Но для американского флота имелись резоны для использования именно этой стратегии. А если японские визави этого не понимали — что ж, тем хуже для них.
Да, Гуадалканал был стратегически важной точкой. Но еще важнее для адмирала Нимица был темп накопления сил. И соотношение скоростей наращивания флотской мощи было отнюдь не в пользу Японии.
Следует оговориться: отсутствие крупных эскадренных сражений совершенно не означало, что военно-морская активность США снизилась до нуля. Во-первых, крейсерские подводные лодки США методично действовали на коммуникациях — именно они были самым слабым местом Японии. Что толку в накопленных запасах топлива, сырья и материалов. С самого начала войны горючего было на год активных боевых действий. Его запасы пополнялись, но любой грамотный штабист знает, сколько его пожирают огромные корабли линии. Сверх того, имелась потребность в высокооктановом бензине для авиации, а с ним дела обстояли еще хуже, чем с соляркой. К тому же бешеный расход цветных металлов. Да, алюминиевые сплавы разработки фирмы 'Сумитомо' превосходили американские аналоги по характеристикам, но их надо было выплавлять из чего-то, а товарный поток бокситов неуклонно, хотя и небыстро снижался. То же относилось и к смазочным маслам, и к каучуку.
Подводный флот США не только не предавался безделью — он рос численно. Верфи Западного побережья не могли печь линкоры, как горячие пончики, зато они непрерывно наращивали темпы спуска на воду подводных лодок. Те атаковали не боевые корабли — нет, приоритетными целями оказались торговые суда. По всей видимости, это и было американской стратегией. Уроки Великобритании не пошли впрок: японцы так и не научились эффективно бороться с возрастающими потерями торгового тоннажа. Адмиралу этого не доложили, но запасы сырья и полуфабрикатов, предназначенных для самолетостроения, уходили с быстротой, которая встревожила бы любого стратега.
Но были другие, еще более грозные факторы. Мощь американской промышленности никак нельзя было сравнивать с японской: та была на уровне Бельгии. США неукоснительно наращивали тоннаж грузового флота, и он не простаивал. От этого возрастали торговые прибыли. Что гораздо хуже, строили и ремонтировали боевые корабли самых разных классов.
В то время по темпам производства работ в судоремонте американцы были 'впереди планеты всей'. Уж на что были велики повреждения 'Энтерпрайза', но из руин в доке неуклонно возрождался этот бывший когда-то грозным корабль — как бы не лучше прежнего. А ведь этот авианосец был не единственным.
Американские судостроители мало чем уступали по темпам работы ремонтникам, а то и превосходили. Правда, основные верфи располагались на Атлантическом побережье, ну так Панамский канал работал добросовестно и круглосуточно. И охранялся он огромными силами. Военно-морской штаб Японии разрабатывал не один и даже не пять вариантов атаки Панамского канала с целью вывести его из строя хотя бы временно. И каждый очередной выверт флотской мысли отвергался с вердиктом: 'Недостаточно сил для успеха.' Основным препятствием было то, что США отнюдь не пренебрегали авиацией берегового базирования. Скорее наоборот: ее силы и возможности непрерывно росли. Лучший авиационный командующий флота Японии Гэнда Минору пришел к убеждению, что при организации обороны как побережья, так и Панамского канала американцы пользовались услугами и рекомендациями германских офицеров, хотя прямых доказательств не было. Возможно, эта помощь не была сведена к нулю со временем. Прикидка возможностей показала, что взять эту оборону можно лишь явным численным превосходством, поскольку слабые места в ней отсутствовали. Иначе говоря, проломить ее можно, найти щель в броне — нет. Именно это он доложил адмиралу Ямамото.
Донесения разведки были пессимистическими. Не все данные впрямую относились к флоту, но... адмирал имел штаб, а при нем были группы аналитиков. И стекавшиеся к ним сведения говорили одно и то же: американская администрация нипочем не желает идти даже на мирные переговоры, тем паче на уступки. На то имелась куча причин (политических прежде всего), но дисциплинированный ум Ямамото не пожелал в них вдаваться, а принял как данность.
Результатом было наращивание суммарной мощи американского тихоокеанского флота, причем из трех независимых источников поступили данные: все это нацелено на Гуадалканал. И то, что подводный флот противника пока что охотился исключительно за 'купцами', не создавало иллюзий у опытного адмирала: подводники набираются опыта и в нужный момент запросто могут переключиться на более зубастые цели. Что до удачно разгромленной базы в бухте Пёрл-Харбор, то тут заблуждаться не стоило: янки не просто усилили оборону количественно, они еще произвели качественные изменения в организационном плане.
Эта торговая операция никак не могла попасть под особо пристальное внимание. Ну, конечно, любая германо-советская сделка, начиная с известного уровня, отслеживалась заинтересованными господами, не имевшими на то полномочий от германского или советского правительства. Но тут случай был вроде как заурядный. Почти.
Любому специалисту в черной металлургии известно-переизвестно, что в этой отрасли уровень СССР уступает немецкому. Советские учебники и монографии по соответствующим специальностям являли собой дурную кальку с немецких, а иным разом даже откровенно указывалось, что книга такая-то есть перевод с немецкого. Практический опыт немецких инженеров и техников также никто не подверг бы сомнению.
Поэтому не стоило удивляться, что концерны 'Крупп' и 'Тиссен' продали СССР оборудование и технологию для производства ферросплавов. Точно так же не виделся подозрительным выбор места доставки: порт Мурманск. Все понимающие граждане, а также господа отлично знали, что на Кольском полуострове и вокруг него имеются богатые месторождения разных металлов, в том числе никеля. Право же, есть прямой смысл расширять уже существующие там мощности по добыче и обогащению руда, а также по выплавке ферросплавов — тем более, что железные месторождения существовали неподалеку.
Но сия торговая сделка состояла из двух частей, формально никак друг с другом не связанных. И состав немецких переговорных групп по этим двум коммерческим (разумеется!) операциям был также кардинально различным. Если точнее, не было совпадений ни по одному лицу.
На это существовали причины. Их обосновал никто иной, как начальник абвера. Это случилось на совещании, где помимо руководителей разведки и контрразведки присутствовали также адмиралы Редер и Дёниц. Хотя в комнате находились лишь самые доверенные и проверенные чины, генерал-майор Пикенброк пожелал говорить только обиняками:
— Мы знаем о существовании русской секретной программы точно так же, как они знают о нашей. В части испытаний их опыт куда больше нашего. У меня нет оснований считать их аналитиков недалекими: русские должны превосходно понимать, для чего нам нужен одинокий атолл в забытом всеми уголке Тихого океана. И просьба о содействии в доставке некоего груза Северным путем их не обманет, равно как и запрос о бункеровке нашей подводной лодки.
Моряки были лицами заинтересованными, но в различной степени. Задачей Редера была организация конвоя: три 'купца' должны были получить сопровождение. Глава Кригсмарине мысленно уже предположил охрану конвоя в составе легкого крейсера и двух эсминцев. Строго говоря, торговые суда должны были дойти до Мурманска, разгрузиться, принять груз обратно до Бремерсхафена. Ну и выполнить еще несколько малозначительных действий. При этом совершенно исключался заход в какие-либо иностранные порты (Мурманск в счет не шел) и даже более того: категорически запрещалось просто наведываться в норвежские фиорды, даже без постановки на якорь.. Германская контрразведка обоснованно полагала, что этот визит очень быстро станет известен англичанам. Вообще-то сам факт формирования конвоя предполагалось держать в секрете, а что до конкретных кораблей — так боевую задачу их командирам предполагалось поставить в самый последний момент.
У адмирала Дёница трудности были иного плана. Ему предстояло подобрать командира 'девятки'. Задачу предстояло поставить для лодки, радиус действия которой больше, чем у любой другой модели. Но при этом категорически запрещались какие-либо зримые на расстоянии переделки в конструкции. Причину запрета объяснил начальник военно-морской разведки Эрих Менцель:
— Господа, нам совершенно не нужно, чтобы разведки других стран заметили нечто странное в переоборудовании рядовой подводной лодки. От Бремерсхафена до Моруроа примерно восемь тысяч триста миль, 'девятка' рассчитана на двенадцать тысяч. Мы также можем запросить дополнительную бункеровку. Следовательно, нет никакой необходимости демонтировать орудия, а вот пожертвовать частью боезапаса ради увеличения количества провизии, пресной воды и регенераторов воздуха полагаю возможным. Впрочем, это целиком на ваше усмотрение, герр гросс-адмирал. Если вы считаете нужным увеличить запасы — мы целиком вас поддержим. Конечно, ваши штабисты должны рассчитать все варианты, но наилучшим представляется тот, при котором не понадобятся ни бункеровка, ни пополнение запасов провизии.
Карл Дёниц кивнул с полным пониманием.
— И еще кое-что, герр адмирал. Нам не нужен самый результативный командир. Требуется самый удачливый — из тех, которые смогли выпутаться даже из самых скверных ситуаций. Ну и самая надежная лодка.
Подход был необычным, но опытный Дёниц принял это как очередную вводную.
В результате в Ленинграде (именно там проходили советско-германские переговоры) было достигнуто соглашение о помощи советской стороны в проводке одного корабля, представляющего флот Германии, по Северному морскому пути. Имелась в этом соглашении примечательная деталь: в зоне своей ответственности советская сторона бралась противодействовать любым враждебным действием третьей стороны, буде таковые действия случатся.
Что до трех торговых судов из Германии, то их груз надлежит принять в обычном порядке в Мурманске.
В Японии нет традиций шахматной игры. Но там с удовольствием предаются игре в 'го'.
Авторы этих строк затрудняются назвать причину подобного положения. Вполне возможно, ведущую роль сыграл японский традиционализм. Все же черные и белые камешки расставляли на клеточках еще с пятьсот лет тому назад. Но мы также не можем исключить некоторую долю снобизма. Все же 'го' отличается от привнесенных европейцами игр тем, что в ней нет форсированных ходов. Это в шашках, ежели подставлена чужая — бей, ибо вариантов нет. Это в шахматах шах означает некую разветвленность ответного хода, но все же вынужденную: либо закройся, либо бей фигуру, объявившую шах, либо уводи короля. Следовательно, игра 'го' являет собой совершенство в некотором роде. И поскольку отсутствуют форсированные ходы, то процветают жертвы: тактические и стратегические. Впрочем, в шахматах они тоже не редкость.
В данной военно-морской операции, начатой флотом США, жертва чего угодно — качества ли, количества ли — изначально не просматривалась. Американцы всерьез намеревались взять под контроль Гуадалканал. Или помешать японцам сделать это. На это указывали все признаки.
Первый ход сделала разведывательная авиация. По правде говоря, высотных самолетов-разведчиков у Америки не было. Но имелись дирижабли. Их перебросили из Атлантики, где они выполняли (и хорошо выполняли) роль противолодочного дозора. Понадобилось серьезные меры, чтобы достичь нужного потолка и, следовательно, неуязвимости против японских истребителей. Махнув рукой на пожароопасность, пустили в дело водород, а о гелии или его смесях никто даже не заикался. Сняли решительно все вооружение. Соответственно, в экипаж не включили стрелков. Двигатели также были заменены на высотные, но и маломощные одновременно, то есть более легкие. Дело дошло до того, что в экипаж брали лишь самых легковесных джентльменов. Должность бортмеханика сочли недопустимой роскошью, и его обязанности выполнял кое-как обученный второй пилот. Но результаты того стоили. Рабочей высотой для этих аппаратов были двенадцать километров. Лучшие японские истребители только-только дотягивали до одиннадцати.
Если вы думаете, что эти дирижабли висели неподвижно или двигались с черепашьей скоростью сорок-пятьдесят узлов на высоте сорока тысяч футов в поисках кораблей противника, то ошибаетесь. Не это было главной целью. Хотя, конечно, никто не запрещал дать кодированное сообщение в случае обнаружения чего-то по-настоящему опасного: авианосной группы, например. Неуклюжие пузаны большей частью отслеживали погоду. На это имелись причины — настолько уважительные, что и подводникам вменялось в обязанность сообщать (кодом, понятно) состояние атмосферы.
Второй и тоже веской причиной была необходимость в аэрофотосъемке всех защитных сооружений, которые к тому времени успели воздвигнуть японцы. Снимали, понятное дело, не только в видимом диапазоне. Скажем больше: не столько. Против таких усилий маскировка оказывалось малодействительной.
Были и другие меры.
Операция, вопреки всем традициям, началась не во время 'Ч'. Если быть точным, то это время никто и не назначал. Приказ был однозначен: начинать по сигналу. Это и было сделано.
Сигнал сигналом, а готовность к действию выдали именно дирижабли. Их доклад был однозначен: надвигается сильнейший шторм, с востока, координаты... скорость... диаметр зоны действия...
Интересно, что ни сам остров Гуадалканал, ни вообще группу Соломоновых островов это стихийное бедствие почти не задевало. Но оно создавало задержку для подхода японского флота. Вот она и была главной тактической уловкой.
Командующего эскадрой, направляющейся к назначенному месту, обуревали сложные чувства. После битвы за Мидуэй, окончившейся с неоднозначным результатом, командование группой тяжелых крейсеров (подводные лодки не считались) вполне могло рассматриваться как серьезное понижение в должности. Во всяком случае, адмирал Рэймонд Спрюэнс имел все основания так думать. В довесок к этому боевое задание выглядело, самое меньшее, рискованным. Подумайте сами: сунуться на обстрел вроде как неплохо укрепленного острова без авиации, без линкоров, к тому же атакованные японские части могли в любой момент вызвать помощь. Вроде как жертва ладьи без особых на то оснований. Но были некоторые моменты внушавшие осторожный оптимизм.
Группа была не из слабых, что ни говори. Ради этой битвы выскребли чуть ли не все крейсера, которые были в строю — благо что в Атлантике им делать было почти что нечего. Не восемь кораблей линии, как то было в другом мире, а все шестнадцать. Правда, в эскадре не было ни авианосца, ни двух линкоров. Вот эсминцев имелось куда больше: не двенадцать, а девятнадцать, в том числе семь свежепостроенных. И вооружение у них выглядело иным: все было заточено на ПВО. Контракт с 'Бофорсом' дал плоды: среднекалиберные зенитки, то есть те самые, которых больше всего надлежало опасаться пикировщикам и торпедоносцам, были установлены везде, где только можно, а порою даже там, где разместить их было просто немыслимо. Некоторые горячие головы из артиллеристов даже отметили, что те немногие корабли, которые еще оставались в Атлантике, лишились большей части зенитной артиллерии, переброшенной тихоокеанцам. А еще командование не жалело времени на тренировки и отработку действий при самых заковыристых вводных. Не только матросы, но и младший командный состав втихомолку шептался в кубриках о том, что в результате у экипажа случился провал в памяти. Бедняги забыли не только вкус, но и цвет пива. И не единожды слышались диалоги вроде:
