Готовились и крейсера. Для их зенитной артиллерии срочно забивали погреба последней разработкой: снарядами с радиовзрывателем. Их надежность и действенность, как водится, оставляли желать лучшего, но и такие обещали более грозный эффект, чем обычные осколочные с подрывом по высоте.

Командир подводной лодки U-109 Кригсмарине числился на хорошем счету у начальства, в том числе адмирала Дёница. Как раз по этой причине на людях этот офицер тщательно скрывал свои чувства. Приказ есть приказ, но ему с самого начала не нравилось предстоящее задание. И больше всего — неопределенность такового.

Спору нет, у высших чинов были причины для выбора именно его, корветтен-капитана Генриха Блайхрода, прозванного 'Аякс', для сего загадочного дела. Как ни крути, а Железные кресты второй и первой степени, к тому ж нагрудный знак подводника — такой букет не всякому дается. Но в сказках братьев Гримм (а их этот достойный офицер помнил с детства) не было аналога русскому 'пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что'. Между тем смысл задания лучше всего эта фраза и описывала.

Идти в сверхдальний поход аж в Тихий океан — ладно, такое бывало. Запасов взять по самое верхнее — и это понятно. Пусть даже за счет боеприпасов. Тоже логично. Взять груз... тут и начиналось самое скверное.

Любому командиру Кригсмарине подписки о неразглашении были насквозь знакомы. Но тут их набралось столько, что с лихвой хватило бы на командный состав аж целого линкора. Не интересоваться... не вскрывать... не спрашивать... не упоминать в любых разговорах... не допустить попадание в руки кому бы то ни было из посторонних, а уж противнике и речи нет... уничтожить в случае... Здесь самое странное и обнаруживалось.

Об этом и вел речь инструктировавший корветтен-капитана офицер, которого издали можно было принять за моряка:

— Вам будет вручен специальный ключ. Под него в центральном посту будет специальное гнездо. Ошибиться нельзя: туда только этот ключ и подойдет. В случае неминуемой гибели лодки вашей задачей будет вставить туда ключ и повернуть. Вы услышите очень громкий щелчок. Груз будет уничтожен специальным зарядом. С момента поворота ключа до момента срабатывания заряда отсчитывается пятнадцать секунд. Остановить счетчик уже невозможно. Если же вы не услышите щелчка (например, провод перебит), то другим способом избавиться от груза будет использование того же самого ключа, но уже на защитном кожухе самого груза. Там такое же гнездо. Второй экземпляр этого ключа получит ваш старший помощник. Сами понимаете, в бою с вами всякое может случиться.

Такое дублирование выглядело насквозь логичным, поэтому корветтен-капитан понимающе кивнул.

Стоит ради правды заметить: подполковник абвера, проводивший инструктаж, не просто лукавил. Он бессовестно лгал.

Тот хитрый ключ, которым якобы приводился в действие заряд, уничтожающий таинственный и сверхсекретный груз, давал длительность задержки, равную нулю. И планировалось задействовать не хорошую порцию тола, как доверчиво полагал подводник, а полноценный атомный заряд. Даже в случае 'осечки', сиречь неполного срабатывания, взрыв имел бы тротиловый эквивалент около тысячи тонн — и тогда у тех членов экипажа U-109, которые к тому моменту оставались в живых, не было ни тени шанса.

Дополнительной страховкой на случай одновременной гибели и командира, и старшего помощника было хитрое устройство в грузе. В случае проникновения в него морской воды, то есть хорошего проводника, замыкался некий контакт с тем же самоуничтожительным результатом. Иначе говоря, даже если бы противнику удалось бы утопить лодку на мелководье — и тогда добраться до груза было невозможно.

Чего уж там: даже неполная информация давала причины почесывать в затылке.

На фоне всего этого еще один дополнительный фактор в виде личных пристрастий командира U-109 казался сущей мелочью. Генрих Блайхрод, он же Аякс, не любил и презирал русских вообще. Подобные чувства он тщательно скрывал. Еще только не хватало: налететь на неприятные расспросы от куратора со стороны гестапо — а о существовании такового во флотилии 'Зайдведель' подводник прекрасно знал. Наличие доноса на эту тему — прямой путь к обрезанию карьеры. Про себя же корветтен-капитан пребывал в убеждении, что прежний курс фюрера (еще до инсульта) в части расовой неполноценности некоторых народов был куда более верным, чем политическое завещание вождя, составленное 'после того'. Особую же твердость этот вывод приобрел после успехов СССР в космосе. Большевики даже не скрывали, что их удалось достичь благодаря талантам немецкой группы инженеров и ученых. Какие еще доказательства неполноценности русских нужны?

Но приказ есть приказ в любом военном флоте любой страны. Даже если кое-кто, кое-где, кое-когда с этим внутри себя не согласен.

Споры среди сотрудников Королева разгорелись... да какое там, они прямо-таки пылали. И ведь повод был не из великих.

Казалось бы, задача поставлена. Два экземпляра млекопитающих (читай: собак) должны были быть доставлены на орбиту, отлетать там примерно сутки и вернуться живыми и здоровыми. Космический аппарат для этого приспособили. Все системы, в первую очередь жизнеобеспечения были проверены-перепроверены. Для полета готовилось не двое четвероногих — целая группа. И тут затык. И в чем? В подборке экипажа!

Инициатором бунта на корабле был никто иной, как зам Королева с немецкой стороны. Знавший все аргументы сторон Странник сам оказался в тупике. В известной ему — и еще нескольким товарищам — истории такого не было. Как ни странно, сам товарищ Александров был к тому несколько причастен. Он-то помнил, что 'тогда' обе мохнатые космонавтки были девушками и неосмотрительно попробовал на этом же варианте и настоять. Нашлись сторонники, но тут же выявились и противники.

Немец, отдать ему справедливость, аргументировал умело и на очень приличном русском языке, хотя с небольшими огрехами:

— Товарищи, надо смотреть дальше во времени. Да, я уверен, что собаки вернутся живыми. Но насколько здоровыми, вот вопрос? Принесут ли они здоровое потомство? Ибо только так мы можем убедиться в сравнительной безопасности полета.

Вопрос был риторическим. Ответа на это никто не знал, даже сам Вернер.

— Когда в космос полетит человек, он должен вернуться с полноценным здоровьем. Есть лишь один способ удостовериться в этом: экипаж собак должен включать в себя... — на мгновение немец запнулся, но быстро справился с трудностью, — самца. И эти двое должны в будущем составить пару. Щенки от них должны получиться очень здоровыми. В противном случае мы получаем рискованный полет.

Спор кипел. Королев даже не вмешивался: не будучи биологом, он не мог оценить правоту той или другой стороны. И тут он заметил поднятую руку.

— Товарищ Александров, — такое обращение прозрачно намекало на чуть повышенный градус официальности, — вы что-то хотели спросить?

— Вовсе нет, товарищ Генеральный, скорее предложить.

Шум, хоть и не сразу, но утих.

— Если я правильно понял, экипаж из двух сук имеет некоторое преимущество. Исключен конфликт на почве отношений с противоположным полом, также в случае успеха мы получаем вдвое большее количество объектов для исследований. С другой стороны, наличие кобелька дает возможность изучить изменения в репродуктивном аппарате самца — надеюсь, что таковых изменений не будет. Но существует способ совместить эти два варианта.

Аудитория навострила уши.

— Вот в чем суть. Мы подготовим два абсолютно идентичных космических корабля. Изменения в конструкцию второго будут внесены только в случае полного провала первого полета. Первыми пускай полетят кавалеры — одна пара. Им положено брать основной риск на себя. При успехе на втором корабле, с небольшим перерывом запускаем дам.

С подобным решением почти сразу же согласились все, в том числе фон Браун. Но он про себя отметил: видимо, русские партнеры и сотрудники не затруднены в средствах, коль скоро позволяют себе выкинуть почти что на ветер стоимость запуска.

Что же до несколько старорежимных 'кавалеров' и 'дам', то слушатели не высказали вслух порицания. Все знали, что товарищ коринженер имеет некоторую слабость к подобной лексике, а начальство делало вид, что ее не замечает.

Вернер фон Браун в своих мыслях подошел к истине куда ближе, чем полагал. Одновременно с мирным освоением Космоса шли работы по созданию не подразделения и не группы ракетных войск— нет, на базе 'семерки' создавались хорошо упрятанные ракетные базы, способные нанести удар по любой точке планеты. Уже проходили испытания, и они обходились СССР куда дешевле, чем в другом мире. По этой причине они продвигались намного быстрее.

Однако, как вы, уважаемые читатели, знаете, предела совершенствованию нет. Одновременно проектировались корабли-ракетоносцы: и надводные, и подводные. Речь шла не только и не столько о ракетах класса 'вода-вода'. Нет, то, чему еще предстояло строиться, имело стратегическое назначение. А еще закладывались основы реакторостроения. Стране нужны были корабли с атомными котлами.

Глава 29

Сражение за остров Гуадалканал пошло совсем не так, как в другом мире.

Сигнал к действию американского флота в районе Соломоновых островов был отдан. Метеоусловия были как раз теми, что надо. Ураган должен был затормозить соединение под командованием адмирала Ямамото.

Но задолго до того, как в атмосфере начал раскручиваться ужасающей силы вихрь, под поверхностью воды происходили не менее значимые события. Субмарины США принялись организовывать завесу севернее острова Тулаги. Тут быстрота прохождения информации сработала не в пользу Японии. Тот факт, что скорость накопления потерь торгового тоннажа в западном регионе Тихого океана сильно уменьшилась, мог бы насторожить аналитиков военно-морского штаба. Но для этого им понадобилось бы увидеть картину в целом, а она составлялась медленно. Торговые суда выходили в эфир лишь при острейшей необходимости, и уж точно не ради передачи сообщения вроде: 'Представьте себе, нас все еще не утопили.'

Удивительное дело: приоритетной целью для американских комендоров были не орудия береговой обороны. Аэродром — вот что подверглось первоочередному и тщательнейшему уничтожению. У адмирала Спрюэнса были основания полагать авиацию главной опасностью. Печальный опыт Пёрл-Харбора не забывал никто. Стоит отметить, что соединению крейсеров в этот момент некоторым образом подфартило. На острове не было опытных пилотов. Их там готовили. Предполагалось, что прошедшие первичное обучение летные экипажи перелетят на авианосцы — а там как раз пилотов не хватало. Расчет был на то, что авианосцы пополнят свой летный состав до того, как американские линкоры выйдут на боевое задание — а за кораблями линии японская разведка наблюдала с великим тщанием.

Даже нельзя сказать, что японские пилоты и штурманы, обучавшиеся на базе на острове Гуадалканал, были полными неумехами. Собственно, их там учили не взлету-посадке: пилотаж был уже освоен. Шлифовали навыки, нужные для летного состава, которому предстояло базироваться на авианосцах. Учили приемам пилотирования при атаке. Штурманы напрягали извилины в обучении ориентировке над морем. Точнее сказать, этому предполагалось обучать. Именно по этом причинам японское авиаподразделение числилось учебным. Но тут еще одно обстоятельство сыграло на руку американцам. Его впрямую не ожидали, но от этого оно не стало не менее благоприятным.

Танкер снабжения 'Курю-мару' был торпедирован в Филиппинском море. Вез он авиационный бензин и масла как раз на остров Гуадалканал. Судно было и не особо большим, и не очень-то новым; его гибель не являлась чем-то критическим для Императорского флота вообще, но он направлялся именно туда, где его груз был совершенно необходим. На острове остались лишь жалкие крохи горючего — русские назвали бы это НЗ34 . Об авиаразведке не стоило даже мечтать, а те подводные лодки (целых две штуки), которые японцы выставили в качестве передового дозора, были атакованы американскими эсминцами. Правда, о самой атаке американцев ушла радиограмма, но в ней отсутствовали ключевые данные: состав корабельной группы. Именно группы, ибо сами по себе эсминцы в открытом океане не ходят.

И еще один минус выявился сразу после того, как американские крейсера были обнаружены. За время работ на острове была оборудована лишь одна взлетно-посадочная полоса. Грунтовая, понятно, но ведь бетон для тогдашней техники и не требовался. За пределами аэродрома место для посадки еще можно было найти, а вот взлететь те самолеты, которые размещались даже не в капонирах, уже не могли. Некуда им было рулить, особенно после того, как американские фугасы перепахали взлетку до невменяемого состояния.

И все же свой долг японские летуны постарались выполнить настолько, насколько это было возможно. Правда, команды на взлет всем наличным силам не последовало вплоть до первых выстрелов. Но уж после них...

По тогдашним временам ни один самый искусный и опытный артиллерист не взялся бы поразить цель с первого же выстрела. Без пристрелки (с корректировкой от дирижаблей) не обошлось. А еще на острове сыскался опытный (серийное производство не началось), но все же действующий радар. Он-то и засек большую группу надводных целей на расстоянии целых тридцать две мили. После недолго анализа вывод оказался печальным: идет флотилия противника. Сразу даже не удалось определить численность, а потом это стало уже не важным. Пока экипажи бежали к самолетам (те, отдать должное, были заправлены), пока солдаты привешивали бомбы к бомбардировщикам D3A2 и торпеды к торпедоносцам B5N2, пока начали по очереди выруливать на старт... американские крейсера уже изготовились к открытию огня. И сделали это.

Состав флотилии так и оставался неясным вплоть до последнего момента. В результате авиационное командование не смогло четко распределить цели. К тому же силуэты части крейсеров вообще были незнакомы штурманам и пилотам: их ориентировали на тихоокеанский флот противника.

Самолеты, поднявшиеся в воздух, были выбиты зенитным огнем — погибли все двадцать две машины. Еще две накрыло на взлете. Оставшиеся сорок шесть также разнесло американскими фугасами в мелкие дребезги. Правда, пять из них так и так не могли бы взлететь по причине технических неисправностей.

Слов нет, упрекнуть японские экипажи в трусости не мог бы никто. Большинство не успело даже долететь до точки, где можно было бы выйти в атаку (бомбовую или торпедную). Но те немногие, что долетели, атаковали, отлично зная, что уйти им не дадут.

Трое пикировщиков попытались сбросить бомбы так, как их учили, то есть с высоты двести метров. Зенитки от 'Бофорса' не оставили им шансов. Еще трое попытались бомбить с высоты тысячи двухсот метров. Но цели активно маневрировали, и ни одна бомба не попала в корпуса, казавшиеся черными на фоне сверкающих гребней волн. Но зенитчики и тут не упустили шанса. Один D3A2 разнесло на запчасти, еще два ушли с дымами. Забегая вперед, стоит отметить, что один из оставшихся пикировщиков просто не дотянул до острова, а другой, пытаясь приземлиться, скапотировал на воронке. Машина даже не загорелась, но летчику не суждено было спастись: когда двое храбрецов из аэродромной обслуги вытащили его из кабины, тот был уже мертв. Но и спасателям не была суждена долгая жизнь: продолжающийся артобстрел поставил на ней точку.