Праздник начался с самого раннего утра, с восхода солнца. Царь Ти́рон, вождь крупнейшего племени в степях побережья, выдавал свою единственную дочь замуж. Она была самой младшей из его детей, она была любимицей. Особенно дорога Тиро-ну дочь была и потому, что сильно напоминала царю рано умершую царицу. Никто уже и не помнил, что двадцать лет назад ту женщину привезли царю из набега в подарок, что она из обычной рабыни-наложницы превратилась в красивую, ухожен-ную госпожу, чьё малейшее пожелание выполнялось мгновенно десятком служанок, таких же, как она когда-то.
Несмотря на значительную разницу в возрасте, пылкости чувств царственной пары могли бы позавидовать и молодые.
Илана подарила вождю двух детей: сына, взамен двум другим от прежней жены, погибшим в походах, и дочку. Девочка родилась на удивление здоровенькой, хотя мать её к тому времени уже выкашливала из груди по кусочкам собственные лёгкие. Царица отдала ей не только своё здоровье, но и красоту.
Красота дочери сделала Тирона ещё более известным во всей округе, и вот сейчас дело подошло к свадьбе.
Жениха выбирал сам царь. Для этого всё прошлое лето совершались деловые по-ездки в Рифейские горы далеко на север. Он был чужаком, из племени горцев-марагов, но торговля с этими горцами давала большую прибыль. Они и сейчас при-везли вместе с царевичем пять повозок, груженых различными подарками, среди которых особую ценность представляло высококачественное оружие из незнакомого степным народам металла, и золото. А уж в выплавке золотых украшений марагам равных не было.
Тирон проявил небывалую щедрость, но событие того стоило. Кололи десятки овец, резали телят. Мясо варили, пекли, жарили на прутьях. Рыбу никто даже есть не хотел при таком количестве дармового мяса. Рабы с ног валились от усталости, а свадебный пир грозил перерасти во всеобщее пятидневное застолье. Простой народ пил местный хмельной взвар на меду, а гости и почётное окружение вождя — дорогое густо-вишнёвое вино из-за моря.
Жених и невеста — центр всеобщего внимания и причина окружающей суеты — увидели друг друга только в этот день. Их посадили рядышком, поздравляли, слави-ли и нахваливали. Особенно отмечали красоту Ириды. Ей посвящали песни и танцы, дарили подарки и совершали в её честь жертвоприношения. На этом фоне подарок жениха-марага показался лишь приятной мелочью.
Тонкая, изящно выполненная пластинка с непонятным витиеватым узором из золо-та с серебряными шариками зерни на золотой цепочке. Айвар (так звали жениха) сделал подарок своими руками, но отметила этот факт только Ирида. Она сразу же надела цепочку, но спрятала её под платьем, и сейчас с удовольствием ощущала кожей горячую тяжесть золотой пластинки.
Подарок самой невесты был попроще. Серебряный локтевой браслет с несложным узором из трав, он когда-то принадлежал самой Илане. Правда, Айвару он пришёлся только на запястье, и это заметно расстроило девушку.
К вечеру Ирида сильно устала, улыбалась в ответ на поздравления слабой безуча-стной улыбкой и отводила взгляд, встречаясь с глазами наречённого супруга. Тому, наоборот, всё происходящее вокруг и сама обстановка степного селения казались необычными, новыми. Ему предстояло остаться жить здесь, это было главным усло-вием царя Тирона. Поэтому новые люди, новая жизнь, новое положение в незнако-мом месте не вызывали пока ничего, кроме любопытства. Тоска по родине с её хо-лодными камнями и пещерами, с охотой на диких коз на узких горных тропах была ещё впереди. А пока предстояло дождаться ночи, пережить то, что положено всем молодожёнам, и только после получить полное право называться зятем степного царя.
* * *
Высокие носы кораблей с шипением врезались в мокрый песок. Селение было видно даже отсюда. Горели костры, и в темноте их часто заслоняли маленькие фи-гурки людей.
Кэйдар с палубы наблюдал за спуском лошадей, за подготовкой воинов. Людей немного, главное преимущество во внезапности атаки. Варвары точно празднуют что-то, это хорошо, это нам на руку.
— Вроде, праздник у них, да?— Лидас остановился за спиной, смотрел поверх плеча Кэйдара. В его шелестящем шёпоте улавливались тревожные нотки. "Волнуется перед боем..."— с усмешкой догадался Кэйдар. Самому ему не было страшно. Наобо-рот! Он давно уже не испытывал того азартного восторга, какой появляется при смертельной опасности или в бою с сильным противником. Ладонь правой руки нетерпеливо зудела в предчувствии знакомой тяжести меча. Скорей бы! Добыча будет доброй. Виэлы — степные кочевники — всегда жили богато. Ни один купец не возвращался от них с пустыми руками, а золотые украшения виэлов вообще цени-лись в Каракасе дороже своего веса в три раза.
— Огня не зажигать!— слышно было, как приказывает Лидас, пропуская воинов по сходням. Коням обмотали тряпками ноги, закутали морды. Решено было подойти шагом как можно ближе, затем разделиться на два отряда и атаковать одновременно с обеих сторон, окружая по флангам.
* * *
Ириду по традиции ввели в шатёр первой. Две рабыни проворно сняли с неё все нагрудные украшения, распустили волосы, помогли освободиться от широкого пояса и тяжёлого, расшитого золотой нитью праздничного платья. Отпустив девушек вя-лым взмахом кисти, молодая царевна без сил упала на разложенное ложе, головой в мягкие подушки, набитые волчьей шерстью. Закрыла глаза.
Ничего не хотелось, даже есть, а ведь за весь день молодым не давали ничего, только поили слабо разведённым вином, от которого сейчас кружилась голова, и немного подташнивало. Двигаться лень, а ведь ОН может прийти в любую минуту. Дикарь, он даже языка почти не знает. Над ним весь день подшучивали и даже на-смехались, он в ответ лишь улыбался. Ничего он не знает. И про обряд срезания аскхи тоже, наверное, не знает. И где его отец нашёл такого?
"Мараги!"— Ирида улыбнулась, вспомнив название незнакомого ей горного племе-ни. Ну вот, теперь стала женой одного из них. Вообще-то он довольно симпатичный, этот Айвар. Улыбается по-доброму, и глаза красивые. И воин, должно быть, тоже неплохой. Отец бы слабака не выбрал...
Опущенный полог дрогнул под чьей-то рукой, Ирида рывком выпрямилась, встре-тившись с мужем глазами. Тот заметно смутился, улыбнулся опять своей знакомой улыбкой. Знал ли он сам, что у него от этой улыбки на правой щеке появляется очень милая, но лукавая ямочка?
Да, таких мужчин женщины любят. У него, наверное, дома подружка осталась. Плачет с горя...
Тут Ирида сама опомнилась, на ней ведь ничего, кроме тончайшей рубашки до пола, да и та плотно стянута по подолу в местах двух боковых разрезов специальны-ми ритуальными пряжками аскхи. Такие пряжки девства могли носить лишь неза-мужние девушки, в первую ночь после брачного обряда они срезались мужем и передавались родителям как подтверждение непорочности их дочери.
Айвар завозился в полумраке, принялся стягивать высокие узкие сапоги. Светиль-ник в его руке дрожал, и тени качались по углам.
— Его можно поставить на пол,— посоветовала с улыбкой Ирида.
— Вообще-то, да.— Мараг сконфузился, отставляя светильник, попытался объяснить:— Здесь везде ковры и шкуры, боюсь опрокинуть...
— А у вас что, не так?— Ирида смотрела на него снизу, тяжёлые густые волосы оття-гивали голову назад, делая её вид немного надменным. Это настораживало Айвара, он чувствовал себя скованным в присутствии этой красивой ясноглазой девушки с внимательным, не по возрасту проницательным взглядом. И сейчас в её ответной реплике сквозила насмешка или даже издёвка. Зачем она так?
— Нет, у нас по-другому,— ответил несколько резче, чем следовало бы.— Наши дома из камня, они не боятся пожаров...
— Зато в них холодно зимой, да? Мне отец рассказывал... В морозы вы и овец своих там прячете...
— Это только в сильные морозы...— Он будто оправдаться пытался, а потом замол-чал. Обиделся, наверно. Светильник стоял на полу, и в темноте лицо марага еле угадывалось. Несмотря на летний загар, делающий его почти неотличимым от любо-го степного кочевника, сейчас оно казалось бледным. Тёмно-русые длинные до плеч волосы, а от правого виска вниз очень тонкая косичка с вплетённым нефритовым шариком. Странно это как-то. Такого Ирида раньше не видела. Но дикарь на то он и дикарь, чтоб отличаться от нормальных людей. Странный и во многом непонятный. И его придётся полюбить, если этого хочет отец. Любить, терпеть до смерти, воз-можно, родить ему детей. Но сначала надо пережить эту ночь. При мысли о близости с мужчиной (чужим! незнакомым!) по коже побежали мурашки, как будто сейчас не вторая половина лета, самая жара.
А мараг, судя по движениям, неторопливо продолжал раздеваться: развязал широ-кий с бронзовыми бляхами и тяжёлой пряжкой пояс, скинул свободный с вышивкой кафтан, подаренный днём на празднестве. Под кафтаном забелела длинная простая по покрою рубашка с глубоким вырезом на горле.
Глянешь со стороны — и ничего в нём от царевича. Может, эти мараги не так и богаты, как хотят казаться. Хотя, отец же говорил: он всего лишь младший сын. Ему меньше привилегий. Он не наследник. Поэтому его и отпустили так легко в чужое племя.
Айвар шагнул вперёд, к ложу, даже не взглянул на жену. Она, кажется, ждёт реши-тельных действий, напора, настойчивости и силы. Но полное отсутствие всякого опыта в этом деле сейчас сказывалось как никогда. Можно попытаться объяснить ей, дать понять... И снова натолкнуться на этот насмешливый взгляд свысока, на эту полуулыбку?
— Знаешь, день сегодня выдался очень тяжёлым...— С трудом разлепил сухие губы.— Может, нам просто выспаться? Без всякого... Да и вообще... Хочется только есть и спать...
— Еду подадут утром... Так принято.— Ирида расчесывала волосы золотым гребнем и украдкой наблюдала за марагом. В каждом его движении и в словах плохо скры-ваемая неуверенность, почти мальчишеская беспомощность. Забавный. Даже тем, как неумело скрывает свои чувства... И он теперь твой муж, твой хозяин и господин.
— А если пойти попросить? Там охрана у входа...
— Попросить или распорядиться?— поправила Ирида, встретившись с Айваром гла-зами. И тот не обиделся, не замкнулся окончательно, а рассмеялся в ответ, сверкнув в полумраке белейшими зубами.
Этот смех снял напряжение. Нет! Он определённо симпатичный, хоть и чужой. С ним можно будет хорошо поладить.
— Ну, что, как тебе у нас?— Ирида перекинула за плечо волосы, сидела теперь перед мужем совсем открытая. Очертания её тела легко угадывались под тонкой тканью рубашки. Айвар стоял как раз напротив, видел её всю, молодую, с женски округлыми плечами, с плавным движением открытых загорелых рук и нежными узкими запясть-ями.
— Непривычно очень. Два дня ехали — и ничего. Пусто. Глазу зацепиться не за что.
Ирида и сама рассмеялась на этот раз, ещё хотела добавить что-то, но тут Айвар взмахнул рукой понятным любому народу жестом: "Тихо!" Вытянулся весь, замер, прислушиваясь.
— Что?.. Да сейчас же гулять будут до утра...
— Нет! Не то что-то...— Мараг настороженно вслушивался в шумы и крики на ули-це.— Я пойду, узнаю, что там такое.— Его чуткий слух уловил в звуках веселья и праздника что-то тревожное, даже будто лязг мечей. Надеть сапоги было делом одной минуты. Ирида и опомниться не успела, как осталась одна.
"Прекрасно!— подумала со злостью, собирая волосы на затылке в тяжёлый узел.— Кому расскажешь — припозоришься. Муж сбежал в брачную ночь, даже не извинив-шись... И пусть потом не оправдывается. Ещё чего! Дикарь! Бестолочь! Да как он смел вообще? С царской дочерью так! Как с какой-нибудь телятницей... С рабыней из прислуги..."
* * *
Вороной жеребец, послушный движению пальцев, легко перемахнул через изго-родь из жердей, закрутился на месте, ослеплённый светом костра. Варвары рассы-па́лись во все стороны, как кузнечики в траве при бешенной скачке. В азартной го-рячке боя, ничего не чувствуя, кроме слепого восторга и радости от осознания собст-венной неуязвимости и силы, Кэйдар сверху, с коня, рубил мечом справа и слева, не разбираясь, кто перед ним: мужчины, женщины, дети.
Варвары впали в панику. Неожиданное появление вооружённых всадников, окру-живших селение со всех сторон, лишило их воли к сопротивлению. Сейчас бесполез-но было поднимать руки, просить о пощаде. Это мало кого спасало. Уж слишком увлечены были атакой воины-аэлы, ослеплены видом и запахом крови, слабым сопротивлением.
Какой-то варвар в белой свободной рубахе даже без пояса смело бросился прямо коню наперерез. Удар его меча, нацеленный снизу в живот, Кэйдар принял на щит и аж охнул удивлённо: боль пронзила до самого плеча. Неплохо! Он, в отличие от многих, не был пьян и на ногах стоял твёрдо.
Прикрываясь щитом и этой же рукой ловко направляя жеребца, Кэйдар попробовал сбить виэла с ног грудью коня. Варвар ушёл в сторону, будто знал, что атаковать в лоб — бесполезное дело. Ну, давай, иди же! Кэйдар яростно скалил зубы и хрипло смеялся, противник медленно пятился, отступая к высокому колесу кибитки, прини-мая удары на меч. Неплохое у него железо, даже зазубрин не видно. Один этот тро-фей стоит всего боя.
Варвар уже ушел в глухую оборону, нападать больше не пробовал, устал, наверно. Ещё несколько ударов, — таких вот, с плеча, с высоты коня, — и не выдержит. Мечи скрестились со звоном. Кэйдар всем телом подался вперёд, давил вниз, видя лицо варвара так близко, что можно было в его зрачках различить отражение пламени от полыхающей в трёх шагах двухколёсной телеги с задранными в небо оглоблями.
— Упираешься!— выкрикнул Кэйдар весело и тут вдруг толкнул виэла ногой в грудь, пнул под поднятые в защите руки. Того отбросило назад, на колесо спиной, и Кэйдар рубанул противника мечом. Костяная рукоять провернулась во вспотевшей ладони, и удар по голове пришёлся плашмя. Но это был добрый удар. Им Кэйдар в бою с ног валил любого пешего, и добивать не надо.
Конь осторожно переступил через упавшего. Низко наклонившись, Кэйдар подоб-рал меч из разжатых пальцев поверженного противника. И правда, хороший металл. Но незнакомый до этого случая. В свете пламени он отсвечивал розовым, а по нему змеились тёмные извивы, как распущенные женские волосы. Такому мечу нужны достойные ножны и рукоять подороже. А главное — хороший хозяин.
* * *
Старая Хатха вползла в шатёр без разрешения, заголосила, подбираясь к ложу на коленях:
— Госпожа! Миленькая! Беда... Беда-то какая случилась...
— Что? Что такое ты там лопочешь?..— Ирида была не в настроении её слушать. Её заботило исчезновение мужа. Для других же дел есть отец и старший брат.
— Напали... Напали на нас...— выдохнула служанка, уже не стесняясь слёз.— Эти, из-за моря... Мы же торговали с ними всегда, а тут... Режут всех, убивают... Как с ума посходили... Прятаться вам надо, госпожа...
— О, Мать-Владычица!— Ирида вскочила на ноги, метнулась к выходу, но рабыня повисла на подоле рубашки, взвыла истошно.— Куда? Куда же вы?..
Нетерпеливо и сердито притопнув, девушка отогнала от себя старуху, даже не глянув в её сторону. Откидывая полог, прикрикнула:
