Уже намного позже боя американские и японские аналитики, сами того не подозревая, пришли к единодушному выводу: 'Этого произойти не могло, поскольку такого не могло быть никогда.' Они имели основания для него. Любая авиаторпеда не летает, будучи на боевом взводе. Мало того: ее и подвешивать в таком состоянии запрещено. Предохранитель отключается лишь после попадания торпеды в воду и прохождения скольких-то метров. При этом вращается крыльчатка на носу, одновременно отвинчиваясь, и уж после того, как ее уносит поток воды, взрыватель взводится. Но... никто, никогда, ни в одном флоте не производил испытаний торпеды при попадании ее в бронепалубу на скорости поболее семисот километров в час. Все, что угодно, могло при этом случиться — и случилось.

Американский адмирал только-только отвел глаза от страшноватого облака взрыва, когда пришло сообщение от дирижабля 'Сюзи':

— Через десять минут наши истребители будут над вами.

— Нет, чтоб пораньше, — проворчал адмирал.

Истребительная подмога и была тем вторым событием, которое заметили все американские моряки. Ну только что кроме трюмных. Но поддержка и вправду чуть-чуть опоздала: и пикировщики, и торпедоносцы уже вывалили свой взрывоопасный груз и теперь торопились к своим авианосцам. Как раз на этом пути состоялся перехват.

Правду сказать, американские штабисты промахнулись с расчетами. В теории японские бомбардировщики можно было настичь разве что непосредственно над авианосцами — при том, что на тех вполне можно было предположить наличие истребительного подразделения. Но в пользу погони сыграли повреждения японских самолетов от зенитного огня. Часть из них просто не могла держать паспортную скорость. На них-то и навалились истребители. У тогдашней палубной модификации F4F 'Уайлдкэт' скорость была не выдающейся (во всяком случае, хуже, чем у японского палубного истребителя А6М, он же 'Зеро'), зато в вооружение входили крупнокалиберные (полдюйма) пулеметы, четыре штуки. К тому же во всех тогдашних моделях японских самолетов не было предусмотрено ни протектированных топливных баков, ни броневой защиты экипажа и двигателей. Короче, те бомбардировщики, которых настигли, спастись не могли.

Стоила похвалы сдержанность Рэймонда Спрюэнса — после полученного им доклада о потерях адмирал не допустил до языка военно-морские выражения недовольства. Между тем он имел на то основания.

Из шестнадцати крейсеров ни один не обошелся без повреждений. Затонуло четыре, еще два находились в таком состоянии, что их, вероятно, не удалось бы довести до Пёрл-Харбора, а о Сан-Диего и речи идти не могло. Именно довести: гордые корабли полностью лишились хода, и в данный момент палубные команды суетились, организуя буксировку. Среди эсминцев потерян был лишь один, но только потому, что они с очевидностью не были первоочередными целями.

Результатом стала расчетная эскадренная скорость семь узлов — это если буксировать поврежденные крейсера. Если же их просто добить, сняв экипажи — тогда восемнадцать. Так и так от линкоров с их двадцатью семью узлами не уйти. При этом Спрюэнс оптимистически полагал, что от самолетов у японцев осталось не настолько много, чтобы полагать их за смертельную опасность. Вот главный калибр... сколько там... уж точно не меньше шестнадцати дюймов37 — это да.

Радиомолчание по всем кораблям — приказ на это был однозначным и не допускал толкований. И все же...

На всех крейсерах имелись гидросамолеты. На них, ясное дело, были установлены рации.

Адмирал приказал взлететь двум из них и удалиться от эскадры на расстояние не менее ста морских миль. Направление было указано в секретных пакетах, полученных штурманами перед самым вылетом. Экипажи гидросамолетов прекрасно понимали, что в случае встречи с японскими истребителями спастись будет практически невозможно: очень уж несопоставимыми были характеристики.

Задача была простой: передать адмиралу Нимицу кодированное сообщение о состоянии дел на эскадре Спрюэнса. И запросить поддержку, поскольку без нее от артиллерийских кораблей противника могли бы уйти лишь пять крейсеров — те, которые полностью сохранили ход.

Спрюэнс не сразу понял, почему ответ от Нимица настолько задержался. Штаб прикидывал различные варианты действий для крейсерской эскадры. Но ответ все же пришел. Штурманы гидропланов не могли его расшифровать. Но на кораблях эскадры Спрюэнса слушали эфир со всей старательностью.

Приказ был однозначен: от идеи буксировки отказаться, крейсера без хода затопить, самим же двигаться самым полным ходом курсом таким-то. Цель: соединение с эскадрой Нимица.

Это было легче сказать, чем сделать. С тяжело поврежденных кораблей надо было снять не только экипажи (раненых — в первую очередь). Старший артиллерист Джексон убедил адмирала, что погреба всех его крейсеров требуют немедленного пополнения, и совсем уж критическое положение было с боезапасом к зенитным орудиям. О том, что вернувшиеся гидропланы надо поднять на борт, и говорить-то не стоило.

Спрюэнс сделал хитрый ход. На самые тихоходы перешли лишь люди, их боезапас не пополнялся. И сразу же после этого 'хромые утки', выжимая все возможное и невозможное из техники, двинулись по заданному курсу. Крейсера, сохранившие полный ход, а также эсминцы продолжали погрузку. К счастью, не так-то и много надо было перегружать.

Дальше началась игра разведок. Адмиралы обеих сторон очень хотели знать расположение кораблей противников. Желание было вполне понятным.

Ямамото Исороку полагался на разведку силами палубной авиации. У Честера Нимица в распоряжении были доклады высотных дирижаблей. Объективности ради мы обязаны констатировать: действовали правильно тот и другой.

Через шесть часов погони Ямамото решил отказаться от преследования вредных крейсеров. Те, как показал расчет, успевали отойти под крылышко линкорной американской группы — а там были также авианосцы. С учетом потерь в самолетах и летных экипажах итог сражения виделся, самое меньшее, сомнительным.

Нимиц (точнее, его штаб) понимал толк в арифметике ничуть не менее оппонентов. Его приказы были недвусмысленными и вполне исполнимыми: гнать всю эскадру навстречу героическим крейсерам.

Патрульные дирижабли передали Спрюэнсу весть об отступлении японской эскадры. Мгновенно об этом узнал весь личный состав вплоть до последнего матроса. Восприятие было практически одинаковым: победа! Иные в избытке чувств обзывали японских противников нехорошими словами и даже обвиняли их в нетрадиционной сексуальной ориентации.

Мы уже говорили, что этот мир пока не дошел до толерантности и политкорректности.

Однако сражение за Гуадалканал этим не закончилось. Один из дирижаблей вычислил курс авианосца 'Хирю' и сообщил о своих соображениях в эфир. Если придерживаться строгой правды, то этот курс был скорее увиден, чем рассчитан. Как бы то ни было, на подводной лодке 'Флаундер' сообщение было получено. Командир Чарльз Трибель посчитал, что ему даже не надо особенно перемещаться: авианосец сам должен выйти на засаду.

Уже намного позже служба радиоперехвата флота Нимица по кусочкам восстановила историю гибели авианосца. По всей видимости, торпед было четыре — по крайней мере, все опрошенные командиры американских подлодок утверждали, что не пожалели бы полного залпа. Лишь три взорвались. Однако уже поврежденному кораблю хватило и этого. Может быть, запас плавучести и позволил бы довести корабль до базы, но начался пожар. Это был тот нередкий случай, когда точно установить причину не удалось. Возможно, от сотрясения потек бензопровод, а в танках 'Хирю' высокооктанового бензина было полно. Именно пожар добил авианосец.

Японские эсминцы свершили месть. Лодка 'Флаундер' так и не смогла всплыть. Никто из экипажа не спасся.

Но и это не было заключительным аккордом.

Через считанные дни все газеты и радио Японии разразились сенсацией. Оказывается, в конечном счете крейсерская атака на остров Гуадалканал была отбита, пусть даже ценой больших потерь в живой силе и технике. Но территорию удалось отстоять! Над ней все так же развевался японский флаг! Героических солдат отыскал разведывательный самолет, которому поручили разведать возможность восстановления инфраструктуры на острове. К этому моменту техник ухитрился сделать из алюминиевых обломков некое приблизительное подобие лопаты, с которым солдаты пытались привести в порядок взлетно-посадочную полосу.

Другое дело, что целесообразность восстановления аэродрома вместе со всеми службами представлялась сомнительной, но ведь остров так и остался в руках доблестных сынов Ямато.

СССР продолжал жить вполне мирной жизнью. К востоку и западу от Уральских гор строились энергетические и промышленные предприятия. Некоторые были почти полностью гражданского назначения. Ну или отчасти гражданского: уж точно фармацевтический комбинат в Казани нельзя было счесть за оборонный. Лекарства шли в больницы, в аптеки и (частично) на склады, охранявшиеся людьми в форме. Правда, меры безопасности вокруг этого самого комбината (и аналогичных) были жесткими, но оно и понятно: там работало оборудование, купленное за валюту и притом не задешево. О том, что реакторы, трубопроводы и арматура поставлялись контрабандным путем, знали очень немногие, а кто именно был тем самым незаконным добытчиком — о том ведало еще того меньшее количество человек.

Нельзя сказать, чтобы матрикатор вовсе устранился от космической тематики. Скорее наоборот. Именно по сей причине и состоялся примечательный разговор.

— Сергей Павлович, у вас ведь на очереди полет с двумя собаками, то есть я имели в виду два полета с участием двух животных за раз. Так?

— Совершенно верно, Сергей Васильевич.

— Вот что я подумал. Кстати, идея, уверен, не новая. Групповой полет. Так, чтобы можно было даже сфотографировать камерой на одном спутнике другой аппарат.

Генеральный был в курсе этих отдаленных планов. Но в них предусматривались корабли с человеческим экипажем, а не с пёсиками. После некоторого размышления появились дополнительные соображения 'против', которые и были изложены:

— Сергей Васильевич, лично я не вижу особых трудностей в расчете параметров орбит, чтобы они корабли проходили близко друг к другу...

Еще бы: не только вычислительная техника, но и самые передовые методы давали к этому веские основания.

... — но 'близко' не означает 'достаточно близко, чтобы зафиксировать на записи'. Или, скажем, на пленке. Еще добавлю: потребуется отладка систем ориентации на орбите, поскольку я не предполагаю, что собаки научатся вручную корректировать наведение объектива на заданный объект. Предстоит большая экспериментальная работа на Земле. Кое-какой задел имеется, это так, но проверять будем на орбите и без собак.

Товарищ коринженер являл собой образец уступчивости и покладистости:

— Конечно, вы правы, Сергей Павлович, а я об этих деталях не подумал. Впредь мне урок... Но когда соберете головной образец изделия с возможностью точной ориентации на объект, то дайте мне знать. Запустим сразу два. Или даже три, если хотите, нам не так трудно.

— Мы прикинем варианты, Сергей Васильевич. Но сразу могу сказать, что помощь ваших товарищей будет кстати.

На этом беседа завершилась. Но кое о чем Генеральный конструктор умолчал.

Конечно же, выведение на орбиту двух кораблей так, чтобы один видел другого (и наоборот, между прочим) куда эффективнее виделось, если бы оба имели возможность произвольно менять параметры орбиты. Все так, но...

Долгая карьера разработчика и перерывы в таковой (а сколько-то заключенный Королев протрубил в лагере) научили Сергея Павловича не просто осторожности — расчетливой осторожности. Да, он был полностью предан идее гражданской космонавтики, но не был невеждой в возможных военных применениях спутников. Вот как раз это направление создавало причины для глубоких раздумий. Тут пахло... да какое там, просто разило большой политикой.

Немцы и американцы не держат дураков в аналитических центрах. Там быстро сообразят, что способность космического аппарата произвольно изменять параметры орбиты означает возможность устроить прохождение этого аппарата именно над тем районом Земли, который представляет интерес. И уже не так важно, разведывательный ли это интерес или возможность бомбардировки с орбиты.

Такие планы нельзя не передать Большому куратору, то есть Лаврентию Павловичу. А если этого не сделать... 'Хлопнут без некролога' — вот какой была присказка Сергея Павловича, которую, впрочем, слыхали лишь самые близкие друзья и сотрудники. А товарищ из органов ни к тем, ни к другим не относился. И это было веским доводом для умолчаний в некоторых темах.

Впрочем... запустить две пары собак одновременно, разумеется, можно. И даже можно попытаться прикинуть возможность обнаружения одного корабля другим. Вряд ли появится таковая, но уж в прессе можно подать что-то вроде: 'Первый групповой полет!' или 'Мы подаем лапу через космическое пространство'. Надо бы ускорить модернизацию и механизма и алгоритма ориентации. Кое-что уже есть, но это надо совершенствовать. И еще хорошо бы улучшить электроснабжение на орбите. Обеспечить постоянное ориентирование солнечных батарей на Солнце. И обязательно проверить еще раз их долговечность на орбите.

Да, дела предстояли.

Ни в разведке, ни в контрразведке Третьего Рейха безделье не поощрялось. Впрочем, в любых приличных спецслужбах подход был таким же. Вот почему прорабатывались разнообразные, порой самые дикие варианты доставки 'Прилежной Лизхен' на атолл Моруроа. Опасаться при этом следовало и американского, и английского, и даже японского флота.

Применение для транспортировки безобидного 'купца' с грузом не особо боевого назначения (например, стального проката и крепежных изделий) было отвергнуто моряками. Спецгруз был очень уж габаритным, чтобы его надежно спрятать. К тому же те, кто могли бы остановить судно для досмотра, наверняка могли додуматься до использования датчика радиоактивности. Уж его-то обмануть было бы затруднительно.

Вторым из тщательно рассмотренных вариантов был караван, включающий нескольких 'купцов' в составе конвоя. На одном из них можно было бы спрятать груз. На этот раз критика пришла от чинов из разведки. Они резонно спросили: 'А что бы вы сами подумали, узнав об отправке вроде как гражданского груза под этакой охраной?' А открытое боестолкновение с Королевским флотом — ну нет, чины из Кригсмарине твердо высказались против такой перспективы. Самое же главное: гражданским судам нечего было противопоставить авианалетам.

Более очевидным решением была транспортировка 'этой штуки' на борту военного корабля. Моряки дружно сочли, что уж пара линкоров в компании с авианосцем, а также с тяжелыми и легкими крейсерами и эсминцами — короче, мощная эскадра — в состоянии прорваться в город Мурманск. Проблема состояла в сильнейшем ослаблении собственно побережья Рейха. Высшее руководство Германии ни на минуту не сомневалось, что соглашение о перемирии англичане нарушат при первой возможности. А уж при таком раскладе эта самая возможность представлялась.