
Результат проявился, но на первых порах он стал известен далеко не всем — только лицам, получавшим сводки происшествий в силу должности. Однако 'несуны' с сопредельной стороны очень быстро сообразили, что именно этот участок границы является 'источником повышенной опасности'. В результате государственная граница на протяжении почти трехсот километров стала зоной благолепия и умиротворения. При этом и нарушители с советской стороны поубавились в числе.
Результат оказался весьма значимым в глазах японских спецслужб. Изничтожить разведсеть Японской империи на территории СССР было, понятно, нереальным делом. Зато уменьшить поток информации о делах вблизи государственной границы в районе Хинганских тоннелей стало вполне возможным.
По мнению начальника разведуправления штаба Квантунской армии полковника Асада, картина состояния дел на Транссибе складывалась, пусть и не во всех подробностях.
Русские ведут восстановительные работы на Рачинском тоннеле — но это и предполагалось. Также они ремонтируют автомобильную дорогу, проходившую вдоль железнодорожной линии — тоже понятно. Эта дорога будет готова к использованию раньше, чем восстановят железнодорожное сообщение — это видно из наблюдений, пусть даже они отрывочны и произведены с громадной дистанции. Но аналитики такое предсказывали.
Могут ли грузовики заменить железнодорожные эшелоны? Если поезд перевозит за раз пять тысяч тонн груза — эта цифра выглядит преувеличенной, но пусть так — то заменить ее может тысяча пятитонных тяжелых грузовиков. Перевозить груз с той же скоростью они не в состоянии: предельная скорость рядового советского грузовика — тридцать километров в час, да и то по превосходному шоссе, а такое русские не сделают. Но допустим именно такую скорость. А вот для железнодорожного состава и пятьдесят километров в час не предел.
Длину будущей автодороги японская разведка могла лишь примерно представить, но не дать точные данные. Ясно, что таковая должна быть длиннее железнодорожного пути, ведь ей обходить горные образования. Полковник подумал и счел, что коэффициент полтора будет в самый раз.
Тогда выходило, что заменить один эшелон могут заменить около двух тысяч грузовиков. Нет, полноценное снабжение таким образом не организовать. Вот только если...
Полковник подумал и отдал распоряжение подчиненным. Те лишь подтвердили то, до чего начальник разведотдела и сам догадался: снабжение может быть достаточным для войск, сидящих в глухой обороне, но не для полноценного наступления. Уже хорошо, но некая мысль не давала повода для полного успокоения. Это было существование Владивостока. Крупный порт по русским меркам, хотя с японскими не равнять. Снабжение может идти и морем. На данный момент это не было проблемой, но в перспективе...
