Он просто атаковал в ответ всех, кто находился рядом, и тех, кто не находился. Бегемот упал, и земля забилась в корчах очередного землетрясения, защитную технику Джирайи сорвало, сбило, и он отпрыгнул назад, понимая, что не успевает, не успевает, не успеет утащить под землю всех девушек. Град жареных насекомых, точнее, обугленных комочков, колотил по земле, и Джирайя складывал печати, понимая, что не успеет уйти под землю и прихватить Муравья с командой, если их ещё не раздавило камнями и землетрясением.
Мелькнуло, корабль Дракон принял на себя удар, предназначавшийся Джирайе, и пролился вниз дождём расплавленного металла. Где-то за спиной Бегемота в сверкании плазмы орал и плавился Сварщик, рядом валялись пробитые насквозь Стрелки, Легенду снесло куда-то за горизонт, как и пару кораблей Дракон, пытавшихся прикрыть собой других масок. Эйдолон и Нарвал рухнули справа от Джирайи, первый без сознания, вторая ещё на ногах, но пронзённая железками не менее чем в трёх местах. Бегемот ворочался на земле, с пробитой ногой, отсеченной правой рукой, взрезанной грудью и спиной, пробитой головой, и вокруг него растекался жар, плавилась земля, камни, асфальт и бетон.
— Я слишком стар для всего этого, — прохрипел Джирайя, вставая и закидывая в рот две пилюли Акимичи.
Жаба рывком вырос выше Бегемота, прыгнул на Губителя, нанося сокрушительный удар, и новое непроницаемое облако пыли, дыма и гари взметнулось к небесам. Мирддин, успевший скрыться в одном из своих измерений, избежать удара Губителя, ринулся вниз, понимая, что надо спасать остальных и уносить ноги, передышка, подаренная Жабой, не будет долгой.
Легенда вернулся и тут же ударил замораживающим лучом по Сварщику, сбрасывая с него сгусток плазмы. Мелькнула Александрия с огромным копьём в руке и, моментально оценив обстановку, подхватила Эйдолона и Нарвал, легко и без жалости подняв их одной рукой.
— Легенда! — заорала Александрия. — Бродяжника сюда и уводи масок!
Тот скрылся в направлении госпиталя, а Мирддин порывом ветра разбросал камни, навалившиеся на команду Муравья. Давление и Стрелки, бывшие с Легендой, пали, увы, им уже нельзя было помочь. На мгновение Мирддину показалось, что и Муравью с командой уже не поможешь, раздавленные ноги и руки, огромные раны, но затем он узнал Панацею и облегчённо выдохнул.
— Держитесь! — крикнул он, снижаясь.
Захватить, одну, самую целую, на руки, двух спрятать в карманное измерение, изменить в нём условия, и прочь, прочь, в сторону основного лагеря возле Ворот! Пускай там уже не было ни Ворот, ни лагеря, но туда прибудет Бродяжник и телепортирует масок прочь, пока Бегемот не подловил всех в новую ловушку! За спиной Мирддина грохотало и гремело, доносились тяжёлые шлёпающие звуки, и не хотелось думать о том, что случилось с остальными масками Чикаго, с теми из Стражей, кого взяли сюда. Это был разгром, потрясающий в своей мощи, ведь сегодня маски обрушили на Бегемота больше ударов, чем в любой другой битве, нанесли больше ран, чем когда бы то ни было, и всё равно Губитель несколько раз подловил всех в свои ловушки, сокрушил и фактически победил!
— Берегись! — прохрипела маска на руках у Мирддина, глядя ему за спину.
Барарум! Словно что-то лопнуло, и ниже Мирддина, прямо по завалам, обломкам, пробивая их своим телом, подпрыгивая на трещинах, стремительным снарядом пронёсся Жаба. Он врезался спиной в стену, созданную ранее Алхимиком, выбил в ней огромную вмятину и сполз вниз головой. Маски не было, но кровь обильно заливала грудь и голову, лицо Жабы, словно стремясь скрыть, кто он такой.
За спиной Мирддина раскатился торжествующий рык Бегемота.
Тамэшивари 14.23
22 июля 2011 года, Нью-Дели
Нарвал вынырнула из беспамятства и поняла, что отключилась буквально на несколько секунд. Она поднялась, пошатываясь, остановила кровотечение, заткнув силовыми полями раны. Что ни говори, но были в силе Лили и плюсы, железки не пришлось вытаскивать. Взгляд её упал вниз, на Эйдолона, и Нарвал облегчённо выдохнула. Броня и собственная защита Эйдолона, слабая, не такая, как атаки, но всё же защита, спасли его. Вокруг Эйдолона уже возились, с него содрали нагрудник, явив миру четыре обильно кровоточащие раны.
Вокруг царил разгром и хаос.
Лагерь и укрепления были обращены в развалины, доносились крики придавленных, стоны раненых и выкрики на доброй дюжине языков. Валялись тела масок, неподалёку один из Стражей рвал на себе волосы над трупом товарища, истошно орал что-то в небеса на незнакомом Нарвал языке. Она оглянулась, пытаясь собраться с мыслями, понять, что делать сейчас, куда бежать, потому что в целом было понятно — Бегемот победил. Вроде никакой паники, об этом говорили, что, мол, последнее усилие и отступаем, но это последнее усилие Губитель превратил в разгром, и от этого у Нарвал во рту был кисло-гадостный привкус.
Нужно было задержать Губителя, дать остальным возможность отступить, и Нарвал, стиснув зубы и покачиваясь, побрела вверх по склону, шершавому и упругому, словно сделанному из резины. К ней подбежал кто-то, выкрикнул в ухо:
— Вам нужна помощь! — но Нарвал лишь отмахнулась.
Если они успеют уйти, то лечение будет, а если не успеют, то лечение и не потребуется. Успеют ли? Сейчас бы перенести лагерь на километр восточнее, за речку, были бы шансы. Мысли пошатывались и разбегались в такт покачиванию тела. Маски бегали и суетились, исчезнувшее было облако пыли снова вставало над многострадальным городом, и без того затянутым в дымовые тучи.
— Кто сражается? — Нарвал ухватила за плечо высокую, статную маску, удержалась и не дала себе упасть, покатиться вниз.
— Жаба, — ответил тот, окидывая взглядом Нарвал. — Он вырос и вбил Губителя в землю!
Из пыльного облака вылетел Жаба и помчался в сторону Нарвал, словно камешек, запущенный по воде. Он подпрыгивал, пробивал телом камни, и Нарвал не успела даже перехватить Джирайю силовыми полями, как он врезался в стену и сполз по ней. Нарвал скользнула вниз, словно удар, сотрясший стену, сбросил её. Кровь заливала белоснежные волосы Джирайи, лицо, чертила новые красные полосы, и Нарвал оглянулась в сторону облака, словно надеясь увидеть там Бабочку.
Но увидела она только Бегемота.
Фигура Губителя больше не напоминала человеческую, это был смятый, карикатурный обрубок, словно кто-то взял фигурку из пластилина и сдавил в руке, оторвал часть и выпустил на свободу. Но удары Бегемота от этого слабее не стали, даже наоборот, едва Нарвал увидела Губителя, как тот ударил, словно только и ждал её взгляда.
Огонь, молнии и оглушающая волна, быстро, мощно, без промаха.
— Вместе! — донёсся до Нарвал голос Бастиона.
Ещё несколько масок-барьерщиков присоединились к ним в едином порыве, и сверкающая стена встала на пути Бегемота, прикрывая улепётывающего Мирддина. Бастион был ранен, обожжён, перевязан и забинтован, но спросить, откуда он взялся, Нарвал не успела. Стена лопнула, разлетелась осколками полей, и молнии засверкали вокруг, ударили во все стороны, сшибая всех и каждого. Мирддина сбило, швырнуло почти к ногам Нарвал, и она успела подхватить его, не дала разбиться. Мирддин перекатился, обожжённый, посох и Черепаха выкатились из его рук, и тут же рядом с хлопком появились Бабочка и Муравей, сплетённые в объятиях первой помощи.
— Все — назад, за стенку! — донёсся выкрик.
— Стенку! — зарычала Нарвал, выбрасывая перед собой десяток защитных слоёв.
Бастион присоединился, и новая стена силовых полей встала перед ними... чтобы через секунду рухнуть. Чёрная стена за спиной выросла, упрочнилась, и ревущий поток огня бил в неё, отражаясь вверх, вниз, во все стороны, и Нарвал, рыча, стояла посреди этого океана пламени, вместе с Бастионом удерживая защитную пирамиду. Она не могла, не имела права ослабить защиту, потому что... потому что тогда... тогда... Джирайя за её спиной оставался неподвижным, и Нарвал рычала, звуками и яростью заглушая в себе подозрения, не желая даже думать о таком.
Не говоря уже о том, что где-то там, в море пламени, осталась Дракон.
Пламя стихло внезапно, резко, и Нарвал устало опустила руки, поля исчезли сами собой, и глазам её предстал искалеченный Губитель. За это время он успел подобраться вплотную, находился не далее, чем в пятидесяти метрах от Нарвал и остальных. От него исходил нестерпимый жар, не слабее того, что излучали оплавленные развалины стены за спиной. Оттуда неслись уже не крики, истошные вопли, о том, что телепортеров нет, транспорта нет, Бегемот рядом, что всё пропало и нужно спасаться.
Короткий выброс нескольких молний, и взлетевших масок сбило, судя по горестным выкрикам и шлепкам тел. Впрочем, Нарвал не была уверена, возможно, что звук шлепков дорисовало её воображение, слишком уж хорошо она знала этот звук, слишком часто его слышала. Да и какое это имело значение? Никакого. Губитель ясно обозначил свои намерения, что он не даст, не собирается никому позволять сбежать, а значит, нужно сражаться, нужно задержать его, иначе Бегемот добьёт Джирайю, Бабочку, Муравья, Мирддина и Бастиона, всех. Может, Триумвират ещё и выживет, успеет уйти, но сейчас никого из троицы сильнейших героев не было видно, а Бегемот приближался, изломанной, искорежённой глыбой.
Героизм? Нет, чистый эгоизм, признала Нарвал, делая шаг вперёд. Спасти Джирайю, если это возможно. Отомстить за его смерть, если он мёртв.
— Бастион! — крикнула Нарвал высоким и чистым голосом. — Уводи остальных!
За спиной слышался какой-то шум, выкрики, но Нарвал не оборачивалась, шла вперёд. Её шатало и покачивало, в глазах темнело, но она упрямо шла вперёд, удивляясь тому, что никак не дойдёт, и одновременно с этим понимая, что прошло не более нескольких секунд, просто персонально для неё время растянулось и удлинилось. Она видела всё, успевала замечать атаки, и шквал, вихрь её силовых полей вцепился в Бегемота, словно хищник в добычу, и, словно хищник, Нарвал рычала, рвала и кусала, грызла Бегемота, норовя добраться до его сердца. Губитель рычал и ревел, бесновался огонь, сверкали молнии, разбивая бесконечные накатывающие волны силовых полей, но Нарвал на одно уничтоженное генерировала два новых, совершенно не собираясь отступать.
Нарвал сжигала себя, радуясь каждой выигранной секунде и понимая, если не умом, то сердцем, что из этой битвы она не вернётся. Радиус, в котором она могла игнорировать ограничение Мантона, создавать силовые поля внутри, составлял пятнадцать метров. Радиус смерти Бегемота — десять. Но при этом его ядро было укрыто под толщей псевдоплоти на высоте тех же десяти метров, а сам Губитель был разозлён и губителен, как никогда.
Но какое это сейчас имело значение?
* * *
Оружейник не потерял спокойствия духа и хладнокровно отступил, не сводя глаз с битвы с Губителем. Камеры в визоре и костюме снимали, программы обработки трудились, боевой модуль поглощал информацию, Оружейник тащил Дракон в надёжное укрытие. Модули не подвели, предупредили, и он успел отступить в сторону, укрыться, когда град молний обрушился на разрушенные укрытия и лагерь, бывший лагерь.
Он спасся сам и прикрыл Дракон, но не успел предупредить остальных.
Перед самым ударом прибыла огромная группа раненых масок, забинтованных, в окровавленных повязках, погнутой броне, у одного даже стояла рядом капельница, видимо, прихваченная по ошибке. Оружейник не знал, почему все телепортеры разом решили перенести раненых именно сюда (а не куда-нибудь подальше в надёжное укрытие), но отметил точность и выверенность удара Губителя.
Молнии разили, словно бы даже гонялись за отдельными масками, и первыми падали телепортеры и другие Движки, способные вытащить остальных из ловушки. Взметнулась стена, отражая поток огня, вспыхивали силовые поля, маски искали укрытия, кто-то даже контратаковал навстречу Губителю, но всё это сейчас не имело значения.
Раненый Эйдолон пытался подняться, несколько масок держали защиту вокруг него и пытались удержать самого Эйдолона на земле. Легенды не было видно, Александрия мелькнула, отброшенная ударом, и снова помчалась в битву, закручивая в руках пятиметровое копьё, и пару секунд спустя опять пролетела мимо, в обратном направлении. Не надо было даже прибегать к помощи программы, чтобы понять, что будет дальше. Расшвыривая сильнейших, не давая им приблизиться, Бегемот дойдёт до лагеря масок, неспособных быстро отступить, и сожжёт его вместе с минимум половиной собравшихся. Половина второй половины погибнет в ходе бегства, поражённая стремительными и многочисленными ударами в спину, а те, кто попробует затаиться, будут поджарены и завалены под землёй, задохнутся и умрут от радиации.
В подтверждение этого прогноза Бегемот точным ударом сбил на землю двоих, попытавшихся улететь, превратив масок и их зелёные костюмы в рваное и обугленное нечто. Можно было не сомневаться, ещё немного, и безвыходность создавшегося положения дойдёт до всех собравшихся, и в наступившей панике уже никто ничего не сможет сделать, даже Триумвират. Разрозненность погубит всех.
Дракон!
Нельзя сказать, что Оружейник внезапно ощутил себя первобытным человеком, стоящим у входа в пещеру, внимательно наблюдающим за приближающимся грозным врагом, которого не одолеть сжимаемой в руках дубиной с шипами, но всё равно не собирающимся бежать и отступать, потому что за спиной, в пещере, прячется его самка. Но что-то от этого ощущения было, и оно толкнуло Оружейника вперёд, заставило вскинуть Алебарду.
— Алхимик! — выкрикнул он. — Расчисти нам путь!
Оплавленная стена мешала, хотя до Бегемота оставалось совсем немного. Впереди сверкали молнии и силовые поля, почти беззвучно, почти не страшно.
— Бери Дракон и уходи, спаси её, — нормальным голосом сказал Оружейник почти в лицо Алхимику.
Алхимик обернулась, но не стала ничего говорить, лишь кивнула, и тут же стена впереди исчезла, открывая вид на поверженную команду Муравья, Мирддина, и сражающуюся впереди — в одиночку! — Нарвал. Стоило бы закричать призыв, воззвать к духу героев, но это означало бы потерять драгоценные секунды, и Оружейник помчался вперёд, со всей скоростью своих новых, улучшенных частей тела, держа Алебарду наперевес.
Он был быстр и стремителен, но всё равно опоздал.
Бегемот и Нарвал синхронно сделали шаг навстречу друг другу, и видно было, как живот Губителя начало вскрывать и расплёскивать изнутри силовыми полями, а кожа-чешуя Нарвал начала чернеть. Она по инерции сделала ещё шаг, и новая волна разрушений ударила, вскрыла Бегемота изнутри, словно из него вырывался Чужой, как в старом фильме. Оружейник не верил своим глазам, но Нарвал, сжигаемая изнутри, держалась и взрывала, вспарывала, вскрывала Бегемота изнутри, превращая его тело, от бёдер до шеи, в огромные лохмотья псевдоплоти.
Оружейник выстрелил одновременно тросом и навершием, отделяемым лезвием Алебарды, ловко тормозя и перепрыгивая, оставаясь на границе "радиуса смерти". Лезвие срезало огромный свисающий с живота пласт псевдоплоти, а трос захлестнул Нарвал и выдернул её прочь, из зоны поражения, одновременно с этим швыряя Оружейника вперёд. Смертельный и одновременно с этим чётко рассчитанный манёвр. Алебарда вспорола воронку на грудине Губителя, и тут же реактивная струя из ботинок Оружейника ударила в рану, дополнительно выжигая и углубляя её ещё на пару микрон. Всё это длилось доли секунды, и всё равно Губитель успел ударить в ответ.
