Но не только горячительные напитки предлагались в качестве защитных мер. Август Люстиг заметил маленькую шестиугольную пластмассовую пластинку, пристегнутую как к форме военных моряков, так и к одежде гражданских. Умные головы очень скоро пришли к выводу, что внутри нее может находиться фотопленка, которая под действием излучения засвечивается — а это свойство было открыто десятки лет тому назад. С очевидностью, таким образом измеряли дозу излучения, пришедшуюся на долю каждого индивидуума. Сами по себе футлярчики для пленки можно было изготовить в любой мастерской, работающей с пластмассами. Осталось лишь определить соотношения между степень засветки, дозой излучения и тем, насколько таковая вредна. Предполагалось, что еще одному стаду свиней придется пострадать, но оказалось, что для тех же целей вполне годятся кролики и морские свинки. И работы по биорадиологии (в Германии эта отрасль науки получила именно такое название) начались.
Между тем шахта на атолле Моруроа довольно быстро приближалась к состоянию, которое требовалось для испытания. Одновременно мощные центрифуги медленно, но верно обогащали уран, добытый из богемских рудников, поскольку в этой ситуации Германия не могла позволить себе упустить даже малейшего дополнительного количества расщепляющегося материала. А тяжеловодный реактор нарабатывал тот плутоний, который еще никто в Германии не называл оружейным.
Явных причин не было — и все же появился вызов в кабинет к наркому. Тот был не просто вежлив, а любезен:
— Насколько мне известно, вы, Сергей Васильевич, сейчас занимаетесь поставкой линии автоматических станков... ну, вы знаете.
— Почти что так, Лаврентий Павлович, но в комплект входит также документация, она-то и является самой трудоемкой частью.
— А еще вы регулярно помогаете конструкторскому бюро Королева.
— И это верно, но мои услуги в большей степени понадобятся, когда придет пора проектировать искусственный спутник Земли.
— Что бы вы хотели включить в перечень этих услуг?
— Систему ориентации спутника. Также в интересах его долговечности, имею в виду как можно большую продолжительность активной работы, стоит продумать солнечные батареи. И подумать о политическом эффекте.
При этих словах Берия прямо-таки навострил уши.
— Что вы имеете в виду под этим?
— Очень просто. В 'тот' раз спутник издавал сигналы, не носившие никакой смысловой нагрузки. Просто 'бип-бип-бип'. На мой взгляд, этого мало.
— Раскройте ваш тезис, прошу.
— Пусть спутник передает песенку. На русском языке, само собой. И чтобы она была романтически-космического содержания.
Нарком, судя по выражению лица, постарался представить себе подобное произведение музыкального искусства. Получилось не очень. И гость начальственного кабинета это заметил:
— Лаврентий Павлович, давайте действовать по алгоритму, который уже использовался ранее.
Надо отметить: много из словаря Странника уже было усвоено большим начальством. Во всяком случае, Берия ни единым движением не дал понять, что слово 'алгоритм' ему претит.
— Напоминаю основной принцип, — продолжил товарищ коринженер, — чтобы что-то критиковать, надо иметь, что критиковать. Я предложу эту песенку. Полномочий, чтобы напрячь наших композиторов и певцов, у меня хватит. Музыканты понадобятся, само собой, но не Большой оркестр филармонии. На выходе, по моему представлению, нужно что-то камерное. Без оглушительных фанфар и грохочущих барабанов. Но, поскольку это дело почти полностью политическое, то решение, полагаю, за товарищем Сталиным и, возможно, Политбюро.
— Сколько вам времени потребуется?
Этот сакраментальный вопрос, разумеется, ожидался, и ложь в ответе была совершенно немыслима.
— Срок не назову, он не только от меня зависит. Судите сами, Лаврентий Павлович: подбор исполнителей может занять как бы не все две недели. По моему мнению, это минимум, а наиболее вероятную цифру даже боюсь вам назвать. Ноты, музыканты, репетиции мелодии — на все про все неделя. Создание записи наивысшего качества — три дня. Организация помещения этой самой записи в отсек оборудования на спутнике — ну, мелочь. Но торможение может возникнуть на любой стадии, и предвидеть этого не могу.
— Если понадобится подтверждение ваших полномочий, то считайте, что оно у вас есть.
— Лаврентий Павлович, не хотел бы вас беспокоить и отвлекать на эту задачу без самой крайней необходимости.
— Спасибо. Что касается космической программы, то вашими трудами у нас есть практически полное описание того, что было. Вы правы: могут понадобиться некоторые переделки как в плане исследований, так и в плане оснащения. Как раз тут видим еще одну проблему, и она как бы не общего характера.
Гость изобразил улыбкой наивысшую готовность ко всему, что понадобится впредь.
— Ваша деятельность, Сергей Васильевич, может быть разделена на две части. Одна посвящена работе матрикатора... — Тут Рославлев счел нужным понимающе улыбнуться, — ...вторая же носит информационный характер. Названия условные, как понимаете. Так вот: вторая часть ваших обязанностей может быть выполнена в Москве и только там.
Тут товарищ Берия, в свою очередь, тонко улыбнулся, тем самым давая понять, что понимание причин этого заявления настолько просто, что пояснений не требует.
— Что же до матрикации, то нам видится: этим стоит заниматься в достаточно уединенном месте. Что-то вроде закрытого города и малонаселенного притом. Чтобы все подозрительные новинки шли оттуда. Если не ошибаюсь, аналоги существовали.
— О, кажется, понимаю. Но тут вижу некоторые трудности.
Последние слова были произнесены с чуть-чуть заметным пренебрежением: дескать, все это преодолимо.
— Первое, что вижу необходимым: громадные склады с соответствующим оборудованием и, главное, с подъездными путями. Лучше железнодорожными. Все сделанное должно тут же уходить по назначению. И, само собой, город должен быть связан двухпуткой с основными магистралями.
— Ну, это очевидно, — с отменной (даже чуть приторной) ласковостью произнес нарком. Но Странника таким было не пронять:
— Это вам очевидно. Это мне очевидно. Но найдутся такие, которым это станет большим открытием.
У наркома не нашлось возражений.
— Представляю, что население этого города разделится на две части: постоянные жители и командированные. Последних меньшинство, понятно. Первые будут заниматься чисто транспортными задачами, ну и обслуживанием. Вторые — их бросать на освоение новых изделий и процессов. И совсем чуточку: на улучшение. Например: вот я даю серию авиадвигателей воздушного охлаждения. Хорошие машинки, отработанные, но! Их налаженное производство — одно из главных достоинств, но что хотите, а не верю, чтобы в этих движках совсем ничего нельзя было улучшить хотя бы по мелочи. Пусть специалисты изобретают, рационализируют и всякое такое. Но без потерь в качестве! Никаких попыток удешевления производства. Мой опыт говорит: всякое изменение, нацеленное только на это, неизбежно означает провал в качестве. И еще одна тонкость. Представьте себе, что командированная группа занимается анализом... чего-то. Скажем, производственной линии. Возникают вопросы: откуда изделия? Станки? Приборы? Методы? Ответ же должен быть таким: из Китежа-шестнадцать. Такого города нет. И вопросы на тему: 'Это где ж такой?' или вообще не возникнут, или получат ответ: 'Секретный город, понимать надо.' А тот город, где все это на самом деле будет возникать, предлагаю назвать хитрым именем. Например: Беловодье. Впрочем, на этом варианте не настаиваю.
— Почему такое?
— Вот видите, для вас это тоже не очевидно. Вообще-то в русских народных верованиях это сказочная страна, где нет ни холопов, ни бар, зато все остальное есть. Молочные реки, кисельные берега... Если не ошибаюсь, больше всех верили в Беловодье староверы. Впрочем, на этом варианте не настаиваю.
— Название стоит обсудить, — нейтрально ответил Лаврентий Павлович.
— Далее: о бараках и общежитиях забыть! Условия проживания должны быть такими, чтобы угроза увольнения воспринималась бы как ужас кромешный. Это относится не только к жилью, но и к прочим условиям. Снабжение продовольственными и промышленными товарами. Развлечения. Сюда включить стадион, кинотеатры, даже просто театр. Как понимаю, преимущественно город будет заселяться молодежью, так должны быть и ясли, и детские сады, и школы.
Берия слегка кивал. Его аналитики предвидели подобные требования.
— Одним словом, требуется план строительства такого города с учетом того, что я сказал, ну и соображений безопасности тоже, но по этой части давать вам советы...
-Вы зря так думаете, Сергей Васильевич, — со всей доброжелательностью возразил Лаврентий Павлович. — У вас свежий взгляд. Ваши советы могут принести пользу, и ручаюсь, что их нерационально отбрасывать, не глядя. Так что план строительства вам предоставят.
'Курчатник' работал, не покладая рук. Собственно, классические атомные бомбы — иначе говоря, урановые и плутониевые — уже имелись. Мало того: в арсенал входили боеприпасы различной мощности. Правда, все еще шли споры о том, какие лучше, но руководство предложило решать этот вопрос, исходя из результатов практических испытаний. Между тем обработка данных от испытания на рифах Ингенстрема была куда как далека от завершения.
Но у разработчиков имелись и другие задачи. Ядерные реакторы энергетического назначения — вот что было выставлено в качестве одного из приоритетов. Назначение таковых находилось под секретом, но ведь людям нельзя запретить думать, верно? Именно это они и делали, а результаты выплескивались в курилках. Стоит упоминания: разговоры, беседы и толковища курировались, хоть и неявно, но целенаправленно.
— Ну вот скажите, добры молодцы: на кой ляд пятимегаваттный реактор может быть нужен? Гипотезы, а? Версии?
Среди добрых молодцев было сколько-то личностей в юбках, но это обстоятельство никого не смущало.
— Энергия!
— Тривиально! Даже слушать противно.
— Отработка конструкции!
— Принимаем? Хорошо. Еще?
— Энергия специального назначения!!
От подобного заявления спорщиков малость перекосило. Но мужественный старший инженер Байда нашел в себе силы подать реплику:
— Юрочка, ты уж сделай божескую милость: объясни мне, дуболому, шо це таке.
Этот недопонимающий был родом из Белгорода, а его мама — из Полтавы, оттуда и шли (иногда) украинизмы.
— Пожалуйста! Источник энергии там, куда железную дорогу пробивать накладно, гидроэнергии нет вообще, а часто завозить топливо трудно. Это раз.
— Заполярье? Пустыня?
— Насчет пустыни — кретинизм в острой стадии. Раз электростанция — значит пар, то есть источник воды, без которого нельзя. Вот Заполярье... Ладно, твой 'раз' посчитаем. Что там два?
— Небольшой сравнительно реактор для установки на судах! Ну представьте себе: мощнейший ледокол, который Северным морским путем пройдет туда-обратно, не пополняясь топливом.
— Что-то в этом есть, — дистиллированным голосом произнесла Ленаванна — старший научный сотрудник из расчетной группы солидного возраста. Ей было больше тридцати пяти, почему и звали ее исключительно по имени-отчеству. Эта дама славилась светлой головой и черным языком. На сей раз уколов и укусов не последовало. Общество молча удивилось, но приняло к сведению этот до некоторой степени положительный отзыв.
Был среди курильщиков и тот, который помалкивал. Борис Маркович обмысливал то, что ему удалось случайно услышать — мол, готовится задание на реактор в определенных габаритах — и изделие вполне могло служить судовым энергоагрегатом. Но вот насчет ледокола... Между прочим, подобную штуковину вполне можно встроить в линкор. И год по океану без всяких заправок! Только бы узнать, какая мощность может потребоваться...
Недостаток эрудиции не позволил этому достойному ученому раскритиковать вдрызг свою же идею. Он просто не знал, что, хотя в СССР корабли линкорного класса имеются, но от закладки новых кораблей этого класса пока что отказались. Он также не знал, что слово 'заправка' не употребляется в военном флоте. Впрочем, идею он вслух не высказал, не желая иметь дело с первым отделом.
И еще одна группа тихо трудилась над дальнейшим развитием бомбы. Собственно, и названия у изделия не было. Но из представленных материалов было ясно: мощность взрыва виделась просто гигантской. Мегатонны в тротиловом эквиваленте! Впрочем, пока что работа шла на уровне уточнения концепций.
Глава 9
В том, другом мире этого человека назвали бы продюсером. Здесь он носил чин администратора. Зато внешность была совершенно классической: маленький, кругленький, склонный к облысению. Лицо было полностью еврейским, и форма соответствовала содержанию. Практическая словострельность составляла от четырехсот до пятисот в минуту.
— Если Голимский берется за работу, то он ее делает хорошо! Вам нужна песня по радио? Так имейте в виду: это не просто ля-ля-ля! Это музыка! А где музыка, там музыканты! И певец... или там певица! Но и это не все! Песню надо залитовать! — Термин был скорее из писательско-редакторских, но Рославлев его понял. — И вы не знаете, как это делать! А Голимский знает! Поэтому подавайте сюда ноты и слова — прочее будет моей заботой. У меня зазвучит!
Налицо было острейшее желание администратора взять руль, педали и рычаг коробки передач в одни руки. А также сесть в водительское сиденье. Но именно это не устраивало странноватого седого товарища.
Тон посетителя любой незнакомец мог бы посчитать не просто вежливым, а любезным. То же относилось и к словам:
— Дорогой Соломон Маркович, уверяю вас, что песня совершенно необычная. То, что ее будут исполнять по радио — это так, но аудитория у нее будет не только советская. Поэтому убедительно прошу отнестись серьезно к моим пожеланиям относительно нотной записи и подбора исполнителя.
Стоявший чуть в стороне второй посетитель (это был младший лейтенант Марат Джалилов, но в штатском) удивлялся долготерпению начальника. В другой ситуации тому хватило бы и меньшего, чтобы добавить жесткости в голос. Но, коль скоро опасности не наблюдалось, то охранник удивлялся молча и бесстрастно.
— Я не могу полноценно работать, пока не увижу песню! Текст, как понимаю, у вас есть? Так мне нужны слова! И ноты!
— Вы не дослушали, Соломон Маркович. Это и есть одна из первых проблем. Песня имеется, а нот нет. Текст, правда, тоже имеется. Повторяю: у вас же есть возможность разжиться услугами музыканта, который, услышав мелодию, создаст нотную запись?
— Хорошо-хорошо, будет вам такой, — с этими словами продюсер схватил телефонную трубку, вертанул диск и завопил:
— Люся? Это Голимский. Скажите Королю, чтоб немедленно шел ко мне.
У посетителей сложилось несколько странное ощущение от последних слов. Обычно это короли приказывают, чтоб пред их очи явился такой-то. Однако Рославлев промолчал, рассудив, что в чужое королевство со своими указами не ходят, а второй гражданин не шевельнулся и вообще сохранил полную невозмутимость.
