Эти соображения и легли в основу стратегии: эсминцы, разумеется, надлежало утопить. Танкер тоже не представлял собой ничего интересного — иначе говоря, захват его допускался только в случае, когда все остальные задачи оказывались выполненными. Однако абордаж грузопассажирского корыта — о, это было совсем иным делом. Офицеры, планировавшие операцию, не имели никаких предпочтений в отношении груза (любая его часть могла указать на тайну базы) или людей, а потому предписывалось взять как можно большее количество пленных, грузовые коносаменты, а по возможности сам груз как таковой. В эскадру включили два крейсера: тяжелый 'Йорк' и легкий 'Глостер', и оба несли по два гидроплана — не столько ради торпедного удара по кораблям, сколько для разведки. Авиационного противодействия британцы не опасались: встреча предполагалась далеко за пределами радиуса действия береговой авиации, базировавшейся на Моруроа.
Одновременно принимались меры по сокрытию тайны. В идеале весь конвой должен был исчезнуть бесследно. Британские офицеры не хуже любого марксиста знали, что идеал не достижим, но приказ был однозначен: предусмотреть все возможное. Это и делалось. В частности, предполагалось полное глушение радиопередач, ради чего на все корабли, посылаемые в этот район Тихого океана, установили мощные, специально для этого предназначенные радиопередатчики. Кроме того, в состав эскадры включили десяток эсминцев. Бесполезные в этом раскладе корабли, скажете? Как бы не так. Хотя наличие немецких подводных лодок вроде как не предвиделось, но полностью исключить их появление никто и не думал. Наивных среди разработчиков плана перехвата не было. И подозрительность оказалась оправданной, хотя и частично.
Судно снабжения с громким названием 'Фрайшютц'14 с дедвейтом десять тысяч тонн не имело в трюмах почти что ничего предосудительного. Генеральный груз включал в себя металлопрокат, сварочные электроды, крепеж, запчасти для генераторов и двигателей, цемент, горный инструмент, продукты, питьевую воду и еще порядочную номенклатуру предметов совершенно безобидного свойства. Авиадвигатели вполне могли использоваться для гражданских самолетов. Несколько сомнительным выглядел груз взрывчатки, да и то сказать: ее в теории можно было использовать в проходческих целях. Откровенно подозрительно смотрелись боеприпасы: снаряды для пушек, пулеметов разного калибра и легкого стрелкового оружия. Могли привлечь внимание запчасти к артиллерийским установкам.
Танкер был куда более занюханным, если судить по имени 'Зеехунд'15 . Зато в его трюмах покоились бочки с маслом разного вида, а в танках плескался авиационный бензин и тяжело покачивались дизельное топливо и мазут.
Оба судна вышли в свой очень дальний путь из Бремена. И надо ж такому совпасть: буквально на неделю позже из базы подводных лодок в Лорьяне вышел целый дивизион, да не каких-нибудь, а 'девяток'. Любой сколько-нибудь понимающий в морском деле с уверенностью сделал бы вывод: это подразделение Кригсмарине намерено бороздить океанские воды. Остался вопрос: о каком именно океане шла речь. Тут ясности не только не было, но и быть не могло. Каждый командир-подводник получил запечатанный пакет с предписанием вскрыть его по прибытии в точку с координатами такими-то. Сверх того, был выдан и другой приказ о полном радиомолчании вплоть до полного выполнения приказов в тех самых пакетах.
Поэтому не стоит удивляться, что английская разведка, сопоставив как дату выхода в море, так и повышенные меры безопасности, сделала правильный вывод: этот дивизион полностью или частично направляется к атоллу Моруроа. Увы, никто не мог бы точно сказать, сколько именно лодок двинется в Тихий океан.
Конечно, предположение о прохождении этого конвоя через Суэцкий канал выглядело диковато. А вот вокруг мыса Доброй Надежды — очень даже могли бы пойти. И коль скоро в составе имелись танкер и судно снабжения, то не предвиделось значимых проблем как со сменными экипажами подводников, так и с бункеровкой.
Однако гунны продемонстрировали нетривиальное искусство планирования. На поверку их маршрут оказался направленным на Кубу. Правда, портовые власти Гаваны дали понять, что длительная стоянка была бы нежелательна, но все же семьдесят два часа командир конвоя выторговал. Про себя капитан цур зее Фридрих Цайферт решил, что заранее обговорить условия стоянки ведомству Риббентропа не приказывали — очень уж велик был риск утечки информации в этом случае.
Как бы то ни было, никто не потревожил немецких моряков во время их стоянки в Гаванской бухте, если не считать канадского корвета 'Шамбли'. Не стоило сомневаться: тот просто 'мимо проходил'. Правда, отношение местных было скорее настороженным, чем враждебным.
А потом немцы сделали ход совсем уж неожиданный: они двинулись к Панамскому каналу. Видимо, какая-то договоренность с властями существовала. Американцы всеми силами показывали, что они-де хранят строгий нейтралитет.
Но дальше на горизонте стали сгущаться тучи (фигурально, конечно). Хотя конвой хранил радиомолчание, но слушать эфир не запрещалось. Шли передачи от дружественных радиостанций, и содержание их тревожило.
Эскадра британских кораблей шла за немецким конвоем по пятам. Они чуть опоздали в Гавану, и никто не мог сказать, получилось ли это случайно или нарочно. Из Панамского канала англичане вышли всего на тридцать часов позже немцев. Вышли — и как будто растворились в синеве. На самом же деле британцы планировали оказаться между немецким конвоем и его целью.
Это удалось. Но в дело вмешалось совсем уж непредвиденное обстоятельство.
Как ни странно, первым неладное заметил не вахтенный механик, а боцман подводной лодки U-123 Рудольф Мюльбауэр. Именно он учуял запах горелой изоляции и рявкнул в сторону центрального поста: 'Пожар!' И, к сожалению, попал в точку. Из левого электродвигателя тянулся дымок, сгущаясь с каждой минутой.
Пришлось всплыть и лечь в дрейф. В отсеках стало трудно дышать. Командир спешно открыл рубочный люк и приказал всем выбираться на палубу, а старший помощник тем временем запустил систему пожаротушения. И все равно даже те, которые успели схватить дыхательные приборы, наглотались мерзкого дыма; многие кашляли, а двоих матросов даже рвало.
Сигнальщик дал знать ратьером другим командирам. Те, впрочем, и так подметили неладное: из рубочного люка шел дым, а сама U-123, похоже, лишилась хода. Командир конвоя, натурально, запросил обстановку. К аварийному кораблю тут же подтянулась подводная лодка U-122. Прочие продолжали идти в направлении к атоллу Моруроа.
Разумеется, совместными усилиями механиков двух кораблей двигатель тут же частично разобрали. Причина аварии была обнаружена достаточно скоро. Увы, короткое замыкание в обмотке левого электродвигателя поставило крест на возможности его использовать без капитального ремонта.
Диагноз был тяжелым, но не смертельным: до Моруроа можно было дотянуть. Как только это стало ясно, U-122 в соответствии с приказом пустилась догонять товарищей. Командир конвоя хорошо знал: груз должен сохранен даже ценой гибели сопровождения. Что до пострадавшей лодки, то на одном электродвигателе и, соответственно, на одном винте она сохраняла подводный ход, но лишь с максимальной скоростью три узла против обычных семи с лишком. Это, в свою очередь, значило, что при удачном стечении обстоятельств U-123 даже могла выйти в успешную торпедную атаку. Но вот скрыться после нее — это под большим вопросом, поскольку уменьшилась не только скорость подводного хода, но и скорость погружения. Впрочем, надводный ход остался тем же. В результате всех пертурбаций лодка оставалась без хода в течение почти пяти часов.
В командирскую каюту набилась куча народу: сам хозяин, команда механиков, помощники командира.
Командир U-123 капитан-лейтенант Рейнхард Хайдеген был необычно официален.
— Господа, вы все знакомы с положением дел. Нам приказано идти к базе, — По неясной причине то, что построили на острове Моруроа, все моряки упорно называли базой, не называя остров впрямую. — Прошу высказываться, желательно кратко.
Последовал жест в сторону младшего по званию механика. Вместо обоснованного мнения тот задал вопрос:
— Имеются ли на базе запасные двигатели SSW-пятьсот?
— Нет сведений, — твердо отвечал командир.
— Тогда считаю, что надо полным ходом догонять эскадру и идти к базе. И там чиниться сразу же, если есть движки, или ждать запасных.
Другой механик поддержал эту точку зрения, а у стармеха было чуть другое мнение: он указал, что, вообще говоря, обмотку можно попытаться восстановить на ходу, но для этого двигатель все равно придется разобрать до нуля. Правда, шансы на успех были малы.
Неожиданно подробный анализ выдал первый помощник Хорст фон Шрётер.
— Господа, расчет, который я только что сделал, показал, что мы можем догнать конвой через семь часов. При этом точка нашей встречи окажется примерно в десяти часах ходу от базы. Однако к этому сроку надо прибавить не менее пары часов, если мы все еще будем в режиме радиомолчания, поскольку понадобится резерв на поиски.
Командир принял решение:
— Приказываю дать ход, курс двести семьдесят пять, дизеля не перенапрягать, держать скорость не более пятнадцати узлов. Все свободны.
Капитан-лейтенант знал кое-что, о чем остальные члены экипажа пока оставались в неведении: англичане уже открыли охоту на конвой. У Рейнхарда Хайдегена был приказ, переданный даже не из Лорьяна, а из Берлина: при попытке захвата 'Фрайшютца' торпедировать именно его. Командир U-123 рассчитывал на то, что, подойдя не к самому началу боя, его лодка получит шанс на успешную атаку.
Точно такой же приказ относительно корабля снабжения получили командиры всех прочих немецких подлодок, входивших в состав конвоя.
Англичане никак не могли захватить бомбу, ибо ее вообще не существовало. Немцы опасались утечки информации через пленных.
Глава 12
Без причин приказы не отменяют.
Любой военнослужащий, даже бывший, подпишется под этой максимой. И будет прав. Другое дело, что причина не всегда угадывается теми, кого эта самая отмена касается — прямо или косвенно.
На этот раз причина была не одна.
Командир британской эскадры поднял в воздух все четыре гидросамолета — то есть все, которые имелись в распоряжении. Целью их была разведка и только. По получении докладов от летных экипажей любой вменяемый командир эскадры был бы доволен: задача оказалась выполненной.
Успеха добился лишь один из гидропланов, но и того хватило: немецкий конвой был обнаружен, а штурман сосчитал все германские корабли, мало того: определил их тип. Разведка велась на максимальной высоте, которую позволил отказ от бомбового вооружения — семь тысяч метров. Сразу же по идентификации всех кораблей, пилот в соответствии с приказом повернул к кораблю-матке (это был тяжелый крейсер 'Эксетер').
Радаров у немцев не было — это было известно заранее. Судя по тому, что подводные лодки не пытались погрузиться, немецкие сигнальщики не обнаружили разведку. Но вот сведения несколько смутили командира английской эскадры. Подлодок оказалось лишь три, а не четыре.
Объяснения этому могли найтись, и не одно. Первое, что подумалось: одна из лодок выполняет работу передового дозора. Конечно, видимость с мостика у нее куда хуже, чем, скажем, у эсминца, но зато имеются гидрофоны и акустики. Правда, эсминцы могут выполнить ту же работу с той же эффективностью, а то и получше, поскольку гидроакустические посты у них также имеются. Вторым объяснением напрашивалась некая задача, не связанная с конвоем. Эта мысль была отвергнута. Одинокой субмарине посреди океана просто некого ловить в перископный прицел, кроме разве что кораблей из английской эскадры. Но с военной точки зрения это лишено большого смысла: в одиночку всю корабельную группу не перетопить, а вот британские эсминцы с их лучшим в мире противолодочным вооружением вполне могут обратить охотника в дичь и уж точно способны сорвать попытки дальнейших атак. Нет, дивизион лодок должен дойти до своей базы в первую очередь. Что еще? Авария на одной из подлодок. Вот это выглядело возможным вариантом. И как бы не самым скверным, ибо если повреждение не слишком велико, то лодка вполне способна дойти до базы и не в составе конвоя. Но вот увидеть и услышать происходящее — это выглядело возможным, а ведь в Адмиралтействе категорически настаивали на сохранении тайны. Искать же беглянку значило разделять силы и, что еще хуже, терять время без полной уверенности в успехе.
Командующий эскадрой коммодор16 сэр Генри Харвуд принял, как ему подумалось, верное решение: послал радиограмму в штаб. К его огромному удивлению, ответ пришел чуть ли не мгновенно, несмотря на десятичасовую разницу во времени. Приказ был недвусмысленным: атака на немецкий конвой отменялась.
В любом военном флоте любой страны любого мира приказы принято выполнять. Эскадра взяла курс обратно на Панамский канал, но между командующим эскадрой и командиром флагмана состоялся разговор за бутылкой джина. Первый из собеседников был явно недоволен приказом. Второй держался осторожной позиции. Поскольку оба были очень хорошо знакомы, то беседа шла без околичностей.
— Не могу понять смысл этого приказа! — горячился и без того подогретый напитком коммодор. — Оливер, ты же и сам понимаешь, что мы вполне могли отправить к Дэви Джонсу всех гуннов до единого. А потом уже спокойно разыскать эту пропавшую лодку и утопить ее тоже. Вот ты понял?
Несмотря на несколько туманную форму последней фразы, собеседник ее отлично понял.
— Знаешь, лично мне показалось удивительной та скорость, с которой нам ответили из штаба. Ставлю два фунта десять шиллингов против одного: ответ у них был готов заранее.
— Пари не приму. Фунты я в саду не выращиваю. Так почему, ты думаешь, пришел такой ответ?
С этими словами джин был приговорен к смертной казни через выпивание.
— Есть одна мысль. Мне подумалось, что пришла какая-то информация в Адмиралтейство, которая сделала бессмысленной всю нашу экспедицию. Ты вот будешь смеяться, но...
— Не буду. Гони ее, эту информацию, на обсуждение.
— Так вот. Мне подумалось, что там, — палец указал на подволок адмиральской каюты, — получили сведения. Хочу сказать, стало понятно, что это за база у гуннов и зачем она нужна посередь Тихого океана. И весь наш риск оказался ни к чему, понятно?
Дальше разговор пошел на спортивные темы. По случаю окончания боевых действий был назначен матч по регби: Манчестер против Лидса. При удаче трансляцию можно было бы слушать по радио.
Догадка кэптена17 Оливера Гордона была верной. Разведка Великобритании и в самом деле получила важную информацию. Ключевым словом в ней было 'рений'.
Немедленно МИ-6 стала наводить справки. Сведения оказались неутешительными.
Вроде бы Германия была единственной страной в мире, которая добывала этот элемент, но в каком количестве! Годовая добыча исчислялась не тоннами — килограммами. Но, по всей видимости, требовались именно тонны. Зачем?
