Ирония судьбы состояла в том, что именно всплеск интереса к спутнику в латиноамериканских странах заставил госдепартамент США отнестись к феномену русского успеха с большей серьезностью. Там сочли, что популярность советской науки отстоит от популярности идей коммунизма очень недалеко. Но американские дипломаты чуть опоздали. Спутник пролетел над Европой.
Конечно, не стоит сомневаться: спецслужбы Франции (точнее, то, что от них осталось) не поставили себе в труд самым тщательным образом перехватить и записать передачи русского спутника. И радиолюбителей там хватало. И русскоязычная колония была не из самых малых в Европе. Переводы текста песни на французский появились мгновенно, причем качество перевода от государственных служащих и в подметки не годилось тому, что выдали самодеятельные переводчики. Первые не стали утруждаться и выдали подстрочник. Вторые постарались, чтобы размер подошел под мелодию.
Результат сказался сильнее всего на российском эмигрантском сообществе. Реакция, понятно, оказалась со всеми цветами радуги:
— А вам не приходило в голову, что все эти сигналы — якобы со спутника — суть один грандиозный обман? Вполне возможно, что спутника вообще нет. Фикция!
— Как можно, monsieur Goreloff! Ваш покорный слуга не далее, как вечор видывал спутник на небе, благо, что погода безоблачная. Такая, знаете ли, быстролетная звездочка. Отчетливо! И моя Natalie тоже. А вы смотрели?
— Нет. Обманами, знаете ли, любоваться не приучен.
— Вот как хотите, господа, не верю, чтобы большевики затеяли сей проект ради науки. Не верю-с!
— Зачем же тогда, Борис Иванович?
— Пропаганда — вот главная цель! Большевики хотят покраснения общественного мнения в нашей belle France. И песня тому служит.
— Как бывший авиатор, могу уверить, господа, что оружие этот самый спутник нести не может. Если верить данным от их газеты 'Правда', то управление у него отсутствует вообще. Какое может быть оружие без средств наведения на цель, я вас спрашиваю? Научное значение — другое дело. Да и то сомневаюсь.
— Никанор Африканович, так вы полагаете, что...
— Вот именно, Валерий Дмитриевич! Специально, знаете ли, спрашивал: никаких научных сообщений эта штучка не передает. Только 'бип-бип-бип', да песенку.
— Ничего не значит. Может быть, потом будет передавать.
— Когда это 'потом'? У аппарата попросту сядут аккумуляторные батареи.
— Жаль, что батареи сядут. Не знаю, как вам, а по мне, так девица поет недурно.
— Так что ж, выходит, эта болванка так и будет вокруг земного шара кружить вечно?
Ответ на этот вопрос пришел в 'Известиях'. В обстоятельной статье сообщалось, что спутник, увы, не рассчитан на очень долгий полет, а функционировать будет и того меньше. Радиосигналы с него прекратятся, как только батареи, питающие радиопередатчик, исчерпают заряд. Сам спутник будет снижать высоту своей орбиты, а когда попадет в плотные слои атмосферы, то сгорит полностью.
В Великобритании общественное мнение также разделилось. В университетских кругах интерес был в диапазоне от благожелательного до откровенно восторженного. В консервативной части общества преобладала настороженность. Среди спецслужб интерес оказался совершенно искренним и вполне профессиональным. Начальство ставило острые вопросы и хотело получить откровенные ответы.
— ...проверка показала, что никаких иных сигналов, кроме упомянутой песенки и простых 'бип-бип' спутник не выдает. Даже когда он пролетает над территорией СССР. Три наших агента в разных городах отслеживали это. Кстати, прием сигналов может осуществляться даже простенькой любительской радиоустановкой. Отсюда следует: научная ценность аппарата весьма ограничена. Он просто не передает данных, ибо не имеет никаких средств для этого.
— А если он спустится на парашюте?
— Сэр, у нас нет никаких данных, свидетельствующих о существовании парашюта. А без него спутник просто сгорит в атмосфере. Так говорят специалисты по метеоритам.
— Между прочим, не все метеориты сгорают.
— Метеориты суть сплошные каменные или железные глыбы, а этот спутник пустотелый. К тому же предсказать точно место гибели аппарата не представляется возможным. Случись разрушение спутника над Центральными графствами Англии, мы могли бы рассчитывать на обломки, да и то сомнительно. Над Тихим океаном — нет и нет, сэр.
— В таком случае хотелось бы заслушать выводы.
— Сэр, этот аппарат на орбите не может сам по себе иметь ни военного, ни научного значения. Цель запуска видится в установлении приоритета Советского Союза в Космосе. И, разумеется, отработка ракетной технологии. Эта русская штуковина весит сто семьдесят фунтов. Мой подчиненный Роб Тилдерс предложил поспорить на десять шиллингов, что следующий аппарат будет намного тяжелее. Сэр, я пари не принял.
Шеф поддержал шутку:
— Вы правы, я бы тоже отказался. Подождем. Вы свободны, Джонсон.
Сотрудник ушел. А шеф глянул на календарь и подумал, что пора бы спросить результаты с тех, кто занимался ксеноновыми бомбами. И тоже русская разработка. Опять эти русские!
Плану не суждено было осуществиться. Появились иные неотложные задачи.
В Германии русскоговорящая община тоже имелась, и тоже весьма обширная. Поэтому не стоит удивляться, что Вальтер Шелленберг получил подробнейшие сведения о спутнике и его передачах через считанные часы после пролета этого аппаратика над территорией Рейха. Ну, не совсем над территорией, но уж точно на расстоянии, позволяющим радиоперехват. Спутник оказался под вниманием именно внешней, а не военной разведки, поскольку очень быстро появились данные: он не может выполнять никаких военных задач, ибо не приспособлен для этого. Иначе говоря, запуск этого аппарата преследовал исключительно политические цели. Казалось бы, этим делом должно заинтересоваться руководство НСДАП. Но нет, почему-то первым вопросы разведке начал задавать министр промышленности Альберт Шпеер. Ради этого он лично подъехал к Шелленбергу. Тот, надо заметить, был вежлив, но официально вежлив.
— Герр оберштурмбанфюрер, довожу до вашего сведения, что мне, вероятно, предстоит доклад рейхсканцлеру об этом советском спутнике и о возможных перспективах. Я хотел бы получить доступ к вашим материалам, касающимся этого аппарата. Полагаю, у вас есть информация.
В последней фразе имелась некоторая неточность. Шпеер не предполагал, а знал, что таковая информация существует.
— Разумеется, господин министр, у нас имеются сведения. Осмелюсь предположить, вам известно, что в русской космической программе участвуют германские специалисты.
Шелленберг лукавил в той же степени, что и посетитель. Он был уверен, что господин Шпеер знает самих специалистов чуть не поименно. Тот, понятно, подтвердил:
— Да, мне о таких доложили.
— Я не могу предоставить вам полный доступ к сведениям, однако могу ответить на некоторые ваши вопросы. Большей частью информация как раз и пришла от немецких инженеров.
— В таком случае мой второй вопрос: сколько человек из русского персонала занято в этом проекте?
— Точных данных нет. По оценкам, никак не менее тысячи. Это не считая тех, которые заняты в производстве как самих ракет, так и полезной нагрузки для будущих спутников. По этому персоналу данные практически отсутствуют.
Кивок герра Шпеера означал: 'Да, я вас понял.'
— Еще вопрос, герр оберштурмбанфюрер. Известно ли что-то о программе запусков?
— Да. Следующий спутник планируется запустить на более высокую орбиту. На нем будет аппаратура для исследования космических излучений, а также система ориентации спутника в пространстве. Мой источник особо подчеркнул: только ориентации, изменение параметров орбиты не запланировано. Передачу научных данных запланировано осуществлять по радио, поскольку этот аппарат также не предназначен для безопасного спуска на земную поверхность. Также предполагается опробовать солнечные батареи для питания электрических схем на борту. Это все появилось в русских открытых источниках. Кроме того, мы планируем расспросить тех специалистов, которые собираются в кратковременный отпуск в фатерлянд.
У министра была отчетливая цель. Он желал прикинуть, возможно ли вообще в Рейхе вести сразу две амбициозные программы: атомную и ракетную. Рейхсканцлер Гесс мог возжелать и то, и другое сразу. В этом случае Альберт Шпеер хотел иметь данные для обоснованного распределения ресурсов.
Министр промышленности еще не успел выйти из здания Управления имперской безопасности, когда у него уже созрело мнение: полноценная космическая промышленность пока что не по возможностям для Германии. Но это не относилось к баллистическим ракетам. Если и когда таковые создадут— конечно, при условии, что атомное оружие будет в наличии — врагам Рейха, в первую очередь Великобритании, придется спрятать зубы и втянуть когти.
Многомудрый Шпеер был прав лишь отчасти. Великобритания и вправду положила в долгий ящик планы относительно Германии, но причина находилась на другой стороне земного шара.
Королевский флот в этом мире был посильнее, чем в том — во всяком случае, в Тихом океане. Не два, а три английских линкора схлестнулись в битве с Императорским флотом. Как и тогда, Соединение Z включало линкор 'Принс оф Уэлс', получивший тяжелые повреждения при охоте на 'Бисмарка', но к тому времени вышедший из ремонта, и линейный крейсер 'Рипалс', а еще к ним добавился и старый, но вполне грозный линкор 'Резолюшн'. Но и адмирал Ямамото достал из рукава... скажем, это был не туз, но уж верно козырная дама: линкор 'Ямато'. Таким образом, против двух линкоров и линейного крейсера японцы выставили три полноценных линкора. Правда, про себя японский адмирал все еще не причислял к таковым 'Ямато': далеко не все члены его экипажа имели боевой опыт. В плюс англичанам стоит занести наличие корабельных радаров (у японцев их не было) и большую скорость первых двух кораблей линии.
Совпадения с 'той' историей были. Как и тогда, наибольший вклад в японскую победу внесли японские авиаторы: именно самолеты утопили и 'Принс оф Уэлс', и 'Рипалс'. Но дальнейший ход сражения не походил на прежний хотя бы потому, что в бой ввязались 'Резолюшн' и 'Ямато'.
Эти два корабля поспешали на помощь к товарищам. Но оба, не будучи сверхскоростными, банально не успели к месту боя. Если точнее, они успели на бой друг с другом.
Английский линкор отнюдь не выглядел жертвенным барашком. С учетом боевого опыта экипажа он вполне мог бы потягаться с кораблем того же класса и возраста — например, 'Фусо'. Чего уж говорить: в этом случае японскому линкору пришлось бы выдержать битву с более чем сомнительным исходом. Но на сей раз, как это бывает в боксерских боях, опыт налетел на молодость и силу.
В шахматах это случается, хоть и не часто. Дальновидный игрок, тщательно изучив излюбленные дебютные варианты соперника, разрабатывает ловушку, долженствующую обратить в свою пользу вроде бы равную позицию. И оппонент с разгона влетает в нее.
'Ямато' с самого начала имел особенные снаряды, специально изготовленные для стрельбы на недолетах. Такой снаряд должен был проникнуть сквозь слой воды и взорваться у подводной части. Несколько таких подарков вполне были в состоянии устроить противнику многочисленные пробоины именно в подводной части. Немалую роль мог сыграть и более крупный калибр (четыреста шестьдесят против трехсот восьмидесяти одного миллиметра) и, соответственно, лучшие баллистика и бронепробиваемость. Зато у японского линкора отсутствовала сторонняя авиаподдержка. Впрочем, ее не было и у англичан.
По всем этим причинам главный калибр 'Ямато' начал пристрелку с запредельных ста двадцати кабельтовых. Разумеется, командир линкора капитан первого ранга Гихати Такаянаги поднял в воздух гидроплан-корректировщик. И начал он теми самыми хитрыми снарядами. Почти сразу же удача улыбнулась его комендорам.
Течь на британском корабле была невелика, и водоотливные средства справлялись с ней без больших усилий. Но крайний левый винт начал выдавать такую вибрацию, что его пришлось остановить. И скорость немедленно упала до девятнадцати узлов.
Почти сразу же японский линкор получил сдачи. Бронебойный снаряд ударил в носовую башню главного калибра. Лобовая броня толщиной шестьсот пятьдесят миллиметров устояла, но все лампочки были убиты на месте. Ну и контузия расчетов, как водится. На некоторое время башня замолчала, артиллеристов частично увели, а частично унесли в лазарет, но резервный расчет встал на их место и продолжил бой.
Как ни напрягали зрение японские сигнальщики, но увидеть результаты попаданий на недолетах они не могли — слишком велика была в тот момент дистанция. А вот корректировщик находился в куда лучшем положении. И, конечно же, попадания заметили английские офицеры: три японских снаряда один за другим рванули у днища ближе к правому борту. А расстояние между сражающимися кораблями продолжало сокращаться, и это дало результаты.
Еще один английский тяжеленный снаряд ударил все в ту же носовую башню. Японская сталь выстояла и на этот раз, но башня утратила способность поворачиваться — видимо, сошла с погона. Иначе говоря, три орудия главного калибра выбыли из битвы.
Нельзя сказать, чтобы 'Ямато' сопутствовала удача. Скорее на его стороне поработала техника. Старший артиллерист рассудил, что дистанция скоро сократится до совсем уж мизерных (по тем временам) сорока пяти кабельтовых, и тогда вес залпа может сказаться. Одна из оставшихся башен получила приказ вести огонь бронебойными снарядами. И через три залпа два японских снаряда взяли верх над английской броней. Первый из них почти что взорвал носовую возвышенную башню. Почти — это потому, что взлетела на воздух лишь ее крыша, но расчеты погибли, а вместе с ними и орудия, настолько их покорежило. И тут же начался пожар. Стоит отметить: 'Резолюшн' на этот раз отделался недорого, поскольку погреба уцелели. Второй же снаряд сработал на недолете, и как раз он принес наибольшие повреждения. Мало того, что второй левый винт вышел из строя: заклинило перо руля. Линкор пошел в неуправляемую циркуляцию. И вот это пропустить мимо глаз было уже невозможно. Такая удача выдается редко, и не воспользоваться ею значило прогневать Аматерасу.
Следующие полчаса боя можно было охарактеризовать словом 'избиение'. Часть котлов (а их было восемнадцать) уцелела, но снаряды с 'Ямато' вывели из строя все до единой турбины. Водоотливные помпы захлебнулись. Но англичане продолжали биться до конца.
Линкор 'Резолюшн' уже было не спасти, когда на помощь 'Ямато' пришли японские торпедоносцы. Они и добили противника.
Надо отдать должное морякам 'Ямато': они добросовестно пытались вытащить из воды уцелевших. Всего выжило более четырехсот британских моряков. Но и победителю крепко досталось. Уже по приходе в Сасебо адмирал Ямамото получил ведомость повреждений: механизм поворота носовой башни предстояло менять начисто, одна из турбин попала под капитальный ремонт, а один турбозубчатый агрегат так и вовсе подлежал замене, и это не считая многочисленных повреждений обшивки. Четыре месяца ремонта, не меньше. Конечно, в распоряжении адмирала еще оставались еще два линкора той же серии, но про себя Ямамото решил, даже в равном бою вероятные повреждения будут неприемлемо тяжелыми. Особенно если учесть, что два корабля линии были утоплены силами береговой авиации с потерями, о которых и упоминать стыдно.
