Айна приняла бокал из рук рабыни, поблагодарила улыбкой. Выпила почти поло-вину сама, протянула оставшуюся воду Стифое.
— На, попей и успокойся! Никто тебя продавать не собирается... И ребёнку твоему ничто не угрожает.
А с Лидасом я сама поговорю, узнаю, что он намеревается с тобой делать. А сейчас давай, читай дальше! Узнаем мы, что там с ними будет, или нет?
Стифоя послушно развернула дрожащими руками свёрнутые планки поэмы. На каждой дощечке — строчка. Глаза смотрели на буквы, аккуратно прописанные чёрной тушью, и ничего не видели. Всё плыло: мешали не выплаканные до конца слёзы. И голоса не было. Сплошное мучение, одним словом, а не чтение.
— Я не могу, госпожа.— Опустила книгу на колени, подняла глаза на Айну.— Извини-те, но я не могу сейчас читать... А про это — особенно...
— Да?— Айна рассмеялась, чуть отклонилась от спинки кресла, тем самым помогая рабыне собрать вместе с остальными и те волосы, которые попали между спиной и креслом.— Ну, что ж, почитаешь в другой раз...
* * *
Велианас долго разглядывал меч, медленно крутил его на расстоянии полусо-гнутых в локтях рук, изучал придирчиво взглядом опытного в своём деле человека. Кэйдар следил за ним с лёгкой улыбкой ожидания: ждал оценки.
— Лёгкий,— Велианас отозвался коротко, но весомо и с уважением. Сжав удобную рукоять, с силой, стремительной и неотвратимой, опустил руку вниз — рассечённый воздух жалобно зазвенел под смертельным ударом.— Сплав хороший. И сбалансиро-ван превосходно... Я уже видел подобное оружие... Не оружие — игрушка, забава для ребёнка...
— Я видел этот меч в деле,— Кэйдар редко когда возражал своему учителю и настав-нику, но сейчас не удержался.— В бою с самим марагом.
— Да?— Велианас бровью повёл, продолжая рассматривать трофей.— Откуда у нас марагам взяться? Это ж те, да? То племя? Я слышал о них от Отца... Я думал, они не появляются у нас, на наших землях.
— Здесь, во Дворце, был один раб, он, судя по всему, и был марагом,— Кэйдар не хотел вдаваться в подробности, сам не хотел вспоминать того варвара, а приходи-лось.— У них эти мечи хорошо для ближнего боя, а удар... удар такой!— Он резко выбросил вперёд правую руку, сжатую в кулак, как ножом пырнул невидимого про-тивника.
Велианас повторил за ним этот удар, но уже с мечом, и негромко, с пониманием, рассмеялся.
— Да, против такого удара надо разрабатывать новую форму защиты... Или исполь-зовать щит.
— Хороший воин и через щит достанет... Молниеносная атака... Даже понять не успеваешь, а меч уже в печени,— Кэйдар усмехнулся, вспоминая свой конфуз. Непри-ятно, конечно, но признал со временем, что варвар в тот раз атаковал блестяще, красиво.— Понимаете, он тогда как-то совсем неправильно себя вёл для боя... Не видел я ещё подобного...
Кэйдар, до этого сидевший на краю ложа, при этих словах поднялся, принял меч из рук Велианаса и отработанным движением повторил ту атаку.
— Видите, учитель, не уходить от противника, а идти на него... Это же как раз то, от чего мы отказываемся с первых же тренировок.
Захватив руку Велианаса, Кэйдар ещё раз повторил тот же приём, даже хромающий шаг не лишил атакующее движение своеобразной опасной красоты.
— Я его на всю жизнь запомнил,— Кэйдар улыбнулся, снова опускаясь на бархатное покрывало, застилающее постель.— Как подумаю иногда, что чуть от руки раба... Даже испугаться не успел поначалу, а потом...
— Ты сильно хромаешь,— перебил его Велианас, сокрушённо покачав головой.— Когда Лил рассказывал, я не думал, что всё так серьёзно. И болит до сих пор, да?
— Да,— Кэйдар отвёл взгляд, недовольно поджимая губы. Он ненавидел быть сла-бым, ещё больше, — показывать свою слабость другим. Велианас, конечно, не другой, в его взгляде насмешки никогда не увидишь, и злорадства.
— И что, уже на всю жизнь?— Велианас смотрел на него только с сочувствием, а ведь знал же, что ученик его и жалости к себе не потерпит. Жалость редко когда бывает искренней. Но эти двое слишком уж были привязаны друг к другу, слишком много значили друг для друга, чтоб и сейчас не суметь понять возникшей ситуации. И Велианас, как старший в паре, первым пошёл по правильному пути: сделал вид, что не было ничего, что не заметил — и всё. Поэтому просто сменил тему, возвращая меч себе:
— Для колющего удара он, конечно, приспособлен куда лучше нашего. И всё равно, свой бы я вряд ли променял,— рассмеялся, хоть и мало, что его в этой жизни весели-ло.— Своя тяжесть привычней как-то!
— Их нужно заставить ковать наше оружие, но из своего железа,— сказал Кэйдар, потирая больную ногу: лодыжка ныла непрекращающейся тянущей болью. Голос его при этом получился резким, сердитым даже.— Ничего! Мы найдём их, этих прокля-тых марагов! Куда они от нас денутся?! Рано или поздно, а всё равно найдём. Если они торговали с племенами виэлов, значит, ещё раз объявятся.
— А тот варвар?— напомнил Велианас. Подобрав длинный торжественный паттий из дорогой ткани с золотой нитью по самому краю, он сел в кресло, а меч положил себе на колени.
— Его нет больше.
— Жаль,— Велианас дрогнул тёмной бровью, поджал тонкие губы недовольно.— Хо-тел бы я посмотреть, на что ещё он способен.
Кэйдар бросил в его сторону быстрый взгляд, будто проверял, не шутит ли. Нет, Велианас не шутил. Он вообще очень редко позволял себе такую роскошь: шутить, быть несерьёзным.
— Он был моложе меня. Вряд ли он умел что-то дельное.
— Тут важен не возраст даже.— Велианас в задумчивости покачал головой. Простое, чуть скуластое лицо, ранние морщины, спокойные глаза со знакомым цепким при-щуром — он больше походил на варвара, этот аэл-простолюдин. Такие разбавляют кровь потомственных вырождающихся семей, потому что в них сильна наследствен-ность, велико естественное природное начало. Да, Велианас не был похож на аристо-крата даже в своей дорогой парадной одежде. Его стихия — война, его одежда — сол-датская форма: короткий паттий чуть выше колена, панцирь на груди и шлем, ре-мешком натирающий подбородок.
— Если это племя настолько изолировано от нас, там и техника боя и приёмы могут быть отличными от наших. Оно ведь так и есть в сущности. Взять даже этот колю-щий удар... А их мечи? Варвары, можно сказать, дикари, а оружие — лучше нашего. Как такое возможно? Пусть короче, пусть легче, но знать такие сплавы, такую ковку железа, чтоб оно могло выдержать удар, чтоб оно было таким гибким при этом?!— Велианас сжал одной рукой рукоять меча, а пальцами другой — стиснул острый кон-чик, напряг мышцы, проверяя оружие на излом, — меч выгнулся гибкой дугой с уси-лием, но довольно легко, казалось, будь у Велианаса сил побольше, он бы и в кольцо его сумел сомкнуть, соединить рукоять и острие.
— Создатель поделился с ними своими знаниями. Простому человеку такого умения не достичь. Этот народ — любимец Творца. Этот, а не наш!— Велианас бросил меч на кровать рядом с Кэйдаром.— Я видел мечи старой ковки, когда-то и мы шли этим же путём. Но для нас в бою первое оружие — копьё, поэтому и врага легче достать длин-ным клинком.
Когда-то мне тоже показывали несколько приёмов, где есть колющий удар, но это скорее в порядке исключения. Эти-то, наверно, и сами рубят тоже, как и мы. Невоз-можно всю технику боя строить только на одном: или рубить, или колоть. Воин, совмещающий оба удара, будет непобедим. А если ещё в его руках будет меч, такой же длинный, как наш, и марагский по ковке, то это вообще будет нечто особенное. Армия из таких воинов будет непобедимой.
— Ну, что ж, по крайней мере, нам теперь будет, чему поучиться,— усмехнулся Кэй-дар, заботливо протирая меч тряпкой перед тем, как убрать его в ножны.— А марагов я достану! Вот лето настанет, пойдём на побережье, к виэлам. Кто-нибудь всё равно да знает...
— Я пойду с тобой, если доживу до лета,— Велианас не любил планировать слишком далеко, но сейчас не удержался.— Знаешь, что Отец отправляет меня к иданам в Крит-тас? Руководить гарнизоном из двух тысяч воинов.
— Зачем их там столько? Иданский царь давно с нами дружит. И Лидас идан,— Кэй-дар удивился. Эта новость и вправду стала для него новостью.
— Отец не говорил тебе?— Велианас подбородком повёл, будто говорил: "Вот это да!"— Он, что, не готовит тебя в Наследники?
— В смысле?
— Наш Правитель очень болен. Серьёзней, чем я думал. В этот Новый год Он ещё сумеет провести жертвенный обряд, но до следующего года Ему не дожить... Конеч-но, на всё воля Создателя...
— Он ещё не решил окончательно, кто будет наследовать,— Кэйдар глянул на своего учителя исподлобья, хоть и не хотел выказывать своего недовольства.
— Он сомневается между тобой и ...— Велианас сделал паузу, дожидаясь, что Кэйдар сам назовёт имя.
— И Лидасом.
— Между сыном и зятем,— Велианас в задумчивости потёр подбородок.— Я видел этого Лидаса раза два, кажется. Он же варвар? Идан?— Кэйдар в ответ кивнул.— Я недостаточно хорошо его знаю, но мне показалось, он не из тех, кто сумеет править Империей.
— Отцу виднее!— Кэйдар смотрел прямо, всем своим видом давая понять, что эта тема ему неприятна.— Я приму любое Его решение.
— Безусловно!— Велианас улыбнулся.— Мы все примем это решение,— многозначи-тельно заметил Велианас, Кэйдар кивнул головой, соглашаясь с ним, но кивок полу-чился каким-то рассеянным, возможный Наследник думал о чём-то своём, важном для него.
— По вине брата этого Лидаса я буду зимовать в Иданских горах,— Велианас круто поменял тему.— Не попаду на празднование Ночных бдений... Не посмотрю на жерт-венные бои... Иногда, знаешь, там неплохие приёмы можно подсмотреть...— он пы-тался отвлечь Кэйдара своим голосом, заинтересовать его и подбрасывал темы, одну интереснее другой. Знал, что его воспитанник не сможет промолчать, когда речь зашла о ритуальных поединках. Кэйдар всегда был их страстным поклонником, с детства ходил, не пропустил ни одного дня.
Но не вид крови и смерти притягивал Кэйдара, сам Велианас и приучил его видеть в поединках своеобразную красоту, находить что-то новое, подмечать и учиться. Воин хорош тогда, когда он продолжает совершенствовать своё мастерство во вла-дении оружием. Меч же, кроме этого, требует постоянных тренировок.
— Интересно, Антирп и на этот раз останется лучшим и получит право дожить до следующего года? А может, он и вольную получит?
— Я напишу вам в письме после праздников,— ответил Кэйдар, вытягивая больную ногу и чуть откидываясь назад. Болит, догадался Велианас, но спросил о другом:
— Ты, вижу, все тренировки забросил?
— Да как тут сможешь?— Кэйдар сердито сверкнул глазами.— С июня вот так...
— Если был разрыв связок, болеть постоянно будет,— осторожно заметил Велианас, отмечая, как при этих словах ещё больше затвердело лицо Кэйдара. Обидчив, и, как в детстве, готов взорваться, если хоть кто-то заподозрит его в слабости. Тяжёлый характер, трудный...
Это упрямство, страстность, умение быть самим собой в любых обстоятельствах — вот, что привлекало в нём Велианаса. Учеников у него было много за годы жизни. Немало аристократов обращалось к нему с предложением обучить их сыновей осно-вам военного дела, преподать хоть несколько уроков. Не всех, с кем Велианасу при-ходилось работать, он помнил в лицо или по именам, с сыном же Воплощённого поддерживал отношения до сих пор. Он понравился ему сразу же, ещё мальчишкой, при первой же встрече, когда не расплакался, получив мечом по пальцам, а, перехва-тив оружие в другую руку, с горящими от ненависти глазами бросился в драку. И в своей безрассудной отваге, компенсирующей отсутствие всякого опыта, сумел легко ранить Велианаса. Шрам с наружной стороны запястья всегда напоминал о том слу-чае, вызывая гордую улыбку.
Но часто был резок, груб с подчинёнными и лёгок на расправу. Это в нём Велианас тоже видел. Поэтому и понимал медлительность Воплощённого в выборе Наследни-ка. Кто его знает, что лучше: иданский царевич или этот, родной сын Правителя?
Рукой Отца Воплощённого движет сам Творец, поэтому будем надеяться на луч-шее...
* * *
— Знаешь, сколько жил здесь, постоянно мечтал об одном. Что Отец отпустит нас, и я вернусь домой. Там лучше, чем здесь!— Лидас покачал головой сокрушённо, опус-тил глаза, глядя на свою же руку, покачивающую бокал с вином. Второй уже бокал! Ещё немного — и напьётся. Вон, уже на откровенность потянуло.— Понимал, конечно, что всё это только мечта, может, поэтому и поместье это строить начал,— посмотрел на Айну. Та лениво без всякого аппетита, крутила за кисточку запечённую в медовом сиропе грушу.— Понимаешь, хотелось жить отдельно, подальше от всех этих разгово-ров о наследовании, о власти, о государственных делах... Жить своей семьёй... С тобой и нашими детьми...
И всё равно!— поморщился болезненно, видя, что Айна не слушает его. Опять, как всегда, не хочет слушать. Вечно её голова занята чем-то другим, какими-то своими делами и мыслями. До него же ей и дела нет!— Пока строительство шло, думал о наших горах. Даже дом хотелось сделать таким точь-в-точь, как тот, в котором рос... А сейчас... Когда побывал там... До меня там и дела никому нет. Мать умерла пять лет назад, меня никто даже не известил, не вызвал. А брат, он сразу дал понять, что видеть меня дольше положенного по трауру времени не намерен.
"Зачем он всё это мне рассказывает!"— подумала с тоской Айна, оттолкнув от себя тарелку, принялась вытирать сладкие, склеивающиеся пальцы увлажнённой салфет-кой.
— Что ты собираешься с ней делать?— спросила о том, что волновало её гораздо сильнее.
— С кем?— Лидас не понял, о ком речь, слишком уж не вязался этот вопрос с тем, о чём он говорил сам.
— Со своей наложницей! С кем же ещё?
Лидас плечом дёрнул, ответил не сразу, будто задумался над этим только сейчас:
— Я хотел дать ей вольную независимо от того, кто родится: мальчик или девочка. Можно, и раньше, не дожидаясь родов. Но вдруг она тогда уйти захочет?
— Не захочет!
— Ты так уверена?— Лидас бровью дёрнул, категоричность тона его несколько уди-вила.— Ты так хорошо знаешь, на что она способна?
— Вот именно, знаю! Не уверена, а знаю,— Айна тщательно вытирала каждый паль-чик, даже глаз на Лидаса не подняла.— Она никогда не уйдёт из Дворца, и на это есть две причины. Во-первых, Стифоя была совсем малышкой, когда попала в наш город. Вряд ли она представляет свою жизнь по-другому. Она, наверно, и дороги-то в свою семью не найдёт? А во-вторых?— подняла глаза на Лидаса.— Она тебя не бросит, по-тому что любит.
— Любит?— Лидас растерянно улыбнулся.
— А что, это невозможно?— Айна говорила, а сама впервые разглядывала мужа так, как могла бы смотреть на него другая женщина, смотрела её глазами: ведь симпатич-ный же мужчина! Из тех, кто следит за своей внешностью, из тех, кто не допустит неряшливой щетины на щеках, грязной одежды, неуложенной причёски. Молодой, лицом красивый. Что ей, молоденькой дурочке, ещё надо?
— Могу представить, это случается в господских домах довольно часто. Молодой симпатичный хозяин... К тому же первый мужчина в её жизни...
