— Я же сказал тебе ещё сразу: я выполнял приказ. Мне надо было лишь спросить её кое о чём...— Лидас пребывал в отчаянии. За эти последние дни ему от всех достава-лось. Правитель, когда узнал, выместил на нём всё раздражение, отругал, как по-следнего мальчишку. Тут ещё стройка приостановлена после того, как прошли дожди в горах, и, пока дорога размыта, нужно успеть закупить продукты.
Но больше всего его изматывала размолвка с Айной. Он рассказал ей всю правду. Всё, с самого начала, — она не поверила! Посмеялась только.
Отец-Создатель! Посоветуй, что делать, чтоб она простила! Чтоб опять воцарился покой в этом доме.
— Иди к ней, иди! Вы с братцем вдвоём пользуетесь этой девкой... Какое бесстыд-ство! А я́ буду помирать, ты тоже прибежишь к моей постели? Тоже будешь плакать? Какой обман! Какая подлость!..
Айна выбежала из комнаты, чуть не столкнувшись с Кэйдаром в дверях.
— Что, прелести супружеской жизни?— усмехнулся с пониманием, но в голосе, в словах — насмешка, близкая к издёвке.— Как хорошо, что мне это не грозит.
Лидас промолчал, стоял, обхватив себя руками за плечи, опустив голову. Вьющие-ся чёрные волосы, которые он всегда зачёсывал назад мокрым гребнем, теперь в беспорядке падали на лоб. Бедняга. И всё из-за женщины.
— Если б она не была моей сестрой, я бы просто посоветовал её выпороть. Но с Айной это не поможет.
— А что поможет?
— Женщина загорается, когда её перестают замечать. Тогда она сама делает шаг навстречу... Я же тебе давно говорил: не пробуй мириться. Не надо этого делать. Не надо так унижаться из-за женщины! Мужчина должен сам брать всё, что хочет. Сила — вот, чем мы владеем!
Короче, купи себе девчонку! Хорошенькую, молоденькую, чистенькую. Я даже могу помочь с выбором... Забудь про жену на время, и она сама — первой! — бросится к твоим ногам.
— Айна?
— А что, она не женщина, что ли? Они же все одинаковые, поверь мне!— Кэйдар рассмеялся, падая в кресло.— Слишком многих из них я видел...
— Она не рабыня...
— Подумаешь! Никакой разницы! Ты — муж, значит, ты — её господин. "Жена во всём повинуется мужу!"— так гласит закон.
Да, кстати! Я сейчас от Отца. Он рассказал мне про этих марагов. Жаль, поторопи-лись мы немного. Всех — под мечи! Да, я даже помню некоторых. Другая одежда, другое оружие, другая техника боя... Они дольше всех держали оборону. Помнишь? Мы подожгли их телеги зажигательными стрелами и тогда только смогли перестре-лять... Одного из них я приказал оставить... А он оказался виэлом и самим царём к тому же... Если б он тогда сдался, пошёл бы на жертву в нашем храме...
— Меня тогда не было с вами, но мне рассказывали. Я только сам поединок с царём и успел застать...
— А твой варвар? Ведь у него тоже был один из тех мечей... Он, случаем, не мараг?
— Не знаю. Он всё равно ничего не помнит. И не говорит...
— Ты просто не умеешь спрашивать,— Кэйдар оживился, даже чуть привстал.— Хо-чешь, я его заставлю? Сам допрошу? У меня он заговорит, поверь...
— Не надо!.. Лил сказал когда ещё: бесполезно!
— Да тебе просто жалко его! Не бойся — я не до смерти. Разговорю только...
— Не надо! Я же сказал: бесполезно спрашивать!
— Ну, смотри. Собственно, я только предложил...— Кэйдару не понравился тон голо-са зятя. Это незнакомое упрямство в наклоне головы, в блеске глаз. Что-то часто в последнее время Лидас стал вести себя не так, как-то непривычно. Что это? Неужели ссоры с сестрёнкой на него так действуют? Так они и раньше постоянно ругались. Что-то не то тут, что-то не то...
— А я бы смог. Разреши только...
* * *
— Где Адамас?— чуть не крикнула Айна, влетая в свою спальню. Он же намекал в тот раз... Что-то про приглашение в гости... Нужно отправить к нему кого-нибудь с письмом, договориться о встрече.
Айна могла думать эти три дня лишь об одном: о мести! Мести сильной и страш-ной, способной сравниться с изменой мужа. Больше всего её возмущал не сам факт измены как таковой, а то, что Лидас ей предпочёл какую-то рабыню-виэлийку! Да, она довольно красива. И лицо, и фигура, и волосы длинные. Но этот загар?! Как это ужасно всё! Если б ей оказалась хотя бы женщина нашего круга... Но рабыня!!
Потому ты и пялился на неё тогда, за ужином. И как я сразу не поняла?
А теперь понёс всякую ерунду про приказ Отца. Нашёл, на что ссылаться.
Ну, ничего! Ты у меня ещё пожалеешь!
Айна оглянулась: позвать Виру, чтоб принесла принадлежности для письма. Вар-вар стоял изваянием у двери. Опять его Лидас здесь оставил.
— Подойди!
Сама присела на край ложа. Раб уже привычными руками взялся расшнуровывать сандалию.
Вот он, способ отомстить! Ты с рабыней, а если я — с рабом... Что ты сделаешь, когда узнаешь?
И тогда я тоже скажу: "Не надо кричать, милый... Ты не так всё понял..."
Она наклонилась, подалась вперёд всем телом, положив обе руки ему на плечи. Виэл вскинул голову с таким удивлением в глазах, что Айна улыбнулась, но пригла-шающей кокетливой улыбкой, понятной любому мужчине.
— Ну, скажи, твоя госпожа нравится тебе? Хочешь её поцеловать?
Айна коснулась его губ своими — он странно вздрогнул, будто ожёгся. И длинные волосы, падающие на лоб и на плечи, качнулись. Но сам он не сделал движения навстречу, отказался от откровенного приглашения красивой женщины: отвёл взгляд, опустил голову, будто не было этого лёгкого поцелуя, опять вернулся к шну-ровке.
— Тупое животное!— Айна оттолкнула его от себя ударом ноги в грудь.— Вон!
"О! Отец-Создатель! Что это было вообще?— Тыльной стороной ладони потёрла губы, стирая с них прикосновение чужого незнакомого мужчины. Впервые Айна прикасалась к кому-то ещё, кроме Лидаса. Это чудовищно, это глупо!
Взглянула на свои руки. Они ещё помнили его гладкую загорелую кожу, напря-жённость мышц под ней, их упругую силу. Какой ужас! Потёрла ладони о постель-ное покрывало: стереть! Избавиться! Вытравить даже из памяти! Тут вдруг вспомнив нежное прикосновение его сухих губ, сжатых, не готовых для поцелуя, опять повто-рила про себя:— Какой ужас! А если б ты вовремя не опомнилась? Не оттолкнула его? Что было бы теперь? Ах! Это же не ты, — это ОН отказался!!! Он — раб и варвар! Он — отказался от тебя! Отказался?! Да как он смел?! Как он смел вообще?!"
Вскочила — вторая сандалия ещё на ноге, шнурок волочится следом — к двери в два прыжка, выглянула в коридор. Ушёл! Ушёл! Он должен был ждать при входе! Вот гадёныш!
Лидас, ты должен непременно убрать его отсюда. Непременно!
Вернулась в комнату, на ходу касаясь пальцами губ. Он не ответил на твой поце-луй. Он отказался от тебя. Не выполнил приказа, так это называется.
Я накажу тебя! Сама накажу...
* * *
Айвар постоянно чувствовал на себе её взгляд. Она перестала, как раньше, в мину-ты раздражения отсылать его из комнаты, была не против его присутствия в зале во время ужина или обеда.
Никто не заметил этой странной перемены в поведении хозяйки, ведь она косну-лась такой мелочи в сравнении с жизнью свободнорождённых: одного из рабов, одного из слуг, каких только во Дворце Правителя несколько сотен.
Смотрела, чуть склонив голову, из-под ресниц, с лёгкой полуулыбкой. Расслаблен-ная поза, ленивые движения, но внимательный, добирающийся до самого сердца взгляд.
Аристократка, она ничем не занималась. Целыми днями. Примерка новых платьев, украшений к ним, придумывание сложных причёсок. Частые ванны и после каждой — массаж. Иногда — прогулка по саду в сопровождении рабыни, ещё реже — выход в город, в храм или в гости.
Жизнь госпожи проходила на его глазах, и Лидас, как нарочно, чаще стал оставлять своего телохранителя дома, когда сам отлучался по многочисленным делам и забо-там.
"Чего она хочет, когда смотрит вот так, не отрываясь, подолгу?!" Так и кажется, сделает сейчас что-то или, как в прошлый раз, прикоснётся к губам своими, властно положив руки на плечи. А потом отшвырнёт ногой? Нет уж! Лучше выполнять те приказы, которые отдаёт Лидас, и знать чётко, что ему нужно, чем вот так: делать и не знать, что́ за этим последует.
Женщины. Айвар почти ничего о них не знал. Положение жреца при храме Богини-Матери у себя, в родном селении, лишало всяких возможностей сблизиться с жен-ской породой. Жречество требовало девства до 25 лет. Некоторые женщины посвя-щали всю жизнь служению Матери, но это были те, кто пережил гибель наречённого жениха.
Айвару ещё пять лет оставалось, когда отец потребовал расторжения принятого обета: он нашёл невесту для сына. Такое грубое вмешательство в храмовые законы разозлило мать. Она, главная жрица, а её даже не спросили!
Айвар помнил долго её слова, брошенные всердцах:
— Это принесёт большие несчастья нашему дому и дому невесты... Богиня посыла-ет дурные знаки... Ты, царь, вспомнишь ещё мои слова, да поздно будет...
Да, теперь уже поздно. Мать, как всегда, оказалась права во всём. Много крови пролилось, никакой свадьбы не было, и сам жених-неудачник стал рабом при этой богатой своевольнице.
Ничего! Нужно ещё немного потерпеть. Кэйдар должен уехать куда-нибудь, хотя бы дня на два, тогда можно проверить ту часть Дворца, где он держит своих женщин. Если Ирида здесь, её нельзя оставлять. Хотя, захочет ли она пойти с тобой? А своего дома у неё больше нет. Ей много хуже, чем тебе, ей некуда вернуться, её некому ждать. У неё есть только ты!
Лишь эта мысль держала Айвара здесь, в этом огромном городе, в этом Дворце на положении покорного бессловесного невольника.
А тут ещё молодая госпожа. Лучше бы она продолжала не замечать, как раньше. Её странный интерес, скрываемый от окружающих, пугал Айвара.
Чего она хочет? А ведь всё начиналось со шнуровки сандалий. А кончится чем? Как Кэйдар, отправит на конюшню, на порку? Только найдёт, за что!
Она — красивая женщина, очень красивая. Чёрные волосы, очень тёмные глаза (такие же, как у Кэйдара) и очень белая, очень чистая кожа, нежная, как молоко. К ней прикасаться приятно. При виде этой красоты душа немеет в благоговении, а от взгляда её в животе делается пусто до звона.
Трудно не попасть под её очарование, ещё труднее ему сопротивляться. А она, как будто специально, заставляет быть рядом, выполнять приказы, подобные этому властному: "Развяжи!"
* * *
За ужином Айна была благосклонна к мужу, всем видом своим показывала, что простила. Ещё утром приняла от него золотое ожерелье с тёмно-красными, как сок граната, камнями.
Скорее всего, он придёт сюда, в спальню, чтоб закрепить перемирие или хотя бы убедиться в том, что не ошибся. Поэтому Айна ждала Лидаса, даже с некоторым предвкушением ждала, чего давно уже с ней не бывало.
Раб, послушный приказу, распустил шнуровку, аккуратно снял сандалию с ноги, поставил на пол. Айна поменяла ноги, выше, чем обычно, приподняв подол паттия, открыв полукруглую чашечку колена. Варвар будто не заметил этого немого при-глашения, продолжал развязывать узел. Айна накрыла его руку своей, передвинула выше, двигаясь по внешней стороне бедра. Спросила тихим шелестящим шёпотом:
— Ну? Ты хочешь, да?..
Виэл глядел на неё снизу вверх: зрачки расширенные, — на весь глаз! — и в них страх и изумление. Потянул руку на себя, осторожно, чтоб не показаться грубым, но Айна сдавила чуть сильнее, вдавливая его пальцы в собственное тело.
— Ну, скажи: я тебе нравлюсь? Ты ведь хочешь меня! Ну?.. Хочешь?— голос стано-вился громче с каждым сказанным словом, ещё немного — и она бы закричала прямо в лицо ему.
Раб рывком выдернул руку, чуть не теряя равновесие, но удержался, опустил голо-ву, скрывая и взгляд, и лицо, и руки — вниз, вдоль тела.
— Развязывай!
Он послушался повторного повторения приказа, стянул сандалию под насмешли-вый резкий смех госпожи.
Лидас застал их в эту минуту.
— Айна, ты что там?
— Использую твоего раба по назначению. Вряд ли он ещё на что-то годен.— А сама незаметным движением поправила подол.
Лидас рассмеялся, проходя вперёд.
— А у меня ещё есть кое-что для тебя,— подал ей золотой браслет.— Красивый, прав-да?
— Правда!— Айна надела украшение на запястье, крутанула, рассматривая узор: два плетёных жгута и между ними — переплетение трав, маленькие бабочки и птички, кузнечики и цветы.— Откуда?..
— Это работа тех, марагов... Я рассказывал тебе, помнишь?— Поймал её руку, при-жал к губам порывистым страстным движением. Только по одному этому движению Айна поняла: Лидас пьян, вгляделась в лицо — и довольно сильно.
Он целовал внутреннюю сторону руки, там, где была особенно нежная кожа, а другая рука ласкала открытую шею. Айна со вздохом прикрыла глаза, задышала неглубоко и часто. Пускай, пьян, пускай. Она уже знала, что Лидас так поступает из страха быть отвергнутым. А сейчас его не хотелось прогонять почему-то.
— Моя горячая... Моя... сладкая, моя милая Айна... Прости меня... Прости, я не думал совсем...
Айна не дала ему договорить, поцеловала прямо в губы — сама! — быстрым лас-кающим поцелуем.
Лидас толкнул её спиной вперёд на высокую подушку у изголовья, сам придвинул-ся ближе. Чувствуя его руки, вес его тела на себе, Айна закрыла глаза, откидываясь головой на подушку.
Лидас в последнюю минуту вспомнил про телохранителя, но Айна опередила его странной просьбой:
— Пусть останется. Я хочу, чтоб он остался...
Айвар стоял как раз напротив, с места не мог сдвинуться, — после этих слов! — и госпожа глаз с его лица не сводила, смотрела с нескрываемой мстительностью во взгляде, с улыбкой на полуоткрытых влажных губах.
Она мстила за непокорство! За то, что не видела обожания в его глазах! За то, что он отказывается от того, что предлагают ему с такой настойчивостью!
Или она показывает тебе, как надо вести себя с ней? Потому что знает, что сам ты ещё ни разу не был близок с женщиной.
Да! Она просто играет с тобой! Забавляется твоей неопытностью, твоей неиску-шённостью, твоей растерянностью и смущением.
Но зачем мстить именно так? Зачем?
Айна видела, что он отводит глаза, старательно смотрит мимо них, видела, как он покраснел от стыда и смущения. Ей хотелось смеяться. Он видел её в минуты близо-сти с другим мужчиной, и под этим взглядом каждое её движение, каждый поцелуй становились более страстными, более сильными. Она делилась своей страстью не только с мужем, своим взглядом она точно приглашала этого неопытного мальчика поиграть с собой. Пусть видит, чего он лишает себя.
Никогда ей ещё не доводилось так играть с мужчиной, с молодым, красивым, с неопытным мужчиной. Нравилось чувствовать себя властной, красивой, способной на то, чего раньше в себе даже предположить не могла.
Да, именно об этом говорила Дариана! Вот она, власть женщины! Вот она, её сила! Стоит только увидеть этот страстный блеск в глазах варвара. Он хочет тебя, он тоже тебя хочет, так же, как и другие, как все, кого ты знаешь. Вот, пусть и мучается те-перь от неутолённого желания, негодный мальчишка...
Лидас касался губами шеи, возле самого уха, шептал что-то нежное и приятное на слух. Айна его почти не слушала. Только один мужчина занимал сейчас её мысли и чувства, этот варвар, которого так приятно было изумлять своей откровенностью, своим бесстыдством.
