Захват архипелага, в том числе Гуадалканала был той самой тренировкой, которую в другом мире обозвали 'на кошках'. Потери? И очень даже имелись, но не вследствие свирепого сопротивления японских войск, а лишь по причине совершенно недостаточной опытности экипажей, в первую очередь пилотов. Двое не вписались в палубы при приземлении — этих спасти не удалось. Еще два экипажа с трудом уцелели, когда подставили себя под огонь того, что японцы могли бы назвать гордым словом 'зенитка' — на самом же деле это был пулемет винтовочного калибра, который защитники Гуадалканала в спешке установили на самодельный станок. Штурман и стрелок первого экипажа бомбардировщика 'Дуглас TBD' оказались тяжело ранены, но летчик ухитрился дотянуть до авианосца и даже посадить машину без тягостных последствий. Надломившийся стрингер левого крыла даже не посчитали тяжелым повреждением. Второй экипаж не получил ни царапины, но машина почти не слушалась управления; летчик увидел, что летит она не туда, куда нужно, а по собственному ее хотению, к тому же движки явно оказались поврежденными. Судя по индикаторам давления масла, им грозил перегрев и как следствие заклинивание. Командир экипажа посчитал за лучшее приказать товарищам прыгать с парашютом, пока есть запас высоты. Сам он поступил точно так же. Разумеется, перед этим в эфир ушел сигнал бедствия. Спасательный гидроплан подобрал всех, что свидетели посчитали чудом господним. И еще двое увлеклись перепахиванием того, что можно было бы с некоторым усилием назвать сооружениями, недооценили расход топлива и вынуждены были приводняться. К счастью до ближайшего авианосца оказалось лишь пятнадцать миль, и самолеты утонули не мгновенно, так что неудачников также спасли.
Если не считать перечисленных потерь, то проведение операции можно было бы посчитать блестящим или, самое меньшее, удачным. Теперь остались лишь работы по сооружению на Гуадалканале настоящей базы подводных лодок — и за коммуникации японцев можно было бы взяться всерьез. А в тогдашние времена американцы умели строить быстро и качественно. Ну и, конечно, крепить оборону архипелага.
Заключительным аккордом, который не явился неожиданностью ни для кого, были последующие тренировки и летного состава, и палубных команд. Пожалуй, на этих легких авианосцах не нашлось бы ни одного человека, который счел бы эти занятия лишними.
Решение предстояло чисто политическое. Техника и снабжение были тут ни при чем. По этим причинам Странника не вызвали на то совещание, в котором участвовало лишь трое: нарком военного флота адмирал Кузнецов, нарком внутренних дел Берия, он же руководитель разведки и, разумеется, товарищ Сталин, ибо именно ему предстояло решать.
— Данную проблему следует решать диалектически. Другими словами, не как ряд проблем, а как единую задачу с ответвлениями. Вопрос номер один: кто менее опасен для СССР: Германия с атомным оружием или Великобритания с ним же? Ответ на первый взгляд очевидный: оба варианта нежелательны. Но тут имеется разница. Мы знаем о возможности передачи английского опыта и материалов, имеющих отношение к атомному проекту, в США. А вот последнего следует избегать или, по крайней мере, задержать. От немцев такого ожидать трудно. Не спорю, утечка сведений может случиться также из Германии. Но утечка — это одно, а передача всей, подчеркиваю, всей информации — нечто другое. Вы что-то хотели сказать, товарищ Берия?
На самом деле Лаврентий Павлович предпочел бы не говорить, а слушать, но мгновенно сделал вид, что у него есть некие важные мысли.
— Мы можем организовать утечку в германские спецслужбы. Мол, у вас, господа, имеется крот в атомном проекте. Не обязательно раскрывать все, что нам известно от англичан. Подчеркнуть лишь, что информация достоверна. Кроме того, товарищи, имеется аналитическая записка от товарища Александрова. Из нее следует, что даже при условии успешного испытаний бомбы в Тихом океане вторую бомбу они получат лишь через полгода. Это при условии, что весь наработанный оружейный материал сохранился, что совершенно не очевидно. Даже если немцы попробуют создать дублирующий реактор в безопасном месте — это ускорит лишь изготовление третьей и четвертой бомб, но никак не второй. Также у нас есть возможность подкинуть немцам, а через них англичанам идею о гафниевой бомбе.
Увидев выражение непонимания на лице адмирала, Берия добавил:
— Есть такой редкий металл: гафний. В теории из него можно сделать некий аналог атомной бомбы, но меньшей мощности на единицу веса. Он не дает радиоактивное загрязнение. Были попытки разработать оружие на основе этого металла, но они потерпели крах. Если коротко: находясь на боевом взводе, материал слишком неустойчив. О этом направлении товарищ Александров доложил в отдельной записке.
Нарком внутренних дел слегка исказил истину. С глазу на глаз Странник рассказал ему намного больше, чем излагалось в записке. Но о деталях Кузнецову было совершенно не обязательно знать.
Сталин кивнул, как бы соглашаясь, и тут же повернул взгляд на моряка.
— Товарищ Кузнецов, вам было дано задание: проверить возможность негласной охраны немецкой подводной лодки в Тихом океане. Что сделано?
— Это проверено, товарищ Сталин. Мы учли, что если нападение на 'немку' будет, то, вероятно, лишь японскими силами. У американцев нет свободных противолодочных соединений на севере Тихого океана. Это по состоянию на сегодняшний день. Однако чем ближе к архипелагу Туамоту будет подходить немецкая подлодка, тем легче будет американцам включиться в охоту на нее. Основой охраны будут наши подводные лодки. Ввиду недостаточного радиуса действия потребуется участие судна снабжения, лучше двух. Но тут возможны варианты.
Знатоки благородного искусства игры в шахматы никогда не осмелились бы утверждать, что по этой части Стокгольм — столица. В лучшем случае подобное заявление было бы грубой ошибкой. В худшем — откровенной брехней.
Судите сами, читатель. Да, там играли в шахматы чаще обыкновенного. Да, игроки были неплохие, но, к сожалению, тянули не более, чем на вторую категорию, говоря по советским меркам того времени. Свои партии эти шахматисты не публиковали. И даже того хуже: они их не записывали.
Немецкий любитель принялся разыгрывать русскую партию, она же защита Петрова. Объективность требует сказать: сам Петров делал это, по меньшей мере, не хуже, а то и лучше.
Советский шахматист был необычно заносчив. Видимо, он очень хорошо изучил этот не столь распространенный дебют. Во всяком случае, фразы цедились с малозаметной, но отчетливо пренебрежительной улыбкой.
— Не советую, друг мой, не советую; это продвижение пешки лишь замедляет развитие вашего центра... Между прочим, ваша сотрудница фройляйн Лизхен, хотя и прилежна, но ее окружение чрезмерно болтливо. Вы правильно подумали, информация идет именно туда... При том, что Урусов был достойным шахматистом, его гамбит опровергается, и даже без особого труда... доказательства вы уже получили, ваше оборудование с прошлой пятницы неработоспособно...
Немец не знал, кто такая Лизхен, но, видимо, о ней должны были позаботиться чины повыше. А вот намек на события в пятницу был прозрачнее чистейшего хрусталя. Именно в этот день состоялась бомбардировка некоего важного объекта армадой английских бомбардировщиков. Вот еще одно подтверждение: течет в направлении Британии. Вообще-то голова должна болеть не у разведки, а у контрразведки, но для спецслужб бросовой информации не существует. Дезинформация — вот она бывает. И еще всплывает порою не особо срочная информация.
Недостаточная дебютная образованность немецкого шахматиста сказалась. Он недурно защищался, но русский все же удержал, а потом и реализовал позиционный перевес. Сотрудник абвера проявил вежливость:
— Вы преподали мне урок в части русской партии. Пожалуй, стоит почитать материалы об этом дебюте. Я у вас в долгу... японцы, похоже, составляют планы атаки на северную часть Сахалина. Также под ударом окажется порт Владивосток... в следующий раз обязательно попробую гамбит Кохрена. Надеюсь, мне больше повезет.
Партнер ответил учтивой улыбкой, в которой можно было уловить некую долю скепсиса. Разумеется, сия эмоция относилась лишь к перспективе успешного применения этого гамбита.
— Вот аналитический труд советского гроссмейстера Кереса в этой части... Вернер может заинтересоваться... Англичане проявят наивысший интерес... Но предупреждаю заранее, что сам Пауль Керес полагает гамбит Кохрена некорректным.
Вернеров в Германии много. Об одном из них абверовец слышал, хотя и без подробностей. Впрочем, и в этом случае решать предстояло не ему.
Информации о гафниевой бомбе предстояла дальняя дорога и уж точно казенный дом, даже не один.
Разумеется, из тех граждан, кто не работал непосредственно на спецслужбы, первым с записками об этой необычной бомбе ознакомился тот самый Вернер, который Гейзенберг. Его люди принялись за расчеты. Через неделю выводы легли на стол... нет, не Рудольфу Гессу, не Герману Герингу и не Эриху Редеру. Главным экспертом в данном случае оказался господин Альберт Шпеер. Уж он в экономике разбирался. Именно министр промышленности дал обоснованный и полностью отрицательный вердикт.
По урановой бомбе наработки уже имелись, да что наработки — даже изделие существовало. По плутониевой состояние дел было не столь хорошим, но, во всяком случае, до сборки бомбы осталось примерно восемь месяцев. Но гафниевая бомба требовала работ гигантского масштаба, и не только большого коллектива физиков, но также инженеров и техников. Шпеер почти сразу понял: речь пойдет о создании целой подотрасли. Проект по затратам приближался к атомному. Вот почему в памятной записке на имя Рейхсканцлера вывод был однозначным: подобная затея была Рейху, извините, не по карману. В то же время боевые задачи, которые можно было бы решить с помощью гафниевой бомбы, вполне решались атомной. Отдельным параграфом Шпеер выделил недавние события с налетом английской авиации на атомный центр. Военные действия против Великобритании виделись вполне вероятными. А война — дорогое удовольствие.
Промышленный гений Германии ошибался.
Великобритания совершенно не была заинтересована в открытом столкновении с Рейхом. В доказательство этого ее дипломаты начали оживленную деятельность через нейтральные страны.
Сущность английских витиеватых доводов можно было передать буквально в нескольких предложениях. Вы, ребята, устроили налет на Блетчли-парк. Что именно тогда попало под ваши бомбы, вы знали. Этот объект мог быть стратегически опасным для Германии, признаем. Мы в ответ устроили бомбардировку ВАШЕГО объекта, который, в свою очередь, представлял стратегическую опасность для Великобритании. Так что мы с вами квиты.
Самое занятное, что и Рейх не был заинтересован в немедленном начале войны. Немецкое руководство имело полное представление о сравнительной военно-морской мощи двух стран. Так что Германия не была готова к войне. Пока что не была.
На переговорах относительно ловли немецкой U-114 японская сторона выкатила порядочное число контртребований и противодоводов. Первым и едва ли не главным была предоплата. 'Оказанная услуга ничего не стоит' — эту мантру японцы знали наизусть, к тому же у британцев на сей счет была устойчивая репутация. В ответ английские переговорщики твердили, что просто физически невозможно поставить подобный объем нефти в сжатые сроки — сиречь прежде, чем случится перехват. Японцы упирали на риск, который, возможно, придется предпринять без всякой надежды на оплату. Сошлись на том, что до первого августа прибудут сорок процентов уговоренного количества. Японская сторона решила, что даже это будет трудновыполнимой задачей и ненавязчиво поинтересовалась, какие именно возможности английского танкерного флота будут задействованы. В ответ английские дипломаты изобразили самое искреннее удивление:
— Откуда вы взяли, господа, что доставка будет осуществляться исключительно английскими танкерами? У нас имеются обширные возможности для фрахта.
Последняя фраза была чистой правдой. Правда, при этом не было сказано, что эти возможности не всегда находятся в полном согласии с международными законами. Однако азиатские партнеры настояли на предоставления им графика поставок. Англичане ожидаемо ответили, что в данный момент такого графика у них нет, но его составление начнется немедленно, а сам он будет предоставлен в течение трех дней. Японцы учтиво согласились подождать.
Вторым условием было сосредоточение ловчих кораблей поблизости от атолла Моруроа. Перекрывать весь север Тихого океана японцы отказались, взывая при этом к здравому смыслу и военно-морскому опыту партнеров. Однако при сужении акватории поиска задача с очевидностью поддавалась более легкому решению. На это британские переговорщики пошли.
Третьим и также серьезным условием было требование подробностей о характере груза. Про себя глава японской делегации решил, что у англичан явно имелась домашняя заготовка в качестве ответа.
— Груз представляет собой урановую бомбу. Очень примерная оценка дает возможную мощность взрыва до десяти тысяч тонн в тротиловом эквиваленте. До недавней поры имелись серьезные сомнения в осуществимости этого проекта. Мы и сейчас в этом не уверены. Но если немцы успешно испытают атомное взрывное устройство, то сведения об этом рано или поздно просочатся в США. Американские промышленные мощности нельзя сравнить с мощностями любой другой страны...
Не было сказано 'в том числе Японии.' Недосказанность была понята прекрасно.
— ...и это означает, что через непродолжительное время у ваших нынешних противников будут такие бомбы. С этого момента военная ситуация в войне обернется решительно не в пользу вашей страны. Поражение станет лишь вопросом времени.
Англичанин не сказал того, в чем был уверен: положение Японии и сейчас проигрышное.
Четвертое управление (оно же гестапо) РСХА имело хороший опыт в части контрразведки. Собственно, она входила в его задачи. Но даже самый опытный сыскарь не может найти преступника мгновенно. Уж кто-кто, а шеф гестапо Генрих Мюллер, бывший полицейский сыщик, отлично это знал. И его сотрудники принялись методично просеивать информацию в поисках английского крота.
Первым делом попали под пристальный взгляд финансы всех, кто имел доступ к ключевой информации. Проверка заняла не так уж много времени и дала отрицательный результат. Не удалось выявить никаких подозрительных трат. Но папаша Мюллер приказал давить в том же направлении:
— Деньги — это не все. Оплата может быть и другой. Камни. Старые монеты. Марки. Много чего есть мелкого и ценного одновременно.
Но гестапо опоздало. Скромный собиратель марок, недавно обзаведшийся весьма ценными экземплярами, успел до своего ареста передать связному сведения о гафниевой бомбе.
Англичане дураками не были. Деза — первое, что они подумали. Разведка запросила мнение доктора Джеймса Чедвика, ученика самого Резерфорда. Тот довольно быстро разобрался в деле и выдал мнение: да, теоретически такая бомба возможна, но требуется уйма экспериментальных работ, объем которых затруднительно оценить. Особо отмечалось, что те, кто прислал эту бумагу, явно уже накопили большой объем данных, ибо теоретически доказать основные тезисы не видится возможным. Во всяком случае он, Чедвик, не берется сделать это быстро.
