Возможно, пилот разведчика рассчитывал на собственное вооружение — это были пулеметы, аж целых три, все винтовочного калибра. Из такого сбить это летающее чучело, может, и трудно, но повредить можно. Удивительное дело: расчет японца почти что оправдался. Русскому пилоту и вправду мало не показалось.
Не особо длинная очередь прошлась по фюзеляжу вертолета. Две пули попали в остекление. Поскольку традиции нарушать нельзя, то командир вертолета этого не сделал. Его реакция была полностью традиционной и включала в себя упоминание вслух некоей матери в негативном контексте. Но наготове имелось и дополнение.
'Каваниши', понятно, не отличался маневренностью на горизонтали. Но длительное обучение вертолетчиков на тренажере дало бы результат, даже будь на месте неуклюжего разведчика настоящий истребитель. Тридцатимиллиметровая пушка прогремела короткой очередью. Первые два снаряда исковеркали левый поплавок. Третий попал в центроплан. Собственно, его одного хватило бы на уничтожение вражеского самолета. Снаряд разорвался точно между штурманом и летчиком. Первый был убит на месте. Второй оказался тяжело ранен. Хрипя простреленными легкими, он ухитрился выровнять машину, но двигатель захлебывался. Может быть, биплан и удалось бы посадить на воду, но четвертый и пятый снаряды уничтожили хвостовое оперение, а их осколки изрубили парашют стрелка, так что тот не имел никаких шансов спастись, даже если бы смог выпрыгнуть.
Японский разведчик, беспорядочно крутясь, падал в воду. К моменту удара пилот потерял сознание и не пережил свой самолет.
Что до советского командира вертолета, то неприятности его настигли. После посадки он огреб по полной от комэска, поскольку не заметить пулевые следы (не отверстия) на фюзеляже и стекле было бы трудно.
— Тебе что приказывали??? О-то-гнать!!! Ты бы еще ракетами вздумал шмалять!
Последний упрек был полностью несправедливым: 'иглы' перед полетом сняли с подвесок.
— А сейчас наши колдуют над записью радиоперехвата. И можешь себе представить, что там японцы про твою машину наговорили!
Эти слова тоже были поклепом: как позже выяснилось, японский радист успел сообщить лишь о самом наличии неизвестного летательного аппарата, обозвав его автожиром. О вооружении и скоростных качествах не было сказано ни слова.
Сам же вертолет, впервые побывавший в воздушном бою, спешно опускался в подпалубный ангар. Именно там механикам предстояло устранять повреждения. Слово 'спешно' не вполне точно описывало действия палубной команды. Ребята действовали быстро, да только конструкция как самого вертолета (он был уж очень велик), так и подъемника не допускали результата на раз-два-три.
Одновременно советская корабельная группа, повинуясь приказу, довернула на три румба и прибавила ход. У капитана первого ранга Ладинского был свой план.
Капитан первого ранга Хироси Мацубара действовал грамотно. Первым делом он приказал принести записанное на бумаге последнее донесение гидроплана-разведчика. Сразу же некоторые темные обстоятельства прояснились.
Тот загадочный недоавианосец и был с очевидностью носителем боевых автожиров. Но их ТТХ оставались полностью неясными. Разведчик от избытка ума попытался открыть огонь — на это ясно указывал крик 'Атакую!' Видимо, у русского нашлось чем дать сдачи. Но главная задача осталась невыполненной. Координаты соединения были известны, но лишь на момент боестолкновения. Скоростные возможности тяжелого крейсера (не ах какие по меркам Императорского флота) были известны. А вот его курс вычислению не поддавался.
Японский командующий принял очередное вполне очевидное решение: искать потенциального противника. Легко сказать... Во-первых, оставшийся гидроплан нельзя подставлять под удар, то есть воздушная разведка должна была действовать с максимальной осторожностью. Но и кораблей для поиска было куда как недостаточно. Это капитан первого ранга осознавал и мысленно уже решил, что найти русских, а тем более немецкую подлодку в этом регионе, вероятнее всего, не получится. Что ж, тогда надо развернуть сеть вблизи атолла Моруроа. Уж он-то спрятаться никак не мог.
Но оценка командира 'Агано' была точной лишь частично.
Без сомнения, наибольший выигрыш пришелся на экипажи 'ниночек'. Конечно, бункеровка и загрузка продовольствия и пресной воды для каждой подлодки были работой для ее экипажа. Но поскольку одновременно делать это для нескольких лодок признали невозможным по соображениям секретности (вероятность появления еще одного воздушного разведчика была хоть и малой, но не нулевой), то приняли следующий вариант действий. Пока обслуживалась одна из лодок, еще одна отслеживала акустическую обстановку вокруг. Экипажи оставшихся двух в это время могли отдыхать и даже наведаться в корабельную баню, что выглядело уж совсем неслыханной роскошью.
По любым военно-морским правилам, писаным и неписаным, командир корабля не должен выказывать нервозность перед починенными. Но именно это капитан первого ранга Ладинский и делал. Основания для тревоги имелись.
Подлодка Н-2 к этому моменту уже отбункеровалась и была послана на отслеживание нежелательных визитеров. . Собственно, из всей подводной группы лишь Н-11 еще не поглотила в танки полную порцию соляра. Продукты уже загрузили.
В данный момент Н-2 находилась на двадцать миль севернее точки бункеровки. Гидрография позволяла слушать шумы весьма отдаленных объектов. И акустик услышал.
— Есть контакт, удаленный, не меньше восьмидесяти, по сигнатуре японский крейсер класса 'Агано'... еще на границе слышимости, от трех до пяти контактов... больше похожи на эсминцы, идут строем фронта.
Старпом (это была его вахта) счел, что налицо тот самый случай, когда надо оповестить командира.
— Сообщить нашим, вызвать Магомета Иманутдиновича.
То и другое было выполнено. Гаджиев появился в центральном посту одновременно с получением ответа. Расшифровка длилась не более двух минут. Размышления командира — и того меньше.
— Бункеровка Н-11 будет закончена через тридцать минут. Нам приказано следовать в точку с координатами... там занять позицию, ждать 'девятку'. Карту!
Последнее слово означало не что-то бумажное, а прибор, выдающий на свой цветной экран карту в произвольном масштабе. Удобная штука с одним лишь недостатком: секретная до последней степени.
Штурман дело понимал. Не прошло и десяти минут, как Н-2 всплыла под перископ, оглядела окрестности (никого вокруг) и на скорости пятнадцать узлов принялась вспарывать волны Тихого океана, так сказать, изнутри.
А надводная советская эскадра по окончании бункеровки не помчалась на полном ходу в родной порт. У нее была еще одна задача.
Уже была вполне темная южная ночь, когда в рубку торопливо вошел дежурный шифровальщик.
— Разрешите доложить! Гера передал.
Под этой нехитрой маскировкой скрывался Генрих Блайхрод.
Первым бумагу сцапал вахтенный штурман как лицо наиболее заинтересованное. К некоторому удивлению вахтенного командира, расчеты заняли не минуту и даже не пять.
Наконец, штурман поднял лицо, прямо-таки светящееся самодовольством.
— Вот текущие его координаты, а это курс. При сохранении скорости был бы на месте через тринадцать часов сорок пять минут, только днем он сбросит скорость ради незаметности.
Эвфемизм был понятен всем присутствующим, хотя они и не были подводниками. Немецкий командир ради скрытности прикажет днем не всплывать, разве что под перископ, да и то в случае самой крайней необходимости. А вот ночью он будет наверстывать по скорости.
— Предлагаю занять вот эту позицию, поскольку она наилучшая.
— Какие у вас основания, Андрей Никодимович?
— Нас, вполне возможно, заметят, но и в этом случае у японцев не будет оснований приближаться к эскадре. Геру они вблизи нас не услышат.
Командир выслушал внимательно, но решение принял иное:
— Мы выдвинемся в другую точку — вот сюда. Там нас почти наверное заметят, но оттуда будет возможность помочь 'ниночкам', если у них что пойдет не так.
В назначенную точку эскадра пришла довольно быстро: и трех суток не прошло. А еще через считанные шесть часов вахтенный акустик доложил командиру Н-11:
— Есть множественные контакты. Идут, по всем признакам, сюда. Через час двадцать предполагаю возможность полной идентификации.
Это было чистой правдой. То, что шумы принадлежат крупному надводному кораблю и эсминцам, стало ясным почти сразу же. А вот тип предполагаемых противников определить удалось и вправду не сразу: правда, не через час двадцать, а час сорок, но только потому, что группа сбросила скорость. С очевидностью акустики противника были намерены слушать со всем тщанием.
Отряд советских космонавтов, формально говоря, вообще не существовал. Не было пока что такой структуры в составе ВВС. Да, вот представьте: врачебные осмотры проводились, тренировки — очень даже, но все эти издевательства касались лишь командированных летчиков. При этом начальство ссылалось на необходимость 'подготовки всей инфраструктуры', но не уточняло, что именно подразумевалось.
Первым на крамольную мысль навелся старший лейтенант-испытатель Марк Галлай. Он предположил, что создание полноценного отряда космонавтов придерживают намеренно. Вывод казался простым: там, наверху, ожидают чего-то этакого. Чего именно? Вот на этот вопрос прямого ответа не имелось — и не только у старшего лейтенанта, но и у товарищей с куда более высокими званиями.
Среди советского военно-морского руководства бытовало мнение, что Гаудалканал нужен американцам не просто сам по себе — нет, там предполагалось построить базу для подводного флота США. И с этого опорного пункта американские подводники вполне могли угрожать всем грузовым перевозкам в юго-западной части Тихого океана. В первую очередь под удар ставилось снабжение нефтью. И вот тогда становилось намного более вероятной операция по захвату скважин на севере Сахалина. Это означало войну. При том же никто не мог предугадать, какие именно ресурсы она затребует.
Однако было бы несправедливо думать, что лишь высшие чины предвидели возможность военного столкновения с японцами. Одним из опровержений этой точки зрения как раз и был вывод, к которому пришел старший лейтенант Галлай. И не он один оказался таким умным.
К товарищу Александрову напросились большие военно-воздушные дяди, а именно: Смушкевич и Рычагов. К удивлению Странника, в эту компанию затесалась военно-воздушная тетя в лице Полины Денисовны Осипенко. К этому моменту она уже была в звании полковника.
На совещательном столе тут же появился чай и закуска к нему: сушки, сухарики и какие-то хитрые крохотные, но очень вкусные пирожные. По крайней мере, именно такое мнение высказала первая вертолетчица Советского Союза. Мужчины молча признали ее компетентность в этом вопросе — тем более, что это положительное суждение основывалось на большом экспериментальном материале (четыре штуки).
Чашки, блюдца и остатки угощения исчезли. Хозяин кабинета вежливо улыбнулся:
— Я вас слушаю.
Тон Смушкевича был официальным, почти что сухим:
— Товарищ полковник предложила новую тактику применения боевых вертолетов над морем. Но ей, весьма возможно, понадобятся некоторые материальные усиления.
Выражение было чуть кривым, но вполне понятным.
— Мы хотели бы знать, возможен ли предложенный ей подход в принципе, а если да, то что нужно для осуществления. Из доступных разведисточников стало известно, что в ближайшее время возможно крупное столкновение с Японией. Так как у ее флота явное преимущество, то противник постарается вести сражения на воде, где это возможно. Особенно же велик перевес японского флота в больших кораблях. Мы предлагаем атаковать линкоры, крейсера и авианосцы с вертолетов. Полковник Осипенко, излагайте.
Товарищ Александров натянул на лицо самое бесстрастное выражение, на какое был способен. Рычагов, хорошо зная товарища, тут же сделал вывод (про себя, конечно), что жестокая критика весьма вероятна.
— Так как наши машины, имея сравнительно небольшую скорость, уязвимы даже вблизи своего потолка от огня средне— и крупнокалиберной зенитной артиллерии, следует лишить японские корабли этого преимущества. Для этого предлагается атаковать, находясь в слое облачности. Атака предполагается НУРСами. Они должны быть как бронебойными, так и осколочно-фугасными. Для вас, Сергей Васильевич, полагаю, не составит труда раздобыть нужное количество бронебойных НУРСов. Вопросы?
Странник набрал в грудь воздуха.
— Пал Василич, ты свою совесть сбросил с пяти тысяч метров без парашюта? Или просто в цистерне горючего утопил?
Вопросы были риторическими. Ухмылки — не совсем.
Коринженер продолжал давить:
-Ты хоть примерно оценил уровень потерь?
Гости посерьезнели. Их веселое настроение как будто выключили рубильником. Рычагов добросовестно защищался:
— Мы можем сделать вот как, Сергей Василич. Яков Владимыч доложит свои основные возражения, а Полина Денисовна тут же ответит на них. Еслит у тебя будет что добавить туда или сюда — я первым аплодировать буду. Главное, что от тебя нужно: информация по каким-то вооружениям, о которых и нам еще ничего не известно. Или о тактических приемах.
— Н-н-ну, хорошо. Давай, Яков Владимыч.
— Добре. Основным противником мы посчитали самые большие линкоры класса 'Ямато'. Главный калибр шестнадцать дюймов...
— Сразу внесу поправку. Восемнадцать. Это уточненные данные.
— Ну так тем более. Лобовая броня башен — шестьсот пятьдесят, такую НУРСы не возьмут. Правда, с бортов четыреста пятьдесят. Как мне думается, об уверенном поражении артиллерии главного калибра надо забыть. А вот зенитную и вспомогательную шестидюймовую можно прилично пощипать... если удастся добраться. Главное препятствие: огонь зенитной артиллерии по показаниям радара. Его можно заглушить. Сразу же после этого атаковать из сплошной низкой облачности...
Доклад был выслушан. И тут же вставила пять копеек Осипенко.
— Еще хорошо бы нам дальнобойную ракету, чтоб сама наводилась по кораблям. Тогда о зенитках и вовсе можно забыть. И еще одно: не одним 'крокодилом' атаковать, а эскадрильей. Восемь машин, это наименьшее, и еще с разных сторон и с разных высот.
— Угу. Вас понял. Вот что мой скромный опыт говорит. Первое: атака подобного сорта может удасться лишь в оговоренных вами метеоусловиях низкой облачности. Нижняя граница ее должна быть не выше тысячи метров. Если видимость будет миллион на миллион — забыть об атаке.
Последовали решительные кивки. Возражение никто и не пытался отспорить.
— Второй существенный момент вот какой. То КБ, которое занимается подобными ракетами, держит связь со мной. Об их успехах или провалах лично я могу судить по тому, что они заказывают. Так вот, последние четыре месяца никаких заказов не поступало. Другими словами, их изделие либо вообще не летает, либо летает, но не удовлетворяются требования техзадания. Тут можно кое-что сделать. Например, если дальность стрельбы указана в пятьдесят миль, а удается кое-как попадать лишь с тридцати — не беда. Мы могли бы взять недоведенное изделие и установить на вертолеты. Надлежит связаться с конструкторами — координаты я дам — и провести переговоры.
