Два котельных отделения — а это шесть котлов — оказались затопленным, то есть две турбины из четырех сели на ноль. Течи были немалыми; в результате корабль получил дифферент на нос в пять градусов, да крен на правый борт почти десять. Результатом оказалось снижение скорости с двадцати семи паспортных до четырнадцати узлов. Хуже всего была деформация шпангоутов, да не одного, а сразу трех.

Главный механик Итиро Хамицу не владел методиками расчета трещиностойкости стальных конструкций (американцы к тому моменту только-только начали разрабатывать этот подход), но у него имелись отменный практический опыт и развитая интуиция. Вот почему в своем докладе командиру этот инженер в самых категорических выражениях чуть ли не требовал немедленного возращения на базу с хорошими судоремонтными возможностями. По его словам, линкор мог разломиться пополам не только при попадании в даже не очень сильный шторм, но рискованной выглядела и стрельба из собственных орудий главного калибра. Вообще-то японский язык не допускал применение подобного стиля при обращении к старшему по званию и должности, но на этот раз главмех пренебрег правилами.

Капитан первого ранга Кэйдзо Комура не счел возможным оставить выпад без внимания. Он с ледяной, истинно японской вежливостью напомнил подчиненному об этикете и субординации, но не решился оставить выводы без внимания. Даже если не принимать во внимание сильно снизившуюся максимальную скорость 'Мусаси', при которой линкор обратился в гирю на ногах эскадры, то уж предупреждение о крайней опасности стрельбы из своих же башен он принял во внимание. По сим причинам в эфир полетела радиограмма, в которой адмирал Ямамото получил сообщение о повреждениях и о намерении линкора идти на крупный ремонт в Йокосуку. Именно этот порт был ближайшим из тех, где была возможность хоть в какой-то мере исправить плачевное состояние корабля. Разумеется, адмирал выделил сопровождение для хромого линкора: тяжелый крейсер и три эсминца.

Дальнейшая судьба 'Мусаси' показала, что его главный механик был чуть ли не записным оптимистом. Крупная океанская зыбь (обычное дело после урагана), а вовсе не американские снаряды или торпеды доконали поврежденный корабль. Течь усилилась до такой степени, что линкор оказался вынужден выброситься на отмель близ острова Санта-Изабель.

Легенда гласит, что по получении доклада адмирал Ямамото и выдал знаменитую фразу: 'В мире есть три самые большие и самые бесполезные вещи: египетские пирамиды, Великая китайская стена и линкоры класса 'Ямато'. Авторы этих строк допускают, что сказано было в другое время и в других обстоятельствах, однако это совсем не снижает меткости афоризма.

Интересно, что, зная по данным радиоперехвата о состоянии линкора, адмиралы Спрюэнс и Нимиц не предприняли никаких немедленных мер по добиванию беспомощной громадины. Были и другие, куда более неотложные дела.

В самих США успех командира подводной лодки 'Сайлент' был вознесен до небес. Газеты прямо захлебывались восторгом. И почему-то вскользь упоминалась результативная атака авианосца 'Хирю' американской субмариной.

Так и осталось неизвестным, чья именно торпеда поразила этот, без сомнения, могучий японский корабль. Лейтенант-коммандер Сандерс полагал, что все выпущенные им торпеды поразили именно линкор 'Мусаси'. Результативной могла оказаться атака субмарины 'Гринлинг', но экипаж унес сведения о ее результатах на дно океана. Как бы то ни было, авианосец полностью сохранил и котлы, и турбины, но пробоина в правой скуле дала результатом заметный крен с небольшой потерей хода. В полигонных условиях самолеты вполне могли и взлетать и садиться. Но при волнении даже в четыре балла это дело превращалось в акробатику под куполом цирка без всякой страховки. Во всяком случае, после того, как на глазах у командира пикировщик, попытавшийся взлететь, свалился на крыло, задел им волну и разломился пополам, капитан первого ранга Тамэо Каку запретил полеты вплоть до выправления крена или уменьшения волнения. Хотя 'Хирю' нес лишь сорок четыре самолета вместо паспортных шестидесяти трех, но и такая потеря ударной мощности оказалась, как потом выяснилось, болезненной.

По мнению штаба эскадры, это был подходящий момент для уничтожения если не всех, то уж наверное большей части всех наличных крейсеров США. И экипажи торпедоносцев и пикировщиков — всех, которые были на борту у трех авианосцев из четырех — были подняты в воздух.

Японским штурманам повезло: их навели на цели весьма неплохо. Но янки совершенно не рассчитывали на возможность разойтись миром. И комендоры не только зениток, но и орудий главного калибра вцепились зрением за западную часть горизонта.

Пожалуй, во всей американской эскадре людей, которые во всех деталях предвидели картину предстоящего боя, можно было бы пересчитать по пальцам двух рук. Разумеется, в их числе был адмирал Спрюэнс. Уж кто-кто, а он понимал, что его эскадру практически бросили на съедение. Почти. На базе адмиралу совершенно неофициальным образом объяснили, что на острове Гуадалканал копится приличное количество самолетов и пилотов для японских авианосцев. Дескать, чем больше он потратит снарядов на их уничтожение, тем для него же будет лучше: когда самолеты с авианосцев его разыщут (а это представлялось весьма вероятным), то количество атакующих значимо уменьшится. И тогда у крейсеров появится повышенные шансы уцелеть. И еще Спрюэнсу мимоходом заметили, что американские истребители с авианосцев могут прийти на выручку — если успеют.

Теперь Рэймонд Спрюэнс отчетливо понимал, что частично информация была правдивой. Снаряды его крейсеров и вправду проредили авиавозможности японского флота. Но отнюдь не свели их к нулю. А поддержка... пока что ее оказали лишь высотные дирижабли, которые вели интенсивный радиообмен с эскадрой Нимица и, в частности, выводили его силы на помощь крейсерам. Самому же Спрюэнсу выходить в эфир было запрещено.

Хотя адмирал Ямамото вслух и в приказах ориентировал свои бомбардировщики на уничтожение вражеских кораблей, но мысленно он рассчитывал на более скромный результат: снижение эскадренной скорости. Уж тогда его сравнительно тихоходные, но превосходно вооруженные и отменно забронированные линкоры смогут без большого риска для себя добить эти наглые крейсера. Сверх того, японский флотоводец разумно предполагал, что при обстреле Гуадалканала сколько-то вражеских кораблей уже должны были получить повреждения. Но было и то, о чем ему не докладывали: насыщенность вражеских надводных кораблей зенитной артиллерией превышала всякие разумные пределы. А еще он не знал о лютых тренировках американских зенитчиков.

Чего уж говорить: битва просто обязана была оказаться свирепой. В этом пункте мнения противостоящих друг другу командующих корабельными соединениями полностью совпадали.

Глава 30

Выживших на Гуадалканале никто не искал просто потому, что, согласно докладам по команде, таковые отсутствовали. Номерной тральщик Императорского флота, подошедший к этому острову, имел на борту группку моряков и строителей, задача которой состояла в оценке степени повреждений и прикидке скорости их восстановления. О спасении кого бы то ни было и речи не шло.

К большому удивлению всей команды, а также прикомандированных, на небольшой возвышенности была воздвигнута мачта (сухопутный невежда обозвал бы ее жердью) с японским военно-морским флагом. А рядом прыгала и подавала сигналы подручными средствами горстка военнослужащих Японии. По крайней мере, их обмундирование давало основания для такого вывода. Всего их было десятеро, ибо четверо раненых и контуженных не выжили.

Но еще до этого воздушные разведчики все же обнаружили эскадру адмирала Спрюэнса. Американских моряков трудно было в этом обвинить. Они соблюдали скрытность, насколько это вообще было возможно. А вот дирижабли нашлись — они летели высоко, видели далеко, но и их было видно. А хуже всего было то, что их передатчики удалось запеленговать. Адмирал Ямамото рассудил, что не могут эти воздушные тихоходы слишком удаляться от надводных кораблей, находящихся под их опекой — и оказался прав.

На флагмане был новомодный радар, но и без него дирижабли выдали предупреждение. Ревуны боевой тревоги только-только отзвучали, как люди уже стояли по местам согласно боевому расписанию.

Экипажи японских бомбардировщиков и торпедоносцев имели приказ. Согласно нему, надлежало стремиться повредить как можно больше кораблей. Иначе говоря, если для какой-либо цели удалось бы сбить ход, ее надлежало оставить в покое и искать следующую. Учитывалось и то, что часть боезапаса крейсеров и эсминцев наверняка уже истрачена. Автором задумки был сам Гэнда Минору. Предполагалось, что охромевшие крейсера не смогут уйти от кораблей линии. А если не получившие повреждений корабли останутся прикрывать побитых товарищей, так тем хуже и для тех, и для других.

Как всегда, ход битвы не сошелся с планом. Или, скажем так, совпадение было неполным.

— Да сколько их тут, господи помилуй!

Голос наводчика расчета зенитного 'Бофорса' Рэнди Канингхэма выражал скорее озабоченность, чем опасение. Чернокожий старшина36, пробившийся в унтер-офицерские чины отнюдь не по протекции, имел основания для уверенности в силах. Весь расчет прошел через адские тренировки. Все ребята имели боевой опыт. Всем было очень страшно в бою. Все научились входить в некое подобие боевого транса, когда бояться просто некогда. Сам Каннингхэм был прирожденным наводчиком зенитного автомата, не подозревая об этом. Он всего лишь знал, что умеет стрелять, попадать и, что важнее, учить этому других.

И все же основания для беспокойства существовали. Старшине было отлично известно, что погреба у флагманского крейсера 'Индианаполис' (именно там он служил) не бездонные. А еще он в ходе битвы за Гуадалканал краем глаза отслеживал работу товарищей-зенитчиков из других расчетов. По его наблюдениям, ребята тратили многовато боеприпасов.

— Потаскать придется, парни, — продолжил командир. Жестом он указал на то место на внутренней стороне щита орудия, где складывались компактные магазины — в каждом по четыре снаряда. По правде, расчет не нуждался в подобных указаниях: все и так знали порядок.

И при первой же атаке японских пикировщиков все прикидки командира обратились в прах, как бы сказал носитель английского языка. Русские в подобных случаях предпочитают выражение 'накрылись медным тазом'.

Бомба, сброшенная пикировщиком, не попала точно в палубу, но взорвалась от удара о бортовую броневую плиту. Ту вмяло внутрь, образовалась надводная пробоина, при этом палубу осыпало осколками. Щит пробило.

— Перетяни Джеку ногу, — грянул голос командира, — Теду тоже помоги.

— Так точно, сэр, — отреагировал подносчик. — Вон санитары уже бегут.

Двое из расчета выбыли.

Темные руки прошлись по механизмам. Все было в порядке.

— Подавай, разнеси тебя по кускам! Подавай!! Подавай!!!

Старшина явно нарушал правила и наставления. Короткими, двухснарядными очередями он ухитрялся стрелять и попадать.

Вопреки планам, японские азартные штурманы и летчики настойчиво пытались поразить флагман. И один за другим терпели неудачу.

Зато с других кораблей японская авиация взяла дань. Три крейсера не выдержали сосредоточенной атаки торпедоносцев с различных направлений, получили тяжелейшие повреждения, были оставлены экипажами и очень скоро затонули. Частично лишились хода еще пять. Один эсминец бросился наперерез заходящему в атаку торпедоносцу и подставил себя под торпеду, предназначенную старшему брату. Спаслись немногие, очень уж быстро небольшой корабль ушел под воду.

Адмирал Спрюэнс вышел на мостик и оглядел ситуацию. Он знал, что Нимиц уже вот-вот поднимет истребители в воздух. Но они могли не успеть к подходу второй волны... да какое там, они точно не успевали.

— Доложить о потерях и о расходе боеприпасов.

Доклады не радовали. С очевидностью уходить полным ходом не стоит, все равно авиация догонит — да и неспособны все дать эти самые тридцать узлов. Но еще меньше веселила ситуация с боеприпасами. Старшие артиллеристы доложили все в подробностях, а дотошные лейтенанты из штаба свели данные в таблицы. Большей частью зенитные автоматы имели боезапас на двадцать минут боя. Исключениям являлся... тот, на флагмане...как его там...

— Джексон, кто в бою командовал расчетом зенитки 'Чарли'?

Стоит заметить, что зенитных орудий было настолько много, что им без особых выдумок присвоили названия по алфавиту.

Старший артиллерист флагмана не затруднился ответом:

— Старшина Каннингхэм, сэр. Этот негр умеет стрелять. Сбил одиннадцать япошек, и это я считал не с самого начала. Сам видел: под его борт японцы лезли меньше, чем на противоположный. С вашего позволения, сэр, выставлю ему пиво на берегу — столько, сколько он сможет выпить. Особо отмечаю, что старшина расходовал боеприпасы так экономно, как будто платил за них из своего бумажника.

В те времена политкорректность была не то, что обязательной — ее просто не существовало.

— Готовьте бочонок, Джексон, — при этих словах капитан-лейтенант Джексон с трудом сдержал ухмылку. — Парень вправду заслуживает поощрения. Лейтенант Хоршем, подготовьте приказ об очередном звании.

Атака второй волной оказалась смазанной. Слов нет, японцы старались, но их просто стало меньше. Но под конец налета случились два события. Значение одного адмирал Спрюэнс просто не оценил — тем более, что он его и не видел. Второе заметили решительно все американцы.

У одного японца что-то случилось с механизмом сброса торпеды. Во всяком случае, он резким маневром вышел из атаки и стал набирать высоту.

Зенитчики не удостоили неудачника лишними взглядами. У них и без того забот хватало. Да что там: по нему просто не стали стрелять, полагая этот торпедоносец не заслуживающим внимания. Ведь все же знают, что сбрасывать торпеду с высоты в две тысячи футов бесполезно: она либо разобьется о воду, либо нырнет в запредельные глубины и не вынырнет. Но на этот раз вышло по-другому.

Невезучий летчик свалился на крыло и вошел в пике, как будто нес бомбу. Прошла секунда, а то и больше прежде, чем 'Бофорсы' и 'Эрликоны' обратили просвещенное внимание на этого... тронутого умом? Нет, гораздо хуже.

Кандидат в самоубийцы маневрировал с отменной ловкостью. Ему не было необходимости выдерживать точный курс — разве что в самый последний момент. Мастерски уходя от очередей зенитных автоматов, он попал своим самолетом вместе с торпедой туда, куда и целился — как раз позади носовой башни главного калибра.

Американский командующий не видел самой атаки, но уж не услышать взрыв погребов...

— Как произошло?

Адъютант Хоршем, который как раз видел все, доложил в подробностях.