Надо поторапливаться, вода на огне уже кипит, скоро Тутал и Мирна придут, а в храме ещё не прибрано, и ужин не готов. Что-то Тирон как-то странно притих, ни звука, ни плача. Подожди чуточку, мой сладенький, мама всё бросит в котёл и при-дёт убираться. И тогда мы снова будем вместе. Мама про тебя не забыла, просто маме некогда. Пока огонь горит, вода кипит, нужно заварить муку, нарезать барани-ну и лук.
Острый нож стучал по доске тук-тук, измельчая мясо. Быстро двигаясь между столом и очагом, Ирида постоянно прислушивалась к звукам из храма. И тут вдруг Тирон недовольно захныкал.
— Тирон, маленький мой, мама идёт... Мама не забыла своего мальчика!..
Бросилась по узкому коридору, соединяющему жилую комнату и храмовый зал. Про нож в руке забыла.
Кэйдар узнал её сразу, ещё по голосу. Они вдвоём с ребёнком на этот голос пода-лись, повернули головы. Малыш ручки протянул, залепетал что-то радостное, забыл про своё недовольство незнакомым дядей, отбирающим у него любимую игрушку, которую так приятно всегда тянуть в рот. И подумаешь, что она только что на полу валялась!
— Не трогай его!!!
— Ирида!!!— Кэйдар рассмеялся с облегчением, но от мальчика не отодвинулся.— Отец Всемогущий!.. Мать небесная!.. Нет! Я всякое видел, но чтобы так сразу... желания сразу...
— Отойди от него!!!— Ирида смело шагнула вперёд, готовая заслонить ребёнка со-бой.— Не смей к нему прикасаться!..
Её испуг, её состояние как-то и ребёнку передались, он расплакался тут же.
— Он — мой, да?! Это — мой сын?!— а Кэйдар был изумлён неожиданной встречей настолько, что никак не мог понять, почему Ирида так напугана... И вообще зачем ей нож?!— Эй-эй, слушай, не надо глупостей!— дёрнулся выпрямиться, разогнать кровь в затёкших ногах. А тут ещё так не кстати заныла когда-то вывихнутая лодыжка.— Я ничего ему не сделаю... Это же мой сын... Ирида, да он же просто сама прелесть!.. Лучшего я ещё не видел...
— Не прикасайся к нему! Не смей, слышишь?!— Ирида выставила нож лезвием впе-рёд, шагнула ещё ближе. Быстрым, молниеносным движением подхватила ребёнка одной рукой, отскочила назад на безопасное расстояние. Кэйдар и сообразить ничего не успел, даже не двинулся.
— Ты чего?! Эй, тебе лучше нож убрать или...
— Не двигайся!!!— Ирида страшно сверкала глазами, а в них ни слезинки — одна решимость. Зато мальчик, спиной прижатый к её груди всего одной рукой, заливался истошным, почти истеричным криком.
— Ирида, не надо!.. Что ты делаешь?! Отпусти его...
— Отойди!!! Отойди, не приближайся!!! Не подходи, я сказала!!— сама Ирида мед-ленно пятилась, увеличивая расстояние между собой и Кэйдаром. Нож в её руке особенно пугал. Кэйдар знал уже, что эта девчонка виэлийская на безрассудства способна, она и себя может ударить, и — что самое страшное! — на ребёнка руку мо-жет поднять...— Шаг ещё сделаешь — ещё хоть один шаг! — я убью его!— Ирида при-жала лезвие ножа к горлу надрывающегося плачущего Тирона.— Только двинуться попробуй — и я его убью!!!
— Ирида!..— Кэйдар на месте застыл, закаменел, только руки с раскрытыми ладонями выставлены.— Прошу тебя!.. Ирида, не надо!.. Не надо, пожалуйста... Ирида, он же и твой ребёнок... Неужели ты посмеешь?..— голос его стих до шёпота, в глазах стоял ужас. Он боялся хоть слово сказать, хоть движение неосторожное сделать, провоци-рующее мать на убийство собственного ребёнка.
— Зачем ты пришёл?!— крикнула Ирида во весь голос, так, что из-за пронзительного плача мальчика Кэйдар мог слышать её вопрос.— Что тебе нужно от нас?!.. Я не нуж-далась в твоей помощи... Я прекрасно справлялась без тебя... Меня не надо было искать, слышишь, ты?!— рассмеялась недобрым резким смехом, как бывало, когда видела Кэйдара в минуты бессильной ярости, когда она в прошлом выводила его из себя до того, что он готов был ударить, но почему-то сдерживался, заставлял себя опустить руку.
— Я говорила тебе, что не отдам его!.. Я лучше сама его убью, понятно тебе! Не думай, мне сил на это хватит...
— Он ведь и твой тоже, Ирида...— Кэйдар слабо возразил ей в ответ. Смотрел с ужа-сом немигающими глазами на ребёнка, в его искажённое плачем и криком личико.— Ты пугаешь его, Ирида... Отпусти... Отпусти его, прошу тебя... Ему же страшно!.. Неужели не видишь?!.. Я не буду тебя наказывать за побег, обещаю!.. Но убери нож... пожалуйста...— сделал вдруг шаг, протягивая руки к ребёнку, всего один шаг.— Маленький мой... Мама играет так...
— Я сказала тебе — не приближайся!!!— Ирида оступилась, пятясь спиной, качнулась всем телом, и нож в её руке дёрнулся — ребёнок завопил на целую ноту выше. На его горле, как раз под нижней челюстью, показалась тоненькая полосочка выступившей крови.
— Отец Создатель!.. Что ты делаешь, Ирида?!!— простонал Кэйдар, мгновенно осла-бев от ужаса за сына.
— Ты думал, я так легко отдам его тебе?!— отступая медленно и ни разу не оглядыва-ясь, Ирида всё же не ошиблась, оказалась точно у выхода.— Ну, попробуй, забери его! Только двинься — и он умрёт!.. Ты этого хочешь?!..
Кэйдар чуть не плакал от отчаяния. Страх за ребёнка сковал его, не давал действо-вать решительно и смело. Сам бы он легко мог броситься против ножа. Ему не впер-вой!.. Но ребёнок?.. Она ведь может сделать это... Только чтоб лишить самого доро-гого... ударить в самое слабое место...
— Ну же, попробуй возьми!— Ирида рассмеялась со злорадством, и тут вдруг броси-лась вон, прямо на улицу.
— Куда ты?.. Ирида?!..— Кэйдар в два прыжка очутился у входных колонн, поддер-живающих свод. Сумел различить сдавленный женский вскрик, перекрывший плач ребёнка. Понял, что телохранители перехватили виэлийку на улице. Но сам не смог и шага больше сделать, медленно, без сил, сполз по колонне на пол, спрятал лицо в ладонях, не замечая, как дрожат пальцы после всего пережитого.
* * *
Он плакал, почти не переставая, до поздней ночи. Пока не устал. Всё это время Кэйдар носил его на руках, боялся доверить другим. Разговаривал со своим сыном, укачивал его, вся нежность, вся любовь, не имевшая выхода в течение пяти месяцев, вылилась сейчас в один страстный монолог. Конечно, ребёнок не понимал этих слов, не понимал, что чужой человек рядом с ним — его отец.
А Кэйдар полюбил его с первого же момента, как только увидел. Полюбил до обожания! Он целовал это милое нежное личико, эти крошечные пальчики, судо-рожно сжатые в кулачки. А малыш плакал в ответ. Конечно, так испугаться! Такое и не всякому взрослому пережить.
— Господин,— Альвита остановилась у порога,— до вашего окончательного распоря-жения я приказала запереть её в одной из камер подземного каземата.
— А кормилицу нашли? И няньку?— Кэйдар укачивал ребёнка, стоя посреди комна-ты. Подумать только, он всегда был равнодушен к детям, даже к своим. Вряд ли он больше, чем два раза взял на руки хоть одну свою дочку. А тут? Он из рук не выпус-кал этого кричащего без остановки мальчишку. Да, он же сын, ребёнок этой виэлий-ки, к нему и отношение другое. Альвита недовольно губы поджала, ответила:
— В такое время кормилицу не найти. Если только с утра... Я отправляла по не-скольким знакомым, но те женщины уже не кормят грудью... Можно поискать среди рабынь...— покачала головой сокрушённо.
— Моего сына будет кормить рабыня?!— возмутился Кэйдар. Ребёнок в эту минуту затих, будто чувствовал, что сейчас важное в его жизни событие.
— Господин, вольнорождённую женщину невозможно найти поздним вечером...
— Ладно! Найдите хоть кого-нибудь! Всё равно, кого! В нашем доме есть кормящие женщины?
— Обычно я отсылаю таких в поместье... Почти сразу же после родов,— ответила Альвита.— Я могу послать туда, если прикажете...
— Его нужно кормить сейчас! Неужели не видно, что он голоден?!— Кэйдар не вы-держал, раскричался, и ребёнок на его руках расплакался снова.
— Господин, Даида, наша кухарка, сказала, что в таком возрасте ребёнку можно давать не только молоко... Она сварила ему кашу из протёртого проса...
— Ну, пусть несёт тогда...— Кэйдар отвернулся, снова заходил по комнате, щекой прижимаясь к горячей щёчке устало хнычущего ребёнка.
Даида появилась почти сразу, будто ждала разрешения за дверью, и Кэйдар пере-дал ей мальчика.
— Ой, господин, да у него же жар!— потрогала лоб, убирая назад влажные кудряшки.— Какой хорошенький ребёночек... Давно он плачет, господин?— подняла глаза на Кэйдара.
— С самого начала...— он смотрел с тревогой на то, как Даида управляется с ребён-ком, быстро, но без лишней суеты. Сняла с него тёплую рубашечку, вязаные шерстя-ные носки.— Его надо было раздеть сразу, здесь душно,— говорила спокойно, по-деловому, и поэтому, наверно, не оскорбительно.— Он очень напуган... Скучает по матери... Да и обстановка вокруг чужая... Ничего... Прикажите, чтоб приготовили ему попить: кипячёной воды и ложку вина на кружку... Ему сейчас надо поспать...
Кэйдар послушно отправился выполнять распоряжение. Вот, что делают дети с людьми! Даже такой всемогущий господин, забыв о своём положении, сам идёт, повинуясь приказу рабыни-кухарки.
Малыш, несмотря на голод, есть отказался. Даиде удалось впихнуть ему лишь пару ложечек пшённой каши, а вот воды он попил с большей охотой. После ужина, как бы отвечая на женскую заботу, уснул, но беспокойным сном. Просыпался на каждый шорох, судорожно вздрагивал всем телом, как бывает после сильного продолжитель-ного плача. Кэйдар сторожил его сон, сам даже не прилёг, так и сидел рядом, на краю ложа, держал ребёнка за руку, осторожно сжимая хрупкие пальчики. Глаз не мог отвести, не мог поверить в то, что перед ним его сын, его мальчик.
...Теперь тебя никто не заберёт! Я буду с тобой рядом. Всегда! Каждый день твоей жизни хочу видеть вместе с тобой... Ты будешь расти, ты будешь узнавать мир вокруг, и я всё сделаю, чтоб ты не нуждался ни в чём. У тебя отныне будет всё! Всё, что захочешь!.. Я научу тебя всему, что знаю и могу сам!.. Ты будешь владеть мечом и копьём... Ты будешь лучшим воином во всех землях Империи... А когда ты под-растёшь, мы будем вместе ездить на охоту... В Иданских горах водятся такие ве-при...
О, ты будешь смелым, отважным охотником! Мой сын будет лучшим во всём!
Он не заметил, как задремал... Проснулся неожиданно, уже под утро, от ощуще-ния, что держит кусок раскалённого угля — а сам держал в руке ручку сына. У ребён-ка начался такой жар, что он впал в забытье, дышал с хрипом открытым ртом, хватая воздух сухими растрескавшимися губами.
О, что тут началось тогда!!!
Вызвали Лила, поднялась прислуга. Весь дом знал, что у ребёнка Кэйдара началась лихорадка. Сам же Кэйдар, как неприкаянная душа, слонялся туда-сюда, не зная, чем занять себя, чтоб отвлечься, и в конце концов очутился перед дверью в камеру, где заперли Ириду.
А почему бы и нет? Почему бы и не поговорить с ней сейчас? Ведь, что греха та-ить, и по ней скучал тоже!
Остановился сразу же, будто и шаг вперёд было сделать выше его сил. Вгляделся в полумрак, дверь за спиной осталась открытой настежь, и свет от стенного светильни-ка тускло освещал камеру. Навстречу пахну́ло сыростью и холодом.
Они долго и в полном молчании смотрели друг на друга. Ирида не отводила взгля-да, не опускала головы, открыто, с вызовом, смотрела прямо в глаза.
— Ну и?..— вопрос вырвался сам.— Будешь бить меня, да?.. Пожалуйста! Ну!..— шагну-ла вперёд.— Можешь хоть сейчас меня убить, хоть казнить, как беглую, на городской стене, но сразу скажу: если б можно было всё заново пережить, я ещё раз сбежала бы!.. Понятно тебе?!.. Сбежала бы вместе с моим мальчиком... Чтоб ты не думал, что все люди даром...— задохнулась, закашлялась. Отдышавшись, спросила вдруг:— Где мой сын?! Где мой ребёнок?!
Кэйдар не ответил, продолжал молча разглядывать её. Отец Всемогущий! Как она ещё не замёрзла до смерти? Холодно тут, аж челюсти сводит, а Альвита ей ничего не дала, даже плаща. Открытые руки по самые плечи, один паттий на ней без нательной рубашки. Как выскочила из храма, в том и ходит до сих пор.
— Зачем ты пришёл сюда?!— его молчание нервировало и пугало Ириду даже боль-ше, чем обвинения или угрозы.— Глумиться?! Или думаешь, я в ноги тебе брошусь? Прощения просить?!— рассмеялась, зло сверкнув глазами.— Никогда на свете ты от меня прощения не услышишь! И ребёнка моего... Думаешь, добился своего, если забрал у меня моего сына?.. Он не сможет без меня... Он тебя не знает... Он не лю-бит тебя!..
— Может, ты всё же перестанешь "тыкать"?— Кэйдар отозвался с усталым недоволь-ством.
Ирида громко рассмеялась в ответ.
— Я так скучала по вашим упрёкам, господин! Мне эти пять месяцев как раз их и не хватало...
— Я столько раз ходил мимо того храма... Если б я только знал...— Кэйдар чуть-чуть голос повысил, раздражение этой дерзкой виэлийки стало заражать и его. Но ругать-ся не было никакого настроения.
— Нас не надо было искать! Ни меня, ни моего ребёнка!.. Можно подумать, за это время ни одна другая женщина не родила сына своему обожаемому господину?— она ходила по краю, она совершенно забыла об осторожности, она зря испытывала его терпение. В любой другой момент он бы принял меры, или наказал бы её за дерзость, но сейчас в другой комнате, всего-то лишь на два этажа выше, метался в жару его ребёнок. Может, и поэтому Кэйдар вёл себя сейчас вот так, с удивительным даже себе самому спокойствием.
— Ты можешь делать со мной, что угодно, — я же беглая! Но оставь в покое моего Тирона!.. Он — мой! Это мой мальчик... Нам никто больше не нужен... Ты не имел никакого права разлучать нас...
— А не ты ли сама хотела убить его?! Все эти твои глупые попытки самоубийства!.. Эти сцены с отказом есть!.. Ты и сегодня чуть не убила его своими же руками. Ты!.. Ты — мать!!!.. И чуть ножом этим дурацким... А сейчас разыгрываешь тут передо мной несчастную...— Кэйдар взорвался, не сдержался-таки.— Да тебе же в руки его давать опасно!.. Ты сама не понимаешь, что делаешь... Лишь бы мне отомстить — и больше ничего!..
— Неправда...— Ирида подошла к Кэйдару на расстояние одного шага, всё своё воз-мущение и протест выплеснула всего в одном слове, подкреплённом отчаянным взглядом. В глазах её слёзы стояли невыплаканные, свет светильника отражался в них, и от этого глаза казались ещё больше, ещё выразительнее, и играли, как драго-ценные камни.— Там... с ножом случайно получилось... Я никогда бы... никогда бы не смогла... Нет!— отвернулась, закрывая лицо ладонями.
— Ты не раз хотела убить его, пока вынашивала. От этого никуда не денешься. Это так же точно, как и то, что ты — беглая рабыня! Ты не просто сбежала от своего хо-зяина, ты кражу его собственности совершила!.. Рабыня украла свободнорождённо-го! За такое и правда смерть полагается... И хозяину решать, каким способом...— при этих словах Ирида посмотрела на Кэйдара, и он увидел, что она плачет, беззвуч-но, без всхлипываний. Так плачут только от бессилия, от отчаяния.— И те люди, кото-рые тебя прятали, тоже должны быть казнены публично...
— Нет...— Ирида глядела на него с ужасом, стояла, обхватив себя руками за плечи.— Они не знали... Я не говорила никому из них... Мирна не могла знать... Она даже объявлений не читала... Она не умеет читать...
