— Мне по должности надо быть... осторожным. И тут смотри, что. У нас там нет реактивных истребителей. И перебрасывать их туда без толку: авиаторы говорят, что для них и аэродромов подходящих нет, и запасов не имеется. Ну, горючку там или масло — это можно и подвезти, но переброска техники и, главное, людей — вот что время займет. А еще летуны твердят, что им-де нужно время: ознакомиться с местностью, пообвыкнуть, то да се... короче, два неполных полка на И-180 в недурной готовности, а этого может оказаться мало. Потом: если командующий у них не дурак, то бомбить будут как раз немку. Представь себе: двести бомберов. И еще: подлодке много не надо. Одна сотка — и...
Тут адмирал употребил словцо, рифмующееся со словом 'конец' и аналогичное по смыслу.
— И добавь также: осколки от сотки могут пробить прочный корпус, так мне корабельные инженеры в один голос сказали. То есть даже прямое попадание не надобно.
— Ты к делу, к делу ближе.
— Мне сухопутные доложили, что есть у тебя в заначке зенитные ракеты, которые один человек переносит, один же и стреляет. А еще говорят, что из них и баран тупоголовый может стрельнуть и попасть. Людей выделю. Что скажешь, Сергей Васильевич?
На этот раз глаза товарища Александрова обрели нехороший прищур.
— Тебе сказали правду, но не всю. Могу достать такие ракеты, да. И обучить личный состав из них шмалять тож не велика хитрость. Ан есть кое-что еще. Мое собственное начальство может воспротивиться. И его как минимум надо поставить в известность. Все дело может оказаться до последней капельки политическим... Да-а-а... Я уж не говорю о том, что самые высоколетящие цели эти ракеты и не достанут. Вот тебе что надо сделать, Николай Герасимович. Напросись на прием к товарищу Берия. И еще... подожди...
Обитатель шикарной квартиры удалился в другую комнату, оттуда донеслось приглушенное щелканье (вроде как на пишмашинке печатали), недолгое жужжание — и Александров снова нарисовался с листком в руке.
— Вот это передай Лаврентию Павловичу.
Записку адмирал читать не стал. Он лишь отметил очередную (и явно не последнюю) странность: листок был теплым.
— И еще, товарищ адмирал, — подобное обращение прозвучало чуть ли не угрожающе. — В целом твой план я одобряю, сам бы предложил похожий. Называется этот прием 'стратегически внезапная оборона'. Или, ежели перевести на простой русский: 'Никого не было, да вдруг поленом по лбу.' Но твой штаб должен поработать. В частности, придется взаимодействовать с особистами — это чтоб вражины уверились, что на стоящих у пирсов и на бочках кораблях сплошь ротозеи в экипажах, и чтоб ничего наружу не просочилось. Но, конечно, предсказать решение наркома не могу. Авиаторов надо будет подключить. Сколько времени на подготовку?
— Двое суток, самое большее. С момента, когда немка прибудет, счет пойдет уже на часы.
— Тогда смотри раскладку по времени. На себя я возьму...
Насчет непредсказуемости решений товарища наркома внутренних дел сказано было с преувеличением.
Странник собрался делать то, что повредить международной обстановке впрямую не могло. Он связался с серьезными командирами в авиации — а такие знакомства у него были. И аргументы для них нашлись.
— Вот смотри, Яков Владимыч, твои транспортники поднимают восемьдесят тонн. Но нам столько и не надо. Скажем, всего сорок. Ну ладно, в худшем случае шестьдесят. Требуется переброска — заметь, лишь с разрешения самого высокого начальства — в Мурманск. Может, и не понадобится. Но тогда подскоками в несколько этапов на Дальний Восток. Груз: платформы с ящиками. Пожалуйста, не возражаю: можно даже грузовики с теми же ящиками. Тогда разгрузка пойдет побыстрее. Тогда в Мурманске появятся зенитные ракеты, запускаемые одним человеком. Обучение такого зенитчика — от силы полдня. Вот данные по этим ракетам.
— Дай гляну... А не торопись, Сергей Василич. По твоим же бумагам, вот предельная высота стрельбы. А ну как те самые налетят на высоте шесть тысяч?
— На этакие высоты и не рассчитываю. Только если сдуру они пустят пикировщики или торпедоносцы.
— Я бы на месте англичан и не заморачивался. Бомбить с шести тысяч...
Обсуждение разгорелось.
— ...нам-то что делать? Ведь нет ничего серьезного в достаточном количестве...
— ...вот с такими ракетами можно сбивать, но надо будет организовать систему крепления на И-180...
— ...по четыре штуки на машину, это можно. Скорость упадет, так проверять надо...
— ...а помнишь, как конвейер в Баку организовали? Как-то если вот так...
— ...и опять же скажу: я бы посодействовал, да нарком мне может запретить...
— ...зенитки крупного калибра — самая последняя линия обороны, до них еще должны быть...
— ... и вот еще: прикинь: хватит ли у тебя людей? И не факт, что...
По обыкновению, товарищ Сталин делал вид, что для него нет важнее занятия, чем прогулки по кабинету из конца в конец с трубкой, зажатой в кулаке. Впрочем, табак так и не дождался огонька. Временами вождь рассеянным взглядом обводил помещение.
— Игорь Васильевич, если бомба попадет в изделие или разорвется вблизи него, каковы шансы, что оно сработает штатно?
Странник отметил про себя, что этот вопрос Курчатов явно ожидал. Во всяком случае, он ответил не только без запинки, но даже без видимого волнения:
— Ничтожно малы, товарищ Сталин. У нас нет оснований полагать, что немецкая конструкция проще, чем наша. Изделие настолько сложно, что его испортить намного легче, чем заставить работать. Возможна, правда, детонация инициирующего заряда, состоящего из обычной взрывчатки. Но его мощность сравнима с таковой для небольшой бомбы — скажем, до двухсот килограмм, но не больше. Также должен добавить, что, по имеющимся у нас данным, изделие может не сработать в полную мощность даже при соблюдении всех инструкций по подрыву. В этом случае общая выделенная мощность может составить от тысячи до двух тысяч тонн в тротиловом эквиваленте. Это очень много. В радиусе полукилометра сильным образом пострадают все сооружения. Но, повторяю, у нас нет оснований ожидать, что дело дойдет до этого.
— Как понимаю, — особо медленно произнес вождь, — в результате попадания авиабомбы даже близким накрытием изделие будет приведено в полностью неработоспособное состояние?
— Именно так. Имеется вероятность, что части устройства будут рассеяны в радиусе от ста до трехсот метров в виде мелких осколков. Некоторые наши специалисты полагают также, что возможен пожар внутри самой лодки, поскольку урановая пыль — легковоспламеняющийся материал.
Последовал короткий взгляд в сторону Кузнецова и реплика:
— Вы продумали меры?
— К пирсу немку не швартовать. Ее позиция будет на рейде, дистанция до ближайшего портового сооружения составит две мили. По данным от компетентных товарищей, этого достаточно, чтобы не бояться разрушений даже в случае штатного срабатывания изделия. Стекла может побить, это так.
Но вопросы у хозяина кабинета не закончились:
— Насколько мне известно, полное разрушение ядра бомбы приводит к распылению радиоактивного материала.
— Да, такое возможно. И деактивация территории обойдется весьма недешево. Правда, последствия будут сильно зависеть от направления ветра.
Последовало еще несколько уточняющих вопросов, после чего главу советских атомщиков поблагодарили и предложили покинуть совещание.
Дальнейший ход совещания был с точки зрения Странника, парадоксальным.
Сталин остро глянул на присутствующих.
— Итак, представленная информация дает основания полагать, что при успешной бомбардировке немецкой подлодки возможно радиоактивное заражение местности.
Рука вождя легла на лежащую на столе стопочку листов с машинописным текстом.
— Это для нас неприемлемо сразу по нескольким причинам. Во-первых, бомбардировка объекта, пусть не являющегося собственностью Советского Союза, но находящегося на советской территории, недопустима. Во-вторых, мы, взяв под охрану корабль Германии, должны соблюдать обязательства. В-третьих, риск для советского персонала от радиации может быть велик, и мы должны сделать все, чтобы его избежать. В-четвертых, нам совершенно не нужно, чтобы немцы узнали лишние подробности о радиоактивной опасности.
Лаврентий Павлович, деятельно записывавший, при этих словах поднял голову и тут же уткнулся обратно в блокнот.
— Поэтому, Сергей Васильевич, мы рассчитываем на ваши связи в части обеспечения всем необходимым для успешной обороны. В частности, нам понадобятся горюче-смазочные материалы, боеприпасы, а также запчасти для истребительной авиации.
Сказано было неопределенно, но лишь для постороннего. Странник понял главное: придется ехать в Мурманск и обеспечивать 'конвейер' перехватчиков.
И тут поднял руку генерал Смушкевич. Дождавшись кивка председательствующего, он добавил:
— Товарищ Александров, ожидаем от вас помощи поставками для штурмовой авиации. У нас есть личный состав, прошедший обучение на машинах Ил-2. Самолеты также имеются, их можно перегнать, но понадобятся боеприпасы и запчасти. Горюче-смазочные материалы, само собой. Вот наша заявка. Здесь же список по материальному обеспечению истребителей.
Седой инженер проглядел тощую стопку листов и чуть задумался.
— Касательно штурмовиков: вы рассчитываете, что истребительного прикрытия не будет? И вы полагаете, что от пулеметов винтовочного калибра — насколько мне известно, на английских палубных бомбардировщиках ничего крупнее нет — 'илы' не понесут больших потерь?
Про себя Странник одобрил этот тактический ход: ведь по весу залпа пушек и пулеметов штурмовики превосходили любой советский истребитель, к тому же до восьми ракет 'Игла'... Грозная сила, если не вмешаются английские палубные истребители.— Насчет истребителей мы пока что ничего не знаем, но раздобыть факты — дело разведки.
— Поставки будут в любом случае, обещаю. Однако обеспечение наземным персоналом также будет на вашей ответственности.
Авиатор наклонил голову.
Сталин правильно понял, что дискуссия на этом завершена и повернулся к адмиралу:
— На вас, товарищ Кузнецов, возлагается противодействие надводным силам противника. Помните: не вы должны оказаться нападающей стороной. Однако в случае акта агрессии наш ответ должен быть соответствующим.
Для флотского наркома это было как раз понятно. Но остался вопрос, неприятный, как скрежетание ножа по тарелке. На что рассчитывают англичане? Ведь они не могут не понимать, что эскадру хоть бы и двести бомберов, но палубных, то есть заведомых тихоходов, разнесут в клочья. К сожалению, английская разведка работает хорошо, так что прикидку по советской ПВО командующий эскадрой получит. Должно быть у англичан нечто этакое, которое Старый назвал бы 'тузом в рукаве'. Мельком моряк подумал, что словосочетание для этого человека странное: он не мог припомнить ни одной ситуации, когда бы тот играл в карты. А термины знает. Откуда? Воспоминания молодости? Ну, да это не так важно. Гораздо хуже другое: необходимость организации мощной ПВО. С участием береговых батарей. То есть с налаживанием взаимодействия флота, армии и авиаторов.
Глава 34
Подозрения адмирала Кузнецова оправдались. У англичан и вправду оказался в запасе нетривиальный ход. К счастью или нет — вопрос второй.
Прошла неделя с момента прибытия 'девятки' в Мурманск. Поведение подводников соответствовало ожиданиям. Для начала весь экипаж не хором, но надрался русской водкой (нижние чины) и коньяком (офицеры). Употребление горячительных жидкостей шло недружно, поскольку матросы и унтер-офицеры пили не там, где командный состав. Далее немцы совершенно непостижимым образом отыскали дам легкого поведения, хотя публичных домов в советском порту, понятное дело, не существовало. Правда, офицеры, а также боцман, слегка протрезвившись, обрели способность следить за бункеровкой, пополнением запасов воды и продовольствия. Боеприпас, как легко понять, в пополнении не нуждался.
Советские моряки и береговые службы были куда более занятыми. Мало того, что собирался большой караван для прохода Северным морским путем: велась непрерывная разведка за действиями английской эскадры. Британцы отрядили группу, занимавшуюся гидрографией в отдельных точках. Странник угадал верно: брали пробы воды.
Видимо, следов радиоактивности так и не обнаружили. Но почему-то Королевский флот в лице довольно мощной группы не проявлял пока что враждебных намерений, циркулировал на расстоянии трехсот миль от береговой черты и, похоже, чего-то ждал.
Советская радиоразведка, вооруженная мощными дешифровочными средствами, времени не теряла. Удалось установить кое-что значимое.
О судьбе одной из утопленных немецких подлодок адмирал Дёниц вообще не получил никаких известий (ее разбомбили в подводном положении, и радисту так и не удалось выйти в эфир). Вторая ухитрилась сообщить хоть что-то о себе. Командир уцелевшей лодки Генрих Блайхрод, педантично следуя приказу, не доложил по радио ни слова о принятом сообщении.
Но утопленными оказались не только две подводные лодки Кригсмарине. Погибли три немецких 'купца', причем радиопередачи с них заранее были заглушены мощными станциями с английских кораблей. Но гражданские суда затонули на глубинах далеко за четыреста метров, так что об их опасном грузе, если таковой имелся, британское Адмиралтейство могло с чистой совестью забыть.
Одновременно с разведкой действовала особая группа, включавшая в себя товарища Александрова. Организация легла не на него, а на других. Доставка образцов, подготовка помещений, удаление лишних глаз. Разумеется, матрикатору все же пришлось вылететь в Заполярье. Оказалось, что не так уж и много нужно было складов, на которых появились многочисленные ящики с боеприпасами, из коих особо выделялись длинные емкости. Кое-кто из младших авиационных командиров предположил, что там находятся реактивные снаряды РС — и почти угадал, поскольку внутри покоились родственники эрэсов — ракеты 'Игла'. Подвески уже переделали. Техники, организовывавшие системы подвешивания этого оружия, проявили осторожность: подвесили крепления не на восемь ракет, а шесть, но и в этом случае умелый летчик с гарантией мог сбить шесть бомбардировщиков противника, а при удаче и больше. Гигантские баки заполнялись авиационным бензином. Появлялись одна за другой бочки с маслом.
Если верить хронометрам, то час был ранним. Впрочем, северное солнце даже опытному взгляду не дало бы основания для точной оценки.
Первыми маневр засекли акустики советских подлодок Н-7 и Н-12. Не услышать шум винтов крупных кораблей, да еще когда машины стали выдавать полные обороты — нет, такое решительно невозможно. Осталось лишь определить курс; это было нелегко, поскольку эскадра только-только организовывала строй. Оценить, какое построение использовалось, советские акустики не могли, но командиры, осторожно подняв перископы, получили четкую картину: предполагаемые противники уходили от советских берегов двойной кильватерной колонной курсом вест-норд-вест. Тут же радист составил и записал сообщение. Спрессованный радиоимпульс ушел в эфир.
