— Третье и очень важное. Вся предложенная вами операция осуществима лишь при отсутствии истребительного противодействия. Причем вы должны заранее знать: могут ли помочь линкору истребители наземного или палубного базирования.

На этот раз контрдоводы принялся выдвигать Рычагов:

— Не согласен, Сергей Василич. Наши вертолеты не совсем уж беспомощные барашки. Четыре ракеты класса 'воздух-воздух', да еще пушки. И потом: наша береговая авиация сама в состоянии прикрыть винтокрылых.

— Это я с тобой не согласен, Пал Василич. При неподавленном радаре истребители будут наводиться с него. Ну хорошо, приблизительно наводиться. То есть продумывать надо. Но и это не все. Утопить линкор залпом НУРСов — будем откровенны — почти нереально. Разве что уж очень сильно повезет, но кто на это рассчитывает, тот невежда...

При всей мягкости выражения по интонации угадывалось другое: 'дура стоеросовая'.

— ...зато есть другая возможность. Выбить зенитную артиллерию не только на линкоре, но и на кораблях сопровождения. И тогда на дело пойдут торпедоносцы. Павел Васильевич, просьба просчитать варианты, коль не в труд. Полина Денисовна, я дам телефоны для связи с КБ. Почти наверняка пустышка; я слыхал, что вес ракеты с контейнером две тонны семьсот, а это больше, чем поднимают твои машинки, даже если с них снять все остальное вооружение. Вот разве что у разработчиков есть сильно урезанный осетр...

Тут же по случаю пришлось рассказать анекдот про то, как урезают осетра. Слушатели чуть посмеялись.

...тут глядеть надо, да прикидывать. Короче, если дадут нечто подходящее — раздобыть серию таких же изделий смогу. И вот что примите во внимание.

Слова падали подобно резким, коротким ударам топора.

— Мы не можем себе позволить терять пилотов и штурманов. Во всяком случае, закладывать в расчеты 'допустимый уровень потерь', — слова были произнесены с отчетливой гадливостью. — Полина Денисовна, вы и сами знаете, сколько времени требуется на подготовку летного состава. Еще один элемент риска вижу в попадании в руки противника сбитого вертолета или даже его обломков. Павел Васильевич, Яков Владимирович, выводы сами сделаете или вам подсказать?

Этот вопрос также относился к риторическим.

— Есть контакт! По сигнатуре немка-девятая, идет под дизелями, гремит, как жестяное ведро с цепями. Скорость не меньше восемнадцати. Дистанция около сорока пяти, азимут три.

— Передать данные мамочке, они нам скинут истинные координаты. Как только получим — будить командира.

Вахтенный командир был твердейше уверен, что остальные 'ниночки' тоже засекли шумы винтов 'девятки'. И оказался прав. Уже через полчаса уточненные координаты немецкой подлодки лежали в центральных постах советских подлодок. И еще через полтора часа на крейсере получили подтверждения, что охраняемый корабль окружен неслышными защитниками.

Командир Н-1 Фисанович (он к этому времени прошел в центральный пост) получил подвтерждение от штурмана о занятии позиции согласно приказу, а потому ничего не должен был приказывать. План имелся, осталось лишь выполнить его до точки. Но Израиль Ильич не упустил случая похвалить акустика за бдительность и умения.

Чем ближе была база на Моруроа, тем осторожнее вел себя командир U-114. Хотя уже прошло сообщение от тяжелого крейсера 'Мурманск' (он же сильно переделанный 'Лютцов'), что советские подлодки поймали акустический контакт с 'девяткой', и пока что не было ничего о местонахождении ближайших японских кораблей, но то самое чутье, которое уже много раз помогало уйти от атак вражеских эсминцев в Атлантике, прямо-таки предписывало блюсти уже выверенный порядок. Под дизелями — лишь в темное время суток. На свету — на глубину не менее пятидесяти. Будь волнение на поверхности побольше, можно было бы всплыть даже на перископную глубину, но штормило настолько далеко, что стихла даже океанская зыбь.

Был, правда, скверный фактор, облечающий олнаружение U-114. Вот уже почти каждую ночь за кормой виднелся вполне отчетливый светящийся след. Демаскировка? И еще какая! Конечно, это имело значение лишь для воздушного ночного разведчика. Днем ничего этакого разглядеть было невозможно.

Правда, Блайхрод никогда не слышал, что у японцев имеются ночные палубные разведчики, но... всякое бывает. И уж точно подобный след мог легко завидеть какой-нибудь 'купец'. В новолуние (оно должно было наступить через два дня) свечение можно заметить и за двадцать миль. А вот услышать того же 'купца' — нет; на восемнадцати узлах акустик в состоянии поймать лишь один контакт: самого себя.

Тут неожиданно корветтен-капитану пришла в голову настолько нелепая мысль, что он даже улыбнулся. По приходе на базу и после передачи того самого груза можно будет забрать остатки красного вина, подаренного русскими, и полностью уничтожить таковые. Если, конечно, хоть что-то останется. Матросы любого флота любой страны отличаются сообразительностью в части выпивки. Та же мысль может придти и к ним.

В центральном посту заметили улыбку командира и дружно сочли ее добрым знаком.

Глава 38

Кто сказал, что немцы не способны учиться на своих ошибках? Гнусная, беспардонная ложь! Еще как могут. А рейхсканцлер был по этой части не из последних.

Прибавьте к этому: пусть Рудольф Гесс не был столь же харизматичным политиком, как Адольф Гитлер, пусть он не был способен зажечь сердца верных граждан Германии в такой же степени, как это делал покойный фюрер. Пусть даже нынешний рейхсканцлер не был истинным вождем по этим причинам — по правде говоря, Гесс лишь в мыслях претендовал на высокое звание фюрера. Но руководителем он был. В частности, Гесс отличался умением схватывать главное, то самое, которое нужно было для принятия стратегически верных решений.

Даже из самого факта почти успешной бомбардировки атомного центра Гесс понял: нужна эффективная противовоздушная оборона хотя бы для главных промышленных, политических и научных центров. Это, конечно, для начала, а потом и для крупных городов тоже. Да, ему доложили, что ударная бомбардировочная мощность Великобритании была сильно потрепана усилиями германских истребителей и зенитчиков. Но восстановить ее — не столь уж гигантская задача, особенно если принять во внимание американские поставки. Да, сейчас США сосредоточены на своем конфликте с Японией, но почти все специалисты предрекали победу американцам. Незначительное меньшинство полагало, что в этой партии возможна ничья. Серьезные разногласия наблюдались лишь в сроках. И поскольку государственный деятель по должности обязан быть пессимистом, то Гесс вызвал министра промышленности и обязал того организовать работы по конструированию ракет ПВО. То же самое действие в другом мире предпринял Гитлер, но тогда для принятия решения понадобились массированные бомбардировки объектов на немецкой территории. Второй шаг, собственно, предложил сам Альберт Шпеер: перенести атомный центр в район соляных шахт Зальцбурга. Но рейхсканцлер внес поправку: одновременно с возведением нового реактора восстановить старый. Тогда через полгода, в худшем случае через год можно было ожидать получение оружейного плутония в количестве, достаточном для следующей бомбы.

Впрочем, все высшие чины в Рейхе ожидали результатов испытания 'Прилежной Лизхен'. А та пока что не прибыла на атолл Моруроа.

Третью стратегическую задачу Рудольф Гесс видел в создании флота стратегических бомбардировщиков. Начало этому было положено. Первый 'Ю-89' уже поднялся в воздух; через месяц, по уверению Геринга, можно было запускать малую серию машин. Правда, хитрый министр не доложил шефу, что от малой серии до настоящего потока самолетов на конвейере может пройти полгода в самом лучшем случае, а то и год. А рейхсканцлер не спросил об этом, имея на то причину: о сроках начала производства он уже получил доклад из иных источников

Велись работы по реактивным движкам. Вот в этой области трудности казались большими — это если использовать самое мягкое выражение. Двигатели наотрез отказались фурыкать больше, чем двадцать пять часов. Но был и обнадеживавший момент: аппараты с такими двигателями у русских летали куда больше. Отсюда делался вывод: техническое решение существует, надо лишь к нему подобраться. И как раз тут мнения специалистов расходились. Одни полагали, что в СССР применяется некий сплав с добавками рения. Основанием к такому выводу служили результаты испытаний жаропрочности подобных сплавов — а германских запасов рения на это хватило. Другие же возражали: мол, изготовление авиадвигателей из сплавов с добавками рения делает продукцию несусветно дорогой, а один ассистент с кафедры профессора Эдуарда Гудремона подсчитал, что даже если весь добываемый в Германии рений пустить только на эти сплавы — и тогда его хватит на пару десятков движков. Ассистент не был экономистом, но умение анализировать у него, похоже, имелось. Гудремон не поленился, взял этот аналитический обзор, слега подшлифовал, чуток дополнил и отослал напрямую министру промышленности.

Но вопрос прорабатывала еще одна группа экспертов по авиадвигателям. Те предположили, что выдающаяся долговечность русских движков достигнута не применением добавок рения, а лишь правильным подбором сплавов и, главное, конструкцией.

Как это часто происходит, в тонкие расчеты и прикидки вмешался Его Величество Случай.

Американская разведка читала не только военно-морской, но и дипломатический коды Японии. Аналитики Управления стратегических служб (в будущем этой организации предстояло стать Центральным разведывательным управлением) сделали вывод: немцам удалось сделать атомную бомбу, а японцы за ней охотятся. И полковник Донован не поверил, что Императорский флот делает это, руководствуясь низменными чувствами зависти и ревности к чужим успехам. Противолодочная оборона у Императорского флота не ах какая, это американским морякам было хорошо известно. Опыт, знаете ли. Но все же не нулевая.

С чьей подачи охота? Кандидатур было две: Россия и Британия.

Первая выглядела предпочтительнее. На данный момент отношения Советов с Японией были холодными, прямо на уровне жидкого азота, но все же формально нейтралитет сохранялся. Имелись ли у флота СССР возможности для ловли немецкой подлодки? Донован получал противоречивые сведения об уровне противолодочной обороны русских, но фотографии, сделанные в открытом море, показали: советские эсминцы вооружены чем-то, подозрительно похожим на английские бомбометы 'Хеджхог'. В те годы, коль скоро речь шла об охоте за подводными лодками, 'английское' значило 'самое передовое'. И если на русских кораблях имеется отменное оружие, значит, могут существовать и те, кто умело им пользуется. Так ли нужно русским лишить Германию возможности испытать их бомбу? Вот вопрос. Разумеется, если у соседа есть подобное оружие, то стоит предпринять усилия, чтобы эта ценная собственность исчезла. А чем с Японией расплачиваться за эту услугу? Сырье, допустим. Хотя бы та же нефть, ее в СССР много. Но вот заинтересован ли Советский Союз в усилении Японии путем передачи ей стратегического сырья? Вот это сомнительно.

Британия как выгодополучатель? Вот они уж точно не желают получить соседа по Европе с ядерной дубинкой. Им самим еще далеко до полноценной бомбы. Английской атомной промышленности тупо не хватало исходного материала. Ни к бельгийскому, ни к богемскому урану у них доступа не имелось. Вот разве что Канада — да и у той добыча только-только разворачивалась. Королевский флот не имел возможности остановить германский транспорт с бомбой (из японских источников Донован знал, что это подводная лодка). А чем англичане могли купить конгтрагента? Нефтью, это почти очевидно. Хотя возможны поставки и иных видов сырья. В случае успеха Англия выигрывает время. Пока немцы восстановят атомный потенциал, британские атомщики шагнут дальше в деле получения бомбы.

Теперь главное. Можно ли воспрепятствовать немцам? Это вопрос не к разведке, а к флоту. Но вряд ли адмиралы ответят положительно. У них на Тихом океане и без того забот хватает. И совершенно очевидно: о подобной операции придется известить президента. А тот, весьма возможно, сочтет борьбу с Японией задачей куда более приоритетной, чем ловлю германской подлодки с бомбой. Кстати, еще неизвестно, как пройдет испытание, если таковое вообще состоится. Пока что явной угрозы от Германии нет, ведь Рейху просто нечем достать до Америки. Опасность от Японии — есть.

Возможно, японским морякам повезло. Или же сыграл роль существенно узкий район поисков, ибо акустики поймали контакт сравнительно недалеко от атолла Моруроа — не более двухсот миль. Это вам не целый Тихий океан обшаривать.

Второй благоприятный для Императорского флота фактор уже никак нельзя было объяснить чистым везением. Двести миль — это было далеко за пределами возможностей немецких радаров и даже их же разведывательных гидропланов. Последних просто не хватало для надежного перекрытия всех подходов.

А вот третий козырь в руках японской флотилии точно можно было объяснить везением. Гидроплан-разведчик с крейсера засек светящийся кильватерный след. Само собой, штурман доложил об увиденном. Само собой, немецкий радист, не имея возможности расшифровать передачу, доложил командиру о самом факте перехвата. Место последней обсервации штурман немецкой подлодки передал, также он указал курс и примерную скорость. Если бы ценный корабль Кригсмарине взяли в клещи на короткой дистанции — другое дело; немецкие пикировщики, бакзирующиеся на атолле, вполне могли устроить очень теплую жизнь любым потенциальным нападающим. Уж на четыреста километров 'восемьдесят седьмые' вполне могли слетать, отбомбиться и вернуться на базу, поскольку максимальная дальность полета для этой модели превышала тысячу. Но командиры всех подлодок, стоявших на базе Моруроа, единогласно высказали мнение: полагаться на счисление в данном случае не рекомендуется. И были правы.

Сигнальщик ухитрился заслышать звук мотора гидроплана. А о светящемся следе за кормой были осведомлены все, стоявшие на ходовом мостике, поскольку слепцов среди них не было. Тут же вахтенный офицер распорядился будить командира.

Корветттен-капитан Блайхрод не медлил. Мгновенно последовала команда на погружение. На глубине сорок метров да при волнении четыре балла увидеть лодку с воздуха было, разумеется, невозможно. Но у командира был козырь в рукаве. Не то, чтоб туз, но уж верно не меньше десятки.

— Лево, курс тридцать!

Тем самым 'девятка' вроде как отклонялась от кратчайшего маршрута на базу. Но моряки на атолле не теряли времени и подготовили подробнейшие лоции близлежащих вод. Генрих Блайхрод изучил их с истинно немецким тщанием. Всего лишь в восьми милях имелось локальное течение, помогавшее нести лодку как раз в нужзном направлении.

Акустики на 'ниночках' заметили маневр почти одновременно. Последовали доклады:

— Гера стопорит дизеля, хочет погрузиться.